— Стыдно за что? За то, что ушла, исполняя свой долг? Или за то, что осталась жива? — нервно рассмеялся я. И, видя, что она помрачнела, уязвленная, коснулся её ладони — узкой и холодной. — Не сердись. Тебе ужасно не идет это выражение.
— Что значит «не идет»? — возмутилась она — скорее, чтобы отвлечься, чем обижаясь всерьез.
Я вскинул руки и поспешно пошел на попятный:
— Идет-идет! Но улыбка все равно идет больше.
Напряжение, дрожащее перетянутой и безнадежно фальшивящей струной, сгустившее хрустально-ясный воздух, исчезло, и лицо Миринэ озарилось прежней улыбкой.
— Как же я рада! Ты нам так нужен, Мио! Теперь все будет по-другому!
От ее светлой и нежной улыбки мне стало горько. Я не мог промолчать или солгать. Даже для того, чтобы не омрачать то обманчиво-радостное мгновение, которое вдруг упало нам в руки — и которое вот-вот окажется еще одним сном, прекрасным и жестоким.
— Не будет.
Глухо, пусто. Чуждо.
Улыбка, расцветшая на губах Миринэ, исчезла. И в коридоре, укутанным полумраком, как невесомой пепельно-розовой шалью, вдруг повеяло холодом.
— Что? — она попробовала улыбнуться, но вышло у нее это неубедительно, робко: — Мио, ты же сказитель! Драконы…
— Я знаю, — оборвал ее я.
Миринэ замолчала, смотря на меня долго и странно, будто впервые увидев. А потом негромко спросила:
— Я не понимаю, что не так. Прости.
«Что не так»? Мне ужасно хотелось рассмеяться, расхохотаться, но это было так нелепо, так неуместно, что я заставил себя успокоиться. Подобрать слова оказлось труднее.
— Миринэ… — медленно начал я, не зная, что ей сказать, как объяснить… И, когда пауза затянулась настолько, что молчать дальше было невозможно, сказал коротко и прямо, беспощадно: — Я не сказитель.
— Что за чушь! — раздраженно хлестнула она. — Хватит меня разыгрывать.
— Посмотри на меня! — резко окрикнул я, слишком легко поддаваясь чужой злости. — Разве ты не видишь, что я больше не волшебник?! Не видишь как жалок мой магический потенциал?
— Вижу, но я думала, это иллюзия… — начала она растерянно. Раздражение оставило ее, но всего на мгновение. Миринэ мотнула головой, словно отгоняя неправильную, чуждую мысль — и оборвала себя: — Нет, не верю! Опять водишь меня за нос?!
— Миринэ!
— Мио! — воскликнула она, притопнув. Ее голос взметнулся, как волна, набрав глубину, силу, но не поднявшись ни на тон, — и в неистовстве разбился о скалы мириадами солнечных брызг. — Прекрати! Сейчас не до шуток! Отвечай правду или прокляну!
— О, да, — негромко, с грустной улыбкой, проговорил я, обращаясь скорее к себе. — В проклятиях тебе нет равных.
— Хоть в чем-то я талантливее тебя.
Она по-прежнему хмурилась, но, еще мгновение назад пылавшая злостью, теперь чуть успокоилась. Не сводя, впрочем, с меня пытливого, настороженного взгляда.
— Дело не в таланте.
— А в чем? — против воли заинтересовалась она, смягчаясь. В отличие от большинства мои друзей и сокурсников, питавших к моему таланту здоровый и порой замешанный на зависти скептицизм, Миринэ всегда мне верила. Чем я порой беззастенчиво пользовался.
Вот, например, как сейчас.
— В зловредном нраве, конечно же!
— Мио!
Сложно описать, сколько было в этом крике возмущения. Я увернулся от обещанного заклинания и отбежал. Гнева Миринэ я опасался. Она была прекрасной чародейкой — тонко чувствующей льнущую к ней силу и мечтающий воплотиться ее волей мир. Учились мы одному и тому же, и она отлично знала все уловки, к чему я мог прибегнуть. Поэтому, едва уйдя от еще одного диссонанса — невидимого, всколыхнувшего верхние Грани лишь дрожью воздуха, но ударившего по струнам ветра ужасным не-созвучием — я поспешно вскинул руки:
— Сдаюсь!
Миринэ побледнела так резко, что я испугался. Эмоции, отражающиеся на ее лице, сменялись быстрее, чем я успевал их прочитать. Ужас, неверие, страх, смятение, осознание… боль.
— Так это правда? — ее тихий, едва слышимый голос прозвучал надтреснуто, сломлено. — Значит…
Она не договорила. Замолчала, оборвав себя, и порывисто шагнула ко мне. Легко, едва ощутимо, самыми кончиками пальцем коснулась щеки, заглянула в глаза. И, проведя тыльной стороной ладони по лицу, прошептала:
— За что?
Бескрайнее море, плескавшееся в ее глазах, тревожно потемнело.
…Провела — и замерла, не отнимая руки.
Я осторожно взял ее ладонь в свою.
— Не сейчас, Миринэ.
Еще один взгляд — долгий, пронзительный — и она отвернулась. Отошла на несколько шагов, зябко охватила себя за плечи.
— «Не сказитель»… — прошептала Миринэ, и вновь порывисто обернулась. Платье захлестнулось вокруг бурливым водоворотом. В глазах — темнота предгрозового моря. — Мы обречены.
— Но есть и другие…
— Нет! — оборвала она меня. — Никого нет. Мы ищем уже второе десятилетие. Сказителей нет, ни одного. Это — конец.
— Быть не может. Как вы… — и, осекшись, быстро заговорил, ослепленный неожиданной догадкой: — Те розыскные листы, они ваши? Вы искали меня?
— Розыскные листы? Я не понимаю, о чем ты.
— Неважно! — оборвал ее я, не желая вдаваться в объяснения. Не угадал. — Тогда как вы искали?
— Мы пели зов. Даже если бы сами elli-e не услышали, Она позвала бы их.
— Я её не слышал.
— Ты больше не сказитель, — резко и зло бросила она. И осеклась, увидев, как я бессильно сжал кулаки: — Прости, я…
— Двадцать лет… — взяв себя в руки, начал я, уйдя от слишком болезненной для меня темы. — Двадцать лет! Вы так долго знаете о пробуждении драконов и никому ничего не сказали?
— А что нам было говорить? То, в чем даже у нас нет уверенности, только догадки? Если бы мы могли сами услышать Песнь… но Сумеречные не дадут нам ступить и шагу.
— Разве у вас не перемирие?
— Да, перемирие, — раздраженно согласилась Миринэ, отвернувшись. Бессмысленно, бесцельно сделала два шага. Остановилась — и, не оборачиваясь, с горечью пояснила: — Мы не трогаем их, а они — нас. Сумеречные не верят никому из Зарерожденных. Что мешает нам отправить на Жемчужные Берега кого-то, подговоренного лордом-хранителем Перевала? Только честное слово, а оно уже давно обесценено ложью. Предатель среди нас уже есть, с нас — ответный удар.
— Предатель от Сумеречных? — неверяще переспросил я. — Среди вас?
— Верно, что в Час драконов никому нельзя верить.
— Как бы то ни было, — настойчиво повторил я, нарушив тяжелую, давящую, повисшую между нами тишину. — Известите других. Лазурную Гавань, Холмы, Вольные Степи… Вместе вы найдете сказителя.
