Его — голос — она, впрочем, получила не от матери. Звонкое сопрано Иришь не могло соперничать с ее глубоким, волнующим альтом.
…зато пела Иришь не в пример лучше.
— …приветствовать гостей, — закончила матушка. Иришь, слишком задумавшаяся и потому пропустившая ее фразу, напряженно улыбнулась. И, вынужденная участвовать в беседе, сказала первое, что пришло в голову:
— Лорд Эрелайн принял наше приглашение?
Обманчивая скука, укрывающая леди-правительницу, слетела вмиг. С сухим щелчком сложив веер, она отвернулась от окна и перевела на Иришь неожиданно тяжелый взгляд.
— Лорд Эрелайн почтит нас своим высоким присутствием, — чеканя каждое слово, ответила она. И спросила — жестко, резко; так, что нельзя было промолчать: — Чем вызван твой интерес, позволь узнать?
— Только лишь женским любопытством, — легко нашлась Иришь и светло улыбнулась. На зависть матушке — по-настоящему.
Не найдя в ее глазах и тени лукавства, леди Айори отвела взгляд. По тому, как ее пальцы отбивали по сложенному вееру нервный, злой ритм, можно было понять, что ответом она недовольна.
В конце концов, она нарушила молчание ровным:
— Ты не забыла бальную книжку?
— Конечно, нет. Но разве я не должна буду танцевать с моим любезным женихом? — чуть менее сдержанно, чем хотела, спросила Иришь. И недовольно поджала губы, злясь на себя: она давно зареклась выказывать матери свои истинные чувства.
Балы Иришь, в отличие от светских приемов, любила — по той простой причине, что на балах можно было танцевать. Ей было все равно, с кем: лишь бы партнер не портил безупречное кружево танца, которое она плела, повинуясь переливам музыки; отдаваясь им без остатка. Мелодия вела Иришь к свету, в переплетение эфирных ветров, и выводила с последним туше, с последним аккордом — уставшую, измученную, но невыразимо счастливую.
…Впрочем, танец быстро заканчивался, и приходило время светских разговоров, полных лжи и обманов; время переглядываний, перешептываний, кокетливых взмахов вееров, шлющих послания врагам ли, поклонникам ли. Время интриг, заговоров и игр с судьбой. Время, совершенно ей неинтересное.
Иришь откровенно скучала, слушая звонкоголосые щебет завсегдатаев балов и приемов. А обсуждать новую оперу, идущую на подмостках театров Лазурной Гавани, изумительный этюд, написанный Жюстиной Ллайре, или новую работу по эстетике ja'rinti ей было решительно не с кем. Это вызывало у девушки искреннее недоумение: неужели во всех Зеленых Холмах нет никого, кто разделял бы ее любовь к искусству и его долгой истории?
Даже нет, не так: неужели во всех Холмах нет никого, кто бы интересовался чем-то большим, нежели светские сплетни и подлости? Да, именно подлостями, бессмысленными и бесцельными. Потому что для настоящих интриг — как для любых настоящих, подлинно великих дел — нужны смелость и страсть, которой светские леди и лорды были лишены и никогда не имели.
— Должна. Но не думаю, что он будет танцевать с тобой весь вечер. Кстати, надеюсь, лорд танцует? — спохватилась матушка, вдруг сообразив, что эта маленькая деталь могла перечеркнуть все ее планы.
Вопрос застал Иришь врасплох. Леди посещала, конечно, не каждый бал сезона, но большинство. Своего заклятого жениха она видела лишь изредка и сейчас совершено не могла вспомнить, танцевал ли он на них.
— Я не знаю, матушка. Эрелайн редко посещает балы и званые вечера. Впрочем, как и все лорды.
— Верно, — нахмурившись, согласилась Айори. И задумчиво, обращаясь скорее к себе, добавила: — Твой отец тоже почти не бывает на балах. А лорд Эрелайн и вовсе не собирался почтить нас своим присутствием… во всяком случае, в качестве гостя.
— Гостя? — рассеянно переспросила Иришь, с тоской провожая тающий в закатных лучах Арьеннес. Город оставался позади, отдаляясь все дальше и дальше. Еще немного — и вовсе скроется за причудливым изгибом дороги.
Уже недолго.
— Лорд дома Пляшущих теней несет на себя бремя хранителя и оберегает нас. Ты позабыла?
— Ах, ты об этом, — нахмурилась Иришь, отводя взгляд от лазурной выси. — Позабыла. Если это так, то как он появится на Беллетайне?
— Именно поэтому я и говорю, что лорд вряд ли позволит себе развлекать тебя весь вечер.
Иришь не смогла сдержать нервный смешок: так презабавно прозвучали эти слова. Вечно сумрачный, сдержанный, пребывающий в собственных мыслях лорд Эрелайн, лишь изредка позволяющий себе улыбку, меньше всего походил на легкомысленного повесу, готового развлекать свою даму весь вечер.
— Что ты смеешься, Иришь?
— Ничего, матушка, — девушка спрятала улыбку за распахнутым веером — почти сразу, впрочем, взяв себя в руки. На лицо вернулась привычная маска скучающего безразличия.
— О, я, кажется, вижу сквозь кроны белоснежный силуэт Faerie Nebulis! — обрадовалась Айори. И, нетерпеливо привстав и выглянув в окно, воскликнула: — Наконец-то!
— Тебе же нравился вечер, — напомнили Иришь, не удержавшись от укола иронии. — К чему спешить?
«Наконец-то». Слово оседало на языке полынной горечью, необъяснимой, но тяжелой…
Как горечь предчувствия.
* * *
— Вы довольны осмотром, мой лорд? — осведомилась Сэйна, непривычная в черном бальном платье. Простое и изящное, оно необыкновенно шло ей, но едва ли подходило для встречи светлой половины года. Плечи, укутанные в горжетку из шкуры снежных котов, волосы, распущенные вопреки столичной моде, рассыпались нитями лунного серебра… Среди цветущей, пьянящей весны и искристого смеха Сэйна казалась заблудшей тенью уходящей зимы.
Леди Висения, которой он опрометчиво поручил помочь его личным стражами со сборами на Беллейтан, спорила с Сэйной до хрипоты, но переубедить не смогла.
«Опрометчиво» — потому что женщины друг друга терпеть не могли. Эрелайн готов был поклясться, что Сэйне безразлично, в чем появиться на балу, но уступать противнице она не желала. Вспомнил же он об их молчаливой вражде тогда, когда отменять распоряжения и спешно менять планы было уже слишком поздно, и теперь пожинал плоды своей непредусмотрительности.
— Осмотром — да, — подчеркнув первое слово и выразительно взглянув на нее, подтвердил Эрелайн. — Передайте Рейгену мое одобрение.
Сэйна склонила голову, принимая приказ. И, присев в изящном реверансе, затерялась среди обряженных в одинаковые черные мундиры стражников. Ее тонкий, обманчиво-хрупкий стан еще долго мелькал среди охраны.
Черная ворона в пестрой воробьиной стае…
— Лорд Эрелайн!
Тихий оклик потонул в легком дыхании ветра. Эрелайн вскинул голову, ища обладательницу столь знакомого голоса.
