в кулак и медленно протянул вперед. Карн не сразу понял, что это значит. А когда понял, слезы непроизвольно навернулись на глаза. Он тоже сжал правую руку в кулак и коснулся вытянутой руки Охотника.
Вик ошарашено смотрел, как они оба, Карн и Охотник, раскрывают свои ладони и касаются ими груди, чуть ниже сердца. Они зеркально повторили это движение и Карн, наконец, все понял. Перед ним стоял Женька, друг его детства. Он неведомым образом сумел одолеть проклятье еще там, в Лимбе, когда едва не убил Карна. Его память постепенно пробилась сквозь магический заслон, развративший его суть, сделавший из человека Охотника. Видимо, Иные Боги тоже поняли это, поэтому их орудие (уже далеко не слепое, а напротив – прозревшее!) оказалось в камере.
Карн увидел, как из единственного глаза Охот… Женьки выкатилось несколько прозрачных капель. Он смахнул слезы с собственных ресниц и обнял мощное шерстистое тело твари, которая, несмотря ни на что, сумела вернуть себя, сумела вспомнить.
Но что это? Как это? Ведь никогда раньше Охотники не возвращались! Карн хорошо знал ответ, не мог не знать. Это дружба. Настоящая дружба, для которой, как и для настоящей любви, нет преград.
А потом произошло то, чего никто не ожидал. Пока они вскрывали камеры, Локи, которому Тот загодя рассказал о «кротовой норе», сноровисто метнулся в центр управления и привел оттуда ангельское спецподразделение – восемь здоровенных Серафов во главе с последним архангелом, Иеремиилом.
Они возникли внезапно, будто из воздуха. Локи материализовался прямо за спиной Карна, поглощенного разрубанием очередной клетки, прижался к парню всем телом, чтобы предупредить любое движение, и коснулся его шеи остро отточенным ножом, напоминавшим рыцарский мизерикорд.
– Тише, дорогой мой, тише, – прошептал он почти ласково. – Убери клинок, иначе Адхва-Га больше уже никого не спасет.
Он резко развернул Карна, продолжая оставаться у него за спиной, чтобы видеть всех присутствующих.
– Наверное, я должен сказать что-то вроде «Всем бросить оружие!», да только мы ведь понимаем, что здесь это бесполезно, – ухмыльнулся Локи, явно копируя Мидаса. – Поэтому, уважаемые, просто уберите свои клинки, ножи, топоры и что там у вас есть. Уберите и позвольте досточтимым Серафам защелкнуть на ваших запястьях наручники из местной разновидности крептонита!
Бог огня безумно захохотал, полагая свою шутку настоящим шедевром. Но не ослабил хватки, Карн это хорошо чувствовал.
– Локи, ты мерзкий выродок… – начал Эрра, делая шаг вперед. Но бог коварства легонько чиркнул мизерикордом по шее Карна и багровый ручеек проворно сбежал вниз, скрываясь в складках задубевшей от пыли футболки. Эрра сразу замер.
– Не рискуй, дружок, – ехидно проговорил Локи. – Я ведь действительно могу вскрыть парня. В миг! И это станет финалом вашей грандиозной эпопеи.
– Эрра, не слушай его! – прохрипел Карн. Локи больно сжимал его шею. – Они ведь все равно убьют меня, это ясно! А так вы хотя бы порешите этого лживого ублюдка!
– И действительно, – пророкотал Эрра. – Как тебе такой расклад, а, скандинавская мразь? Ведь нам все равно конец, не в правилах Иных Богов оставлять в живых тех, кто проливал кровь их рабов!
– Не глупи, старина, – Локи точно скопировал его тон и мимику. – Охотника то они оставили, а? Хотя знали, что он все вспомнил. Так что не надо ля-ля, не всех они убивают. Но тебе то каюк, это точно! А что касается парня… не думаю, что он умрет. У Господа на него другие планы.
И он вновь громко расхохотался, точно безумец. Эрра заставил свой меч исчезнуть и махнул рукой остальным, мол, делайте тоже самое.
– Нет, Эр, нет! – взмолился Карн. – Он ведь лжет, этот поддонок лжет, разве ты не видишь!
– Вижу, – устало ответил бог войны. – Но если не подчинимся – умрем все. А главное – умрешь ты. Так что…
И он послушно свел руки за спиной. Серафы надели на каждого из них наручники из непонятного материала, напоминавшего посеревшую от времени кость. Эрра, Вик, подоспевший Чернобог, две кицунэ и Охотник – все теперь стояли со сведенными за спиной руками. Наибольшее недовольство проявил, конечно же, славянин! Когда он убрал свой чудовищный молот и свел руки вместе, к нему подошел Сераф с наручниками, но бог развернулся на каблуках, схватил его обеими руками за шею и свернул ее.
– Стоять! – заорал Эрра. – Чернобог, хватит! Подчинись им, у нас нет выбора!
Чернобог не ответил, лишь глухо зарычал, но все же позволил защелкнуть костяные наручники на своих широких запястьях. Карн скривился от боли, глядя на древнего славянского бога, который добровольно дает надеть на себя кандалы, и все ради него, Адхва-Га, Странника, ради того, чтобы даже в этой, казалось бы, безвыходной ситуации у них оставалась надежда! Надежда на то, что если парня не порешат прямо сейчас, то, быть может, каким-то чудом ему удастся завершить свою миссию. Выходит, нет ничего глупее надежды?..
И все же Карн не желал верить в случившееся. Как Локи мог их предать? Ведь они почти сделали это, почти победили! Так не может быть. Так не должно быть! Что же Иные Боги могли пообещать Древнему, своему заклятому врагу? Хотя на самом деле, это уже не важно.
Парень лихорадочно соображал, что можно сделать. Мизерикорд Локи впивался в его горло, одно движение – и кинжал прошьет носоглотку вместе с мозгом, окровавленное острие выйдет из затылка. Бог огня не шутил, Карн чувствовал, как лезвие мизерикорда нагревается, и это было лучшей демонстрацией намерений коварного создания.
А что Эрра, Вик? Они боялись за него, боялись рисковать, поэтому дали надеть на себя эти сраные наручники, разумеется – зачарованные, их уже не снять без ключа или, может, заклинания. Как же это мерзко – быть преданным! Говорят, что самую сильную боль испытываешь от предательства близкого, того, кому доверял. Нельзя сказать, что Локи был ему другом. Но они делали одно дело, они дрались в одном строю, их что-то связывало, что-то общее, прочное и сильное. Но это что-то оказалось иллюзией, раз коварный скандинавский бог предпочел занять место по другую сторону баррикад.
Почему-то Карн вспомнил один давний эпизод. Был у него когда-то друг, хороший друг, верный и надежный. Они немало прошли вместе, сколько было безумных пьянок, сумасшедших драк, разговоров в лесу у костра! А потом что-то изменилось, наверное – они сами
