– Я так понял, что тебя не волнует процент смертности от этой процедуры?
– Я не могу умереть, отец, я обещал Ал’лилель забрать ее, – улыбнувшись, ответил я.
Лица вампиров снова вытянулись. Настала пауза, все посмотрели на Повелителя.
– Хорошо, сын, я удовлетворю обе твои просьбы, – наконец произнес он. – Но только потому, что сам так решил, а не под твоим давлением. Или ты хочешь бросить мне вызов, чтобы убедиться в этом?
– Мне пришлось бы это сделать в случае твоего отказа, – честно ответил я. – Но это не принесло бы мне радости.
– Мне тоже, – ответил он без улыбки. – Когда ты будешь готов к трансформации?
– Уже готов.
– Оставьте нас, – обратился отец к остальным вампирам и, дождавшись, пока они выйдут, продолжил: – Перед началом трансформации я расскажу тебе о дочерях Старейшины. Но на тех же условиях: ты дашь клятву не разглашать услышанное.
Я с готовностью согласился, пока отец не передумал, тем более что и без того не собирался никому ничего говорить. Кивнув в ответ на мою клятву, он начал рассказ:
– Это случилось во время прошлой войны. Тогда несколько наших родов под моим командованием штурмовали один из замков Совета Старших. Обороной замка, как выяснилось позднее, руководила старшая дочь Ал’гиела. Правда, я не знал об этом, просто удивлялся стойкости и храбрости сражавшихся эльфов. Много раз мы были отброшены от стен замка, и каждый раз защитников вел за собой стройный воин в серебряной броне, с мечом из небесного железа, пробивавшим Серебряный Туман.
С каждым новым штурмом мое уважение к этому воину росло. Он всегда оказывался на острие защиты или атаки, первым врезаясь в наши ряды и последним отступая. Каждый день к нам приходило пополнение, а вот количество защитников быстро сокращалось. Наконец настал тот день, когда из замка вышли последние десять защитников, которых возглавил этот воин, и бросились в последнюю атаку на более чем сотню вампиров. Я решил оказать ему честь и сам сразился с ними. Убив всех, я выбил меч из его рук и приставил к его горлу свой. Но, прежде чем вонзить его, я решил посмотреть на эльфа, к которому проникся безграничным уважением за его стойкость, отвагу и несгибаемый дух.
Ты бы видел мое удивление, когда из-под сброшенного шлема выплеснулись длинные золотистые волосы, а на меня с ненавистью уставились самые прекрасные глаза из всех, что я когда-либо видел в своей жизни! Я не смог убить ее и взял в плен, такое произошло впервые. На меня неодобрительно смотрели все остальные Повелители, но мне было плевать. Я просто не мог убить ее. Я привез эльфийку в свой замок пленницей, а сам уехал сражаться. А когда вернулся, она встретила меня уже без той ненависти, что горела у нее в глазах в тот памятный день. Тогда и состоялся наш разговор. Я сказал, что она полностью свободна и вольна делать все, что ей вздумается, уходить, куда и когда захочет, и что я этим заключением просто постарался уберечь ее от войны, поскольку не хотел ее потерять. Она с круглыми от удивления глазами слушала меня. Я встал перед ней на колено и попросил остаться в замке в качестве гостьи. Не знаю, кто из нас был больше удивлен, когда она согласилась.
Ее отец, приехавший с предложением выкупа, обнаружил, что она остается в замке на правах гостьи и сама не хочет уезжать. В день его отъезда они поссорились, так как она отказалась покидать замок. Прошло всего три месяца, как она жила у нас, а замок было не узнать. Ты даже не представляешь себе, сын, как она влияла на всех своей жизнерадостностью, задором и открытостью. Все, абсолютно все, и люди, и вампиры, сразу бросали свои дела, если она просила о чем-то. Ничего подобного прежде в роду не бывало.
Я с удивлением посмотрел на отца. Таким я его никогда не видел. Суровые складки возле губ исчезли, а голос обрел мягкость. Он продолжал:
– До сих пор помню лицо Вализира, когда она, предложив ему схватку на мечах, выиграла ее. После этого случая у Ал’нилель не было более преданного вампира. Заслужить подобное уважение мастера по оружию было практически невозможно, но мне кажется, что она вообще не знала такого слова. Все, за что она бралась, у нее получалось.
Я всегда старался быть рядом с ней, но Ал’нилель была настолько сильной женщиной, что могла сама решать все проблемы, без моего участия. Шли месяцы, очень скоро мы с ней сблизились и больше вопросов о ее отъезде не стояло.
Прошло несколько лет, и она приняла предложение стать спутницей моей жизни. А вскоре появились ты и Гита. Мы были счастливы! Ты же знаешь, что дети у нас вообще редкость, ведь они рождаются мертвыми, и если отец в первые пять минут после появления малыша на свет не напоит его своей кровью, то младенец так и не оживет. Рождение же детей от брака вампира и эльфийки стало для всех настоящим шоком, со мной просто отказывались разговаривать вампиры других родов. Но это меня не волновало, тогда я ничего не замечал, кроме ее улыбки и веселых глаз.
Ты не поверишь, но даже ее отец приехал посмотреть на внуков, а когда понял, что Ал’нилель счастлива, благословил нас и пообещал приезжать чаще. Я думаю, что всеобщая эйфория и привела к трагедии. Мы с Ал’нилель не замечали, да и не хотели замечать, что не всем нравится наше счастье. У нее была средняя сестра, потерявшая на войне мужа, поэтому ненависть к вампирам сжигала ее. Узнав же, что ее сестра живет с вампиром, да еще и в качестве его спутницы, она взбесилась и приехала разобраться. Сестры сильно повздорили, и она уехала еще более озлобленной, чем приезжала, как от своей ненависти к вампирам, так и от ревности к счастью сестры.
Не знаю, когда у нее созрел план мести, но после вашего рождения она написала Ал’нилель, что просит прощения за свою вспышку, и под предлогом повидать племянников просила уговорить меня принять ее в замке. Я не смог устоять перед просьбами Ал’нилель, которая очень хотела помириться с сестрой, и разрешил приезд. Та своим видом обманула всех. Приехала смирной и веселой, сестры весь день проводили вместе, и, наконец, Ал’нилель, чтобы не расставаться с ней даже на ночь, предложила спать вместе с ней и детьми. Я был против этого, но противостоять уговорам твоей матери не смог.
В ту самую ночь и произошло несчастье. Я услышал крик и детский плач, а когда выломал дверь в вашу спальню, то увидел, что твоя мать лежит в луже крови, из последних сил цепляясь за ноги сестры и не давая ей добраться до вас. У меня едва не остановилось сердце. Схватив и связав убийцу, я наклонился к Ал’нилель, но она уже умерла, так и не разжав стиснутые на ногах сестры руки. Не представляешь себе, каким это было страшным ударом. За столько веков существования я лишь несколько лет чувствовал счастье. Я не знал, что делать, так и просидел с ее телом на руках до утра, не подпуская к себе никого. Только в полдень Вализир и Зира смогли отвлечь меня от Ал’нилель и заняться вами. Тебе лучше не знать, что я сделал с ее сестрой, когда окончательно понял, что больше никогда не увижу улыбки своей спутницы. Но все, что я с ней тогда сотворил, она полностью заслужила.
