Все жёны тут же повернулись в мою сторону, а присутствующие замерли, осматривая мою фигуру и охрану, которая меня привела. Одна из женщин, примерно того же возраста, что и Шавкат и одета в изумрудное платье, очевидно была старшей женой. Именно она кивнула прислуге, чтобы меня сопроводили к нужному месту.
На подносах, которые я точно так же когда-то вносила в такие же комнаты, стояли закуски, а рядом кувшины очевидно с вином. Ступая по ковру, пыталась унять чувство отвращения от происходящего, потому что не могла терпеть омута из воспоминаний, в который проваливалась всё больше, смотря на это место.
Умом и мыслями я была до сих пор на том песке. Там, где два мужчины спасали свои жизни, чтобы не стать ужином голодного и доведённого до изнеможения несчастного животного. Именно с этой картиной перед глазами, с воспоминанием фигуры, человека, который пришел за мной и сюда, позволив превратить его окончательно в чудовище, я села почти на пол, ниже всех жён, которые сидели надо мной.
Как только опустилась на небольшой пуф, неспешные женские голоса продолжили свои разговоры. Я перестала быть интересной, и это позволило опять скосить взгляд на Родерика. Он стоял в углу зала с остальной охраной и смотрел перед собой так, словно не имел права даже глянуть в нашу сторону, как и остальные мужчины из охраны. Все они, как гвозди замерли в одной позе, и только когда в двери вошли новые служанки, остановили их и проверили подносы с едой.
Среди них, я и увидела именно ту женщину, о которой сказал Родерик. Однако лишь взглянув в её глаза, которые она прятала точно так же как и лицо в хеджабе, я впервые судорожно и облегчённо вздохнула с мыслью:
"Катерина..."
Быстро отведя взгляд в сторону, я повела головой вправо. Мягко потянулась к подносу с виноградом, но замерла, услышав воцарившуюся тишину. Только моя рука показалась из-под плотной черной ткани, все опять умолкли, а на моём лице появилась ядовитая ухмылка, полная удовлетворения.
Вязь татуировок на оголённой руке заставила этих женщин замереть, а некоторых в ужасе посмотреть на меня, как на ненормальную. Однако я всё равно оторвала виноградинку от огромной грозди и совершенно бесцеремонно спустив с лица хеджаб вниз, опустила её в рот.
По залу прокатилось роптание, а старшая жена зашипела на арабском о том, что я грязная верблюдица, и место мне в канаве со змеями за такое поведение. Однако, продолжая искоса следить за действиями Катерины, я начинала оживать. А когда Кэт села рядом, и налила в мой кубок вина, я спокойно отпила из него, ощутив на языке кусок металла и пластик. Совершенно крохотную вещицу, которая тут же переместилась во рту и встала точно под язык.
В этот момент, двери распахнулись настежь, а в помещение вошли мужчины. Все до одного весело смеялись и гоготали, как зверьё, пока шли а своим женам. Некоторые вели на поводках маленьких тигрят. Эта картина настолько стала мне противна, что я почти отвернулась в сторону, пока мой взгляд не уловил его.
Тангир тяжёлыми шагами и почти хромая входил в зал последним. Он дышал рывками, скованный кандалами в руках, и до сих пор в том же жутком кожаном тряпье. Следом стояло ещё шестеро охранников, но я забыла о них, как только утонула во взгляде идиота, которого прямо сейчас была готова прибить. У меня прямо под ложечкой засосало от стремления сначала выбить дурь из него, а потом повиснуть на шее и не выпускать из рук больше никогда. Ни за что не отпускать и никому больше не позволять и прикасаться к нему пальцем.
Однако эти радужные перспективы были только мечтами, потому что мы находились не в Штатах, а в месте, где мужчина не имеет права смотреть так на чужую жену. Смотреть, и словно выжигать своим желанием и чувствами, привязывать только к себе и не отпускать взгляд ни на секунду.
Именно так Тангир осматривал мою фигуру и тяжело дышал. Настолько пристально, что это заметили все, и естественно последовала реакция. Она вынудила меня приподняться и чуть не завопить от комка слёз, который встал в горле, когда в Тангира полетел первый удар плетью.
Хлёсткий звук полоснул по ушам, заставив такую ярость и злость подняться во мне, что я не отрывала глаз и дальше от психа. Мы намеренно смотрели только друг на друга не отрываясь. Смотрели и сплетались взглядами, как телами, пока вместе терпели боль от каждого удара. Узкий разрез глаз стал ещё более хищным, а на дне его зрачков, я видела только ярость. Потому молилась, чтобы Тангир сумел выдержать ещё с десяток ударов, которые ему наносили, уже поставив на колени в центре зала. Пихнули как кусок мяса, но он всё равно опускался на этот проклятый ковёр, молча и смотря в мои глаза. Спокойно, со сжатой челюстью и тонкой линией губ на холодном лице, Тангир терпел удары плетей, продолжая смотреть только на меня.
- Проклятая азиатская тварь!!! Отведи глаза, пёс!!! - завопил урод, который замахнулся ещё раз, для нового удара плетью, но я вскочила, не выдержав и остановив ублюдка одним ударом ноги.
Стянула с себя черную тряпку, и встала над Тангиром, прорычав на их языке:
- Убрали от него свои руки, грязные, нечестивые и недостойные твари!
Шавкат медленно и по кругу обходил нас, пока его жены в ужасе подскочили со своих мест. Их лица окаменели, а присутствующие мужчины ждали действий своего хозяина, но в глазах ублюдка читалось только веселье. Ему нравилась эта картина, потому он и продолжил.
- Тоже плетей захотела, хабибти? - пророкотало чудовище и кивнуло уже другой твари, которая и взмахнуть платью не успела, а уже валялась за моей спиной. Я сумела расслышать только звук падения тела, прежде чем, судорожно вздохнуть.
- Не сметь!!! И пальцем трогать!!! - от этого нечеловеческого рычания, даже по моей коже пошёл мороз, хотя я знала этого мужчину, чувствовала его и он действительно стал моим.
Однако и я не уловила того, как Тангир вскочил и перехватив плеть охранника Шавката, свернул тому шею одним рывком за считаные секунды. Только чувствовала жар от его тела за спиной, когда он встал во весь рост. Он горел так, словно был в лихорадке. Металлический запах крови, смешанный с мускусным ароматом кожи, родил в груди ощущение такой боли, что рука сама нашла его ладонь. Мы встали спиной друг к другу, а в ответ на моё прикосновение, рука попала в стальную хватку. Пальцы Тангира с дрожью ощупывали каждый сантиметр кожи, будто убеждаясь, что это действительно я, что это моя рука и я рядом. Он дышал глубоко и с рокотом, а я понимала его состояние полностью, потому что внутри горела той же яростью.
- Истязать двоих! - от этого бабского вопля во мне поднялась волна необъяснимого спокойствия,
Когда на нас пошли ещё трое из числа охраны, я поняла что медлить больше нельзя.
"Ублюдок очень вовремя решил специально поглумиться... Возможно другого шанса не будет!" - потому я нанесла скользящий удар в грудь ручного пса, который уже заносил плеть, следом развернув Тангира к себе.
Он явно не ожидал того, что я сделаю, потому и не успел отпихнуть оставшихся двоих. Никогда не могла и помыслить, что поцелуй может принести такую боль. Всё потому что, когда наши губы встретились, из горла Тангира вырвался глубокий рокочущий выдох из-за удара плетью по спине. Я только крепче обхватила его лицо и почти плача с жаром поцеловала, толкаясь языком между горячих губ, чтобы передать ему чип.
