— Ты права. Придется ждать. — И Сыч досадливо поморщился. Он всегда предпочитал нападение обороне.
— Раз так, мы вернемся к друзьям.
— Сначала вы немного отдохнете. — Возражать Сове Венона не решилась. — Куда вы такие поедете? Вояки… Да вас мои брауни одолеют. Арколь, марш в дом, пора повязки менять. Венона, выпей-ка меду и ступай спать.
— Все это очень разумно, — подал голос Арколь — но как мы узнаем, кому крысы будут продавать камень?
— Эх, мэтр Арколь, — ухмыльнулся Сыч — когда тебе хочется развлечься, ты ведь не на кладбище идешь, а в веселый дом, к девицам, ласковым и безотказным. А если кто поторговаться желает, так он идет к торгашам… в Эригон Баснословный. А не в Лис-Арден.
* * *
— Глянь-ка, опять у сиротинки ни хрена не вышло, — и кровоногий, просоленный не хуже вяленой рыбы моряк сплюнул на серые каменные ступени, точнехонько между двумя такими же жирными плевками.
— Ага… значит, опять за свежаком топать. О, щас блевать начнет… точно. Скока раз я ему говорил, не пей много неостывшей крови. Молод еще. — И второй, точно такой же матрос снисходительно усмехнулся.
Когда «Покоритель бури» благополучно пришвартовался у одного из Муспельских островов, Фолькет, всю дорогу не расстававшийся с половинкой лимона, выполз на берег с намерением никогда больше не подходить к морю. Его уже ждали. Фолькета отвели вглубь острова, оказавшегося вполне пригодным для жизни — за серыми скалами пряталась долина, поросшая душистыми травами и кустарником, вилась крошечная речушка, скорее ручей, бравший начало у скального родника. Несколько домов, сложенных из известняка, обставленных солидно и удобно, и никаких тебе трактиров и прочих заведений; как оказалось, здесь жили немолодые, респектабельные крысы… капитаны и банкиры. В пещерах, выдолбленных руками рабов и случайно получившихся у природы, хранилось оружие, товары со всего Обитаемого мира и, конечно же, золото. Очень много золота.
Фолькета привели в один из серых домов, где он имел продолжительный и содержательный разговор с высохшим, сморщенным стариком, перед которым все замолкали и расступались. Подарочку была предложена более чем почетная роль единственного мага Муспельских островов.
— Видишь ли, сынок, мы к магии ну совсем не способны… — и старик, словно извиняясь, разводил руками, а у Фолькета мурашки ползли по спине и почему-то вспоминался Кэдмон. — А ты, судя по всему, и поучиться успел, и сам не дурак. Камешек-то при тебе? покажи…
Подарочек дрожащими пальцами вытащил кольцо из-за ворота.
— М-да… ты уверен, что не подобрал его в куче гравия? Ну-ну… шучу. В общем, так. Жить будешь в моих пещерах, я уже распорядился приготовить тебе и спальню, и кабинет. — И старик жутенько захихикал. — Инструменты твои все там… мои ребятки их прихватили. Рабочий материал получишь через месяц…
— Сколько? — осмелился поинтересоваться Подарочек.
— А сколько влезет. Это не твоя забота. Твое дело — раскрыть камень, хотя бы раскрыть… для начала. А там поглядим.
— А если не раскрою?.. — и Фолькет, вспомнив все предыдущие попытки, закусил губу.
— Ну и невелик наклад. И пес с ним, с алмазом этим. Продадим, и вся недолга. А ты нам нужен, хоть с ним, хоть без. Кэдмон тебя учил недолго, но раз он за тебя взялся, значит, ты того стоил. Я тут кое-какие книги припас, полистай, полюбопытствуй… — и старик протянул Фолькету пару книг в переплетах черной кожи. Тот схватил их и прижал к груди.
— Эй, отведите-ка нашего мага в его пещеру! — и двое одинаково кривоногих моряков, по всей видимости приставленных к Подарочку, повели его через зеленую, ухоженную долину к серым прибрежным скалам. В пещере царил полумрак, пол был усыпан мелкой галькой, по стенам змеились черные трещины. От небольшой площадки, выполнявшей роль передней, шли два коротких коридора; один приводил в маленький, неожиданно уютный покой с удобной мебелью и коврами, другой — в зал побольше, где в стены предусмотрительно были вбиты кольца с цепями, и был приготовлен алтарь. На тяжелом каменном столе подмигивали фолькетовы родные инструменты, в шкафах блестело стекло многочисленных склянок… Фолькет огляделся и умиротворенно вздохнул. Он был дома.
Первые недели своего мирного жития цверг посвятил книгам. Они оказались хороши; не настолько, впрочем, чтобы он продолжал тискать их в объятиях, но все же некоторые дельные советы в них нашлись. Вспомнив все проделанные и оказавшиеся неудачными опыты, Фолькет постарался сделать то, чему никогда не учил его отец: создать что-то вроде системы, хоть как-то упорядочить производимые изыскания. Кэдмон обучал его очень беспорядочно — таким заклинанием можно любой замок вскрыть, этим травяным сбором окурить — заснут все непробудным сном, а этими щипцами очень удобно… В книгах же все то же самое было изложено стройно, строго и сопровождалось отличными иллюстрациями. Отныне Фолькет решил расстаться с образом чернокнижника-недоучки, ляпающего одно заклинание за другим — а ну как повезет? и действовать в духе полученных книг — не торопясь, постепенно усложняя приемы и не надеясь на успех, а методично его выгрызая. Как и следовало ожидать, подобный образ действий получил полное одобрение со стороны господина Брика (того самого старика), который уже через неделю потребовал у Фолькета отчета.
Почти месяц цверг упражнялся с пантаклями, коих вычертил великое множество — настроенных на звезды, на теллурические токи, на подземные реки… Потом наступил черед эликсиров; Фолькет ночами сидел возле перегонного куба, молитвенно взирал на кипящие в ретортах составы, смешивал потребные ингридиенты совершенно непотребного вида и запаха в небольшом свинцовом котле и, распевая заученные со слов матери заклинания, окунал туда камень. Однажды он решил на свой страх и риск смешать новый состав, им самим придуманный; за одной составляющей ему пришлось плыть в Пойолу и там самолично копаться в изгарной яме, куда выбрасывали околевших рабов; после этой экспедиции даже видавшие виды крысы морщились, учуяв Подарочка. Однако эликсир получился на славу: тошнотворно-густой, отливающий радужной медью, как брюшко жука-навозника, томно вздыхающий в свинцовых объятиях котла. От него исходили необычайно сильные, почти что видимые волны какой-то гнусно-ядовитой, подлой эманации; про себя цверг окрестил свое творение «отцеубийцей». Создавая его, он пустил в ход все свои знания, стараясь ничего не упустить; перебрал все известные яды, выбрав наиболее коварные и жестокие… трупные черви, содержимое кишков мертвеца, безумно дорогие порошки из самых маленьких баночек, ждавшие своего часа в шкафах «кабинета», целая пригоршня хнума… он корпел над эликсиром не меньше недели. И вот наконец, мелко дрожа от нетерпения, Фолькет взял кольцо щипцами и опустил в котел. Минуту-другую ничего не происходило, затем ржаво-глянцевая поверхность сморщилась, задрожала… и мгновенно вскипела, выхлестнув ввысь ядовитым фонтаном.
