— Я его не держу, — пробурчал Ражный. — Он сам по себе…
Похоже, Лела всё это время подавляла скромницу и теперь она окончательно раскрепостилась.
— Значит, с ним общаешься. И много чего знаешь о волках! Может зверь влюбиться в девушку?
— Может, — подумав, согласился он. — Молчун не зверь. Он человек в образе волка.
Арина просияла.
— Как интересно! А если оборотень? Такое возможно? Обернётся прекрасным юношей!..
— Помечтай, — обрезала её сестра, показывая совсем неожиданный характер. — Ударится о землю и предстанет принцем…
— А если она, Лела, оборотень?! Превратится в волчицу и убежит с Молчуном в горы!
Ульяна показывала зубки.
— Хватит тебе сказки придумывать!
После отъезда Лелы у сестёр назревал конфликт. Ражный есть не стал, выпил травяной чай, прихватил с вешалки шинель и ушёл на улицу. И только там ощутил, что от матёрого солдатского сукна, пролежавшего на складах лет тридцать, если не больше, ощутимо пахнет лавандой. А Лела пробыла в ней вчера всего–то полчаса…
Запах был манящим, будоражащим, как волчий вой…
Вячеслав спустился к мосту и встал перед Молчуном.
— Или ты замолчишь, или беги за ней!
Волк замолчал, встряхнулся, словно избавляясь от окаменелости, и лёг на дороге. В это время у ворот появилась Арина, призывно замахала рукой.
— Нам пора в погреб!
И голосок был манящий, как в первый день, когда она обняла за шею и сообщила, что у неё кружится голова.
Кажется, начинался новый этап искушений…
В винном погребе стояло нескончаемое бульканье водных затворов. Здесь дозревал почти весь урожай, и в сарае оставалась единственная бочка с забраживающим соком, отжатым из жмыха. По логике, с третьесортным материалом, но, по уверению вотчинницы, самым ценным, ибо шкурка винограда впитывает солнце, а семя — соки земли. Поэтому в старину скифы подавали такое вино только на свадебном пиру жениху и невесте, чтобы они, вкусив то и другое, не опьянели, но обрели плодородность.
Два часа кряду Ражный проторчал в погребе: катал и тряс бочки, вышибал пробки, добывал стеклянной трубкой вино и давал на пробу Арине. Она высасывала его, некоторое время держала на языке, шевеля губами, после чего сплёвывала в ведро, тщательно прополаскивала рот и саму трубку водой. И сначала как–то не обратил внимания на дегустаторские способности, поскольку был себе на уме и делал работу механически, не задумываясь. Но когда в очередной раз поднёс ей вино, заметил: Арина вкушает его как–то очень уж профессионально и делает ещё какие–то пометки в тетрадке — той самой, куда Лела записывала свои наблюдения.
— Ну а ты–то откуда всё это знаешь? — не удержался Ражный. — Если приехала сюда впервые?
Она дёрнула плечиками под широким бушлатом и обескуражила почти мгновенным ответом:
— Мы с Ульянкой учимся. Оканчиваем институт пищевых технологий.
Смысл сказанного доходил трудно, поэтому он переспросил:
— Где?..
Арина тоже не поняла его.
— В Нижнем Новгороде. У нас производственная практика…
После Сирого урочища, оказавшись сразу же в Дивьем, Вячеслав как–то очень уж скоро оторвался от существования всего остального мира, который воспринимался теперь как некий параллельный, предполагаемый и почти нереальный.
— Подумал, вы совсем случайные, — признался он. — То есть тётка пригласила племянниц, и съехались по случаю…
— В Дивьем урочище ничего случайного не бывает, — выразительно произнесла она. — Ни отроков, ни девиц, ни событий.
И в летучем её голосе зазвучала едва слышимая, звенящая медь. Правда, когда поднимались из погреба по бетонным ступеням, она пошатнулась и опёрлась на руку Ражного.
— Кажется, напробовалась, — проговорила знакомым влекущим шёпотом. — Хорошее будет вино. Голова закружилась… Надо на воздух.
Он взял под локотки, вывел и посадил на скамейку возле сарая. День был солнечным, тёплым. Пчёлы вышли на облёт, над пасекой висел рой, с гор бежали ручьи, и вода в речке прибывала на глазах.
Только волка у моста не было…
— Скорей бы весна, — мечтательно произнесла Арина, скрывая внутреннюю дрожь после холодного погреба.
— Баня, наверное, вытопилась. Иди грейся, — мимоходом проговорил Ражный, осматриваясь: Молчуна не было ни на дороге, ни во дворе…
— Ты что–то потерял? — участливо спросила Арина.
— Странно, волка нет.
— Вернётся…
— А где же Ульяна?
— В бане, наверное… Ты париться пойдёшь?
— Потом, — отмахнулся он. — Неужели следом ушёл?
— Кто?
— Молчун!
Арина помялась и вдруг впервые открыто посмотрела в глаза.
— Тётка Николая велела… В общем, всячески искушать тебя. Но это между нами!
— Каким образом? — смысл её слов дошёл не сразу.
— Ну, чтобы я начала в погребе… Когда пойдём вино встряхивать…
Увлечь тебя, научить дегустировать… Ну, из уст в уста, голубей поить. По сути, целоваться, чтоб соблазнить…
— Почему не исполнила волю тётки?
— Ты бы не очаровался мной. Тебе даже сейчас волк интересней…
— Постаралась бы, может, и очаровался…
— Ты воин, привык брать сам, — словами тётки объяснила Арина. — Но это не всё. Если сейчас пойдёшь в баню, там окажется Ульяна. Она неприступна… Тебе станет интересно, азартно. Сестра должна тебя парить, дразнить, как Лела. Но вести себя строго, чтоб ты привязался к ней. Запретный плод! Уходящая добыча…
— А если не привяжусь?
— Только не выдавай нас, ладно?
— Не выдам, продолжай.
— Если в бане не получится с Ульянкой… с нами в чан пойдёшь. Сразу с обеими. Мы станем мыть, а ты стенки и дно скоблить. Топором, до свежего дерева. И там… уже откровенно обольщать. А нам с сестрой… В общем, стыдно. Мы же не артистки…
Ражный на минуту и о волке забыл.
— Зачем вдове это нужно?
— Чтоб ты Белую Диву не искал, — не сразу призналась она. — Лела уехала, а ты от тоски наконец бы заметил нас. Тётка Николая сказала, клин клином вышибают. Ты ведь о Белой Диве думаешь? Даже сейчас… Потому что она напустила на тебя чары. Был бы в образе волка, завыл бы. Да ты и воешь, только про себя. Вот мы вместо Лелы и должны снять с тебя очарование. То есть разочаровать.
Ражный помотал головой.
— Постой, Арина… Ничего не понимаю. Вдова сама сватала мне Лелу! Теперь своих племянниц? Несуразица…
— Я тоже многого не понимаю. Но всё, что делается в Дивьем, не случайно. Всё имеет смысл и цель. А вот какую, никто не знает. Тебя так испытывают. И нас тоже…
— Целую операцию придумала, интриганка! — со злым восхищением произнёс Ражный. — Целомудренных девчонок втянула. Родных племянниц! Ну и ведьма же эта ваша тётка!..
