Арина как–то отстранилась, замолчала, но потом вновь вскинула глаза.
— Она ведьма. И нам не тётка вовсе… Мы так условились, будто племянницы.
— Всё равно!…
— И это даже не она придумала… Точнее, не сама. Как нам поехать в урочище, к родителям привезли немощного старца. Всё время думала, он из сказок… Ослаб, ты же знаешь его? С посошком…
— Знаю, — ушам не поверил Ражный. — И что дальше?
— Долго с родителями беседовал… Потом нас с сестрой позвали. Ослаб и впрямь древний, слабенький на вид и добрый. Но взгляд у него… Орлиный! Когда смотришь в глаза, кажется исполином!
— Я видел, — поторопил Вячеслав. — И Ослаб велел вам искушать меня?!
— Нет, не так, — в голосе Арины зазвенела медь. — Он сначала притчу рассказал. Как в старину ковали меч–кладенец. Закаливали в огне, в воде… Но самое главное, не в железе дело. Меч приручали к владельцу, к его ладони. Как ты волка приручил… Потому и называется кладенец. Меч знал только одну руку! И если попадал в чужие, становился бесполезным или даже опасным… Засадный полк — это меч–кладенец. Может повиноваться только рукам владельца. И никогда не попадать в чужие…
— А кроме сказок, что ещё рассказывал?
Арина словно и не услышала его.
— У всякого аракса самое уязвимое место — любовь к женщине, чувства. Поэтому раньше они принимали обет безбрачия. Завладеть волей даже самого сильного мужчины можно через женщину. Через природное начало… Ослаб не заставлял искушать. Сказал, с нами будет ещё третья девушка, Лела. Мы раньше её не знали… И ещё попросил во всём повиноваться тётке Николае. Что бы она ни велела, всё исполнить. Даже если нам будет невыносимо трудно… Мы же дочери Засадного полка, нам рожать араксов…
— Откуда Лела вообще взялась?
— Не знаю… Мы с Ульянкой в машине уснули. Две ночи в поезде переживали… Просыпаемся — девица, ну и познакомились.
В этот миг Ражный ощутил чужие крылья над головой, заломило виски, а на темя словно чугунную плиту положили.
— С чего вдруг ты решила признаться? — скрывая состояние, спросил он.
Арина несколько сникла, потеряла прежнюю уверенность.
— Нам даже вдвоём ни за что не затмить Белую Диву. Это же смешно! Даже если голенькими в чане попами вертеть станем… Да и не хотим. Если ты Лелу из своей постели выгнал, нам делать нечего…
На другой стороне реки словно из воздуха проявился Извек с карабином на плече, несколько секунд смотрел из–под руки, затем так же и растворился. Охрана урочища не дремала…
Вячеслав по–волчьи встряхнулся, пытаясь сбросить давящее оцепенение.
— Ладно. А что тётке скажем?
— Тебя не спросит. А мы знаем, что сказать. Старались — не поддался, не удалось. Мы же и в самом деле не смогли бы тебя искусить? Ты бы не поддался соблазнам? Ты же влюбился в призрак, в богиню…
Ответить он не успел, от бани прибежала Ульяна — распаренная, розовая, в облипающем голое тело сарафане.
— Ну, вы что тут сидите? — непривычно весело закричала. — Баня готова! Все перестирала, а вас нет!..
— Я Ражному рассказала, — призналась ей Арина. — Можешь не заманивать…
Ту словно подстрелили на бегу, ноги подкосились. Но в следующую секунду она распрямилась.
— Кто тебя просил?! Ты предала всех! Меня, родителей, тётку Николаю! А самое главное!..
То ли заплакала, то ли застонала от неистовства и, круто развернувшись, умчалась к речке.
Арина лишь по–матерински вздохнула, глядя ей вслед:
— Она у нас такая… принципиальная. И очень хочет замуж, а ты ей понравился…
Совиные крылья трепетали над теменем так близко, что хотелось отмахнуться рукой. А переизбыток новостей и женских страстей только усугублял: показалось, на голову, как на бочку, надели железный обруч…
— Но это ещё не всё, — осторожно проговорила Арина. — Лелу никто не топил. В речке не было Дивы, мне кажется, их вообще не существует… Лела купалась одна. И всё разыграла.
