голос Сибил.
– Кит! Кит! – звала она, – Кит, пожалуйста, остановись! Кит, он мертв! Кит!!!
И он остановился. Глянул на тело у себя под ногами и понял, что давно уже избивает труп.
«Линдси», – вспыхнуло в его голове, и он тут же кинулся обратно.
Тело Линдси теперь держала на руках Сибил. Бездыханное маленькое тельце отважного гремлина, отдавшего свою жизнь за человека. На ее мордочке застыло умиротворение и покой, глаза были закрыты и выглядела она так, словно просто забылась мирным сном.
Кит снова стиснул ее маленькую ручку, словно хотел этим своим прикосновением оживить Линдси, но вопреки убеждениям гремлинов, люди совсем не боги и им под силу далеко не все. Осознавая это свое бессилие, Кит опустил голову, прижал к щеке маленькую ручку.
Сихиллы, лишившись вожака, так и не вступили в бой, а взмыли к потолку и сбились там в кучу. Бартоломео подоспел к Линдси первый и, найдя сестру мертвой, взвыл от горя и зарыдал, прижимая ее голову к своей груди и гладя по волосам. Остальные тоже стали собираться вокруг, Винсент помог добраться Сиду, а Тим и Джина поднесли Ричарда.
– Простите, – вымолвил Кит, подняв на них глаза, по его щекам текли слезы. – Простите. Это случилось... из-за меня.
Сибил крепко обняла его и прижалась своей щекой к его щеке.
– Я виноват в этом, – повторил Кит. – Я виноват.
На фоне интерьера зала затихала битва двух старших кошмаров. Эпохальная битва, историческая, в которой сошлись два могущественных существа и решалась судьба целого мира. Но ни Кита, ни Сибил, ни других гремлинов, ее исход совершенно не интересовал. Они оплакивали маленькую жизнь. Короткую, незначительную и для большинства живущих вовсе не заметную, однако столь важную им и ценную, что за нее каждый из них, без раздумий, расстался бы с собственной.
Алантис, так и не успевший войти в свою полную силу, все же пал под натиском Хитиса. Бой был трудным, выматывающим, и все же завершился безоговорочной победой нового старшего кошмара над старым, что в очередной раз доказывало, что прошлое должно оставаться в прошлом и ему никогда не заменить собой настоящее.
Тело Алантиса разорвали на сотни мельчайших кусочков насекомые, и осталось лежать на полу только механическое сердце, которое стало биться все медленнее, пока не остановилось совсем. Тогда истекающая черной, едкой кровью сколопендра, склонилась над ним и, схватив поломанными жвалами, резко проглотила.
Перед уходом Хитис обернулся на людей и гремлинов, собравшихся в центре помещения. Никто из них не смотрел в его сторону, никому из них не было дела до старшего кошмара, Хитиса Омерзительного, повелителя тварей ползучих. И ему бы следовало проучить этих зарвавшихся смертных, не проявляющих к нему ни капли уважения в его собственном доме, однако он так устал. Бой был трудный, и ему еще долго предстоит восстанавливаться. А что до смертных... да что с них взять? Все равно, моргнуть он не успеет, как они исчезнут. Стоит ли тратить на них время? Может, как-нибудь в другой раз, но точно не сейчас.
Так Хитис ушел, а вместе с ним и мир Кошмаров, и они снова, даже не осознав этого, вернулись в Адверс, но, к сожалению, не все.
До самого утра они залечивали свои раны. В особняке больше никого не было, но они все равно расположились все вместе, в одной комнате – центральной гостиной. Ричард, несмотря на то, что и сам серьезно пострадал в бою, командовал остальными. Под его присмотром Тим, Джина и Винсент, как наименее пострадавшие, зашили рану на руке Кита, обработали страшные увечья Сида, а так же наложили шины на переломанные ноги Ричарда, правда, всем было уже понятно, что ходить он впредь едва ли сможет. Однако, ту рану, что зияла у них в душе, залечить никто был не способен, и укрытое белой тканью маленькое тельце Линдси, лежащее в стороне, напоминало каждому об их потере. Особенно страдали Кит и Бартоломео, которые за весь вечер не произнесли ни единого слова. Остальные тоже были крайне подавлены и говорили мало. Никому ничего не хотелось обсуждать, бой вымотал каждого, и под утро все – и люди, и гремлины – забылись глубоким сном.
Только когда закат окрасил оранжевым светом стекла в доме, они стали просыпаться, преимущественно от холода, ведь за ночь огонь в доме погас, и температура быстро падала.
– Надо проститься с Линдси, – сказал Бартоломео.
– Где нам стоит это сделать? – спросила Сибил.
– Дома, – только ответил гремлин, и все его поняли.
Всей группой они спустились в святилище и без труда прошли в Гремландию. Деревня сихиллов оказалась пуста, ни одного демонического существа в ней не оказалось. Кит предположил, что они снова были заперты в кошмаре, и добавил пожелание, чтобы мерзкие твари там и оставались навсегда.
Бартоломео обошел окрестности и отыскал место на возвышении, где решил развести погребальный костер. Оттуда открывался красивый вид на склон горы, и все согласились, что это очень живописное место, и Линдси бы там понравилось.
Под разгорающимися на небе Гремландии звездами люди и гремлины собрали древесину для костра, нещадно разламывая домишки сихиллов и соорудили ложе, на которое поместили тело Линдси. Сибил нарвала цветов, и пока остальные занимались костром, смастерила из них венок, который одела Линдси на голову, а остальные собрала в букетик и вложила в сложенные на груди руки. Все было закончено к середине ночи. Древесину облили маслом, Винсент наскоро соорудил факел и, запалив его, протянул Бартоломео.
Гремлин взял факел, постоял с минуту, глядя на его пламя, а затем повернулся к Киту.
– Прости меня, друг Кит, но ты был неправ, – сказал он. – Линдси умерла не из-за тебя. Она умерла ради тебя. Погибла, потому что любила тебя. Она бы не хотела, чтобы ты винил себя. Она бы хотела, чтобы ты ее помнил.
– Я никогда ее не забуду, – пообещал он.
– Сделаем это вместе, друг Кит, – Бартоломео протянул ему факел, Кит взялся за него и так они подошли к ложу Линдси и запалили промасленное дерево.
Погребальный костер разгорелся стремительно, быстро поглотив и тело Линдси.
– Больше не нужно грустить, друг Кит, – сказал Бартоломео серьезно.
