— Я могу бесконечно приводить доводы в доказательство своей правоты, но они для разума, не сердца… поэтичен я стал перед смертью, — я усмехнулся. — Кира, мы решили принести свою жертву. И я могу только просить тебя принести свою — жить дальше, но уже без нас.
— В чем помочь, Натан? Чего ты просишь? Стоять и смотреть, как вы умираете? Ты этого от меня просишь? Если бы меня убили чернокнижники, вам было бы жить плохо. А если я сама вас фактически убью — мне жить будет хорошо?! Можно подождать, найти другой путь, он же есть! Натан… — болезненно протянула она, едва сдерживая слезы. — Я не могу этого сделать. Ты бы мне позволил? Сам бы стоял и смотрел?
— Я никогда не могу остаться в стороне, Кира. И потому я бы участвовал. А другого пути нет, иначе он бы уже был найден. Если умрем мы, то многие будут спасены… пойми, Кира.
Ты будешь спасена, глупышка! Ты прежде всего — я ведь говорю правду. Из-за этого треклятого свитка за тобой на край земли и дальше полезут. Если же будет мир, то он уже никому не будет нужен… а если и будет, то не ради войны.
— Я не могу этого понять. Я не стану участвовать. И ты бы не стал, я знаю. Ты бы нашел другой путь. Вот и я буду искать другой. Я не захочу — и вы ничего не сделаете, — она упрямо помотала головой.
Я мягко улыбнулся.
— Кира, от твоего желания ничего не зависит. Заклинание сработает… — я бережно поправил прядь ее волос. — Что бы ты сейчас не сделала, мы тебя приведем туда и разрушим это проклятье.
— А мне что без тебя делать? — заплакав, наконец, спросила Кира.
— Жить дальше, — я пожал плечами, глядя ей в глаза.
— Не могу. Я не буду…
Я крепко ее обнял, прервав на полуслове.
— Все в силе? — спросил Костя, когда мы вышли обратно в зал.
Я кивнул, держа Киру за руку, чтоб ненароком не убежала.
— Кира…давай сюда свиток, который нашла в Туле. Он нам может, — сказал Рома, приступая к делу.
Девушка переступила с ноги на ногу, потеребила ремень сумки, перекинутой через плечо и, пристально посмотрев на всех присутствующих, равнодушно сказала:
— Я его сожгла.
— Что?! — воскликнул Рома. — Зачем?!
— Чтоб не достался чернокнижникам.
— Девочка… — выдохнул молчавший до сих пор старейшина. — Ты нашла свиток тольтеков?
Кира брезгливо передернула плечами.
— Нашла и сожгла, — произнесла она. — Жаль. Теперь снятие проклятия откладывается? — девушка подняла на меня глаза и посмотрела с такой дикой надеждой, что внутри все перевернулось.
— Нет, не откладывается, — покачал головой старейшина. — Натан, когда ты восстановишь свои силы?
— Через десять минут, — ответил я. Стало еще страшнее. Похоже, заклятию нас обучать будут не так долго, как хотелось бы…
Перед смертью не надышишься.
— Что ж, тогда идем. Я отправил братьев готовить заклинательный зал, — он вздохнул. — Если бы кто-то из вас отказался, то ваше место заняли бы они. Сегодня погибла их сестра, маг, живущая вне нашей общины. Ее поймали чернокнижники, но убита она была магией. Они были очень привязаны друг к другу, — старик покачал головой. — Идем.
— А кто убил ее? — нахмурившись и плетясь в хвосте, спросила Кира.
— Достаточно странно с одной стороны, но улики говорят сами за себя. Ее убил маг равнодушия.
— Маг равнодушия? — вздрогнул я. — Кто он?
— Один из магов-одиночек, родился еще в тринадцатом веке. Отличился во времена Святой Инквизиции, как преследователь ведьм и чернокнижников. После упразднения этого института церкви о нем мало, что было слышно. До наложения проклятия многие чернокнижники пытались его убить, и даже нанимали для того других магов. Тел чернокнижников не находили ни разу, а всех магов убивали одним и тем же заклятием, которое мы так и не разгадали. От человека остается залитая в кожу гомогенная масса из стертых в пыль костей и молотых органов. После того, как наложили проклятие, о нем не было ничего слышно, а теперь он появился вновь. Правда, в этот раз он неправильно наложил маскирующее заклятие, и нам удалось кое-что узнать. Сейчас он выглядит как…
Старик описал Андрея. Совпадение было вплоть до малейших деталей.
— Не может быть! — воскликнул Костя. — Андрей родился в тринадцатом веке?
— Андрей?! — поразился старейшина. — Вы его знаете?
— Сейчас это не важно, — я бросил взгляд на потрясенную до глубин души Киру. — Уверен, он вновь заляжет на дно.
— Она хотела мне помочь… — прикрыв глаза рукой, сказала Кира. — Отдала амулет…
— Андрей об этом, похоже, не знал.
— Как Далийя была убита? — спросил старейшина — Мне нужны подробности.
— Далийя… — Кира осторожно взяла в руку амулет с красным камнем, который показывала Роме. Это его сестра близнецов кинула магессе перед смертью. — Она преследовала меня…и потом появился Андрей. Он не знал…мы не знали, что ее поймали чернокнижники. И…там всех накрыло… — сбивчиво объясняла Кира.
— Она была с чернокнижниками… — старейшина покачал головой — Значит выводы были правильны. Но все-таки, девочка, ее не накрыло. Ее равнодушный убил не так же, как чернокнижников. И ты могла это остановить. Должна была.
— Что? Как? Я даже не успела увидеть чем их убило, — удивилась Кира.
— Потому что сбежала? — спросил старейшина.
— Второй раз предлагаю закрыть эту тему, — вмешался я. — Обсуждение прошлого, пусть и недалекого, не самая лучшая тема для бесед перед смертью. Лучше расскажите, что из себя представляет заклинание, которое нам нужно будет сотворить.
— Вы хотите, чтобы я оправдалась? А почему вы допустили, что ее похитили? Как я вообще могла ее спасти? Все произошло за доли секунды! — распаляясь, говорила Кира. — А сейчас вы хотите, чтобы Натан и Рома умерли, и это, господин старейшина, две жизни. И они для меня ценнее, чем та девушка, которая за мной гналась, — подойдя почти в плотную к старику, прошептала Кира, со странным огнем в глазах.
Мне казалось, что она сейчас опять заупрямится. Но этого не произошло. Девушка лишь решительно смотрела на старейшину, ожидая ответа.
— То, что они делают, хотят они сами, — вздохнул старейшина. — И мы не вездесущи. Прости за эти обвинения… Далийя была моей помощницей как и близнецы, они мне как дети… прости.
— Я не знала кто она. Мне бы очень хотелось и этим дуракам и ей жизни спасти, — Кира вяло махнула рукой.
— Перейдем к заклинанию? — спросил Рома.
* * *
…Колючий, холодный и изящный вихрь магии жадно обвивал две фигуры, теребя, словно ветер, волосы, одежду, края листа, на котором кто-то безгранично жестокий написал убивающее заклинание. Глаза у колдуна чернели до предела расширенными зрачками, щеки алели, но кожа становилась белой. Все черты будто заострялись, истончаясь с каждой секундой. Его изящные пальцы накрепко держали папирус, а губы жадно и непреклонно твердили строчки.