— Зачем? — уже тупо спросил он.
— Известно! Чтоб ты её спас, взял на руки… Она очень искусная обольстительница.
— Что же вы кричали?!
— Да мы со страху не разобрались. Лела кричала, и мы… А потом сели вдвоём с сестрой и всё по полочкам разложили. Белой Дивы не было! Её никто не видел. Лела махала руками, ныряла, будто на дно тянут… Ты же видел, актриса, да ещё мастер спорта по плаванию. Мы с сестрой пришли к ней ночью и всё сказали. Вот она и сбежала…
Арина встала и завернулась в бушлат.
—Теперь–то всё? — спросил Ражный.
—Покада, — насторожённо вымолвила она. — Но всё равно придётся идти в баню, потом забираться в чан… Тётка Николая проверит. В это время он увидел волка, намахах идущего по склону вдоль речки, и облегчённо вздохнул. И в тот же миг ощутил, как вновь затрепыхались над головой нежные совиные крылья и беспощадные, неотвратимые когти впились в виски…
Молчун покрутился волчком возле ноги улёгся головой к вожаку.
Смотрел пристально, будто чего–то ожидая, с вываленного языка стекала нить слюны. Арина при появлении зверя в тот же час убежала в баню, поэтому они остались вдвоём. От запущенных в виски когтей сначала побежал щекочущий токи, когда опоясал голову, превратился сначала в нить, которая стала медленно сжиматься. Через минуту ощущение когтей исчезло, зато на голове остался стальной пружинистый главотяжец.
—Где был? — сдавленно спросил Ражный. — Я решил, ты следом побежал… Хотел сделать шаг в сторону, однако волк ухватил за полу шинели. Держал и пялил единственный глаз.
—Думаешь, к девицам пойду? Блюдёшь нравственность? Молчун вдруг потянул его в виноградник. Вячеслав пожал плечами.
—Пошли…Интересно, что ты хочешь? Среди шпалер волк выпустил шинель и потрусил впереди, то и дело озираясь, как бдительный конвоир. Они прошли сквозь полосу препятствий из кольев, проволоки и лозы, перескочили через дувал, потом миновали каштановый перелесок.
— Неужели на ристалище? — с надеждой спросил Ражный.
Однако Молчун провёл его через дубраву стороной и направился по русловому склону реки вдоль гор. Он уже не озирался, разве что изредка сбавлял рысь и скашивал уши назад, слушая шаги вожака. Этим же путём он уже вёл однажды, когда случилось ночное купание, и Вячеслав догадался.
— На Дивью гору? — спросил у волка.
Тот на бегу оглянулся и потянул к скалам, которые ночью показались неприступными без снаряжения. Вода в реке поднялась уже на метр, даже галечный откос затопило.
— Ты же знаешь, там брода нет.
Молчун, однако же, на другую сторону и не собирался, упорно вёл его к Каменному Идолу. Возле развалов покрутился и пропал за серыми глыбами. Тяжёлый, сдавливающий обруч так плотно сидел на голове, что казалось, перехватило сосуды и нижняя часть лица наливается кровью, отекает книзу, превращаясь в грушу. Стоило посмотреть вверх, как начинало ломить затылок, темнело в глазах, и никакие движения шеей, разминающие упражнения не снимали давящего ощущения. Поэтому Ражный всё время отставал, и тут, пока нагонял своего поводыря, волк оказался уже на скальном уступе, взбежав туда по камням, как по лестнице. Дальше начался подъём по крутой, почти отвесной стенке, но вполне проходимой без верёвок и страховки, если есть альпинистские навыки и нет обруча, насаженного до самых ушей. Чаще всего здесь поднимались горные козлы, поскольку везде был их помёт, но и людьми нахоженный, даже обустроенный. Кое–где виднелись следы расширения ступеней, высеченные карманы для захвата рукой, только подниматься приходилось зигзагами, наугад отыскивая точку опору. Зато Молчун всходил скачками, словно барс, и за четверть часа всё же вывел Ражного на гребень скалы.
