– Это ребус? Человек… Так? Человек между двух холмов? Что это значит?
Каюкер спрашивал пустоту – Хлюпика нигде не было. Он исчез. Молнии полыхали всё ближе и ближе, пока наконец не разразилась страшная гроза. Дождевые струи хлестали Иннота в лицо, водяная морось проникала в лёгкие… «Однако, так и захлебнуться можно!» – подумал он и проснулся. Гроза и в самом деле имела место быть. Рядом ворочались успевшие за несколько секунд вымокнуть до нитки друзья.
– Давайте скорее под брезент! – Громила уже разворачивал хлопающее на ветру полотнище. – Вот ведь незадача…
Брезент ничуть не спасал от хлещущих сверху струй, разве что давал некое призрачное чувство убежища.
– Надо бы твоего пленника сюда привести, – обеспокоенно сказала Джихад Адиррозе. – А то ещё захлебнётся.
Предложение было сделано как нельзя более вовремя – Громила, отправившийся вместе с девушкой, обнаружил, что пират ухитрился почти уже перетереть верёвку, стягивающую его руки, о камень.
– Извини, друг, но твоё везение, похоже, закончилось, – сочувственно сказал ему гориллоид, заново связывая. – Придётся всё же отвечать за свои поступки.
Фракомбрасс одарил его злобным взглядом.
Ливень закончился так же внезапно, как и начался; но выспаться в эту ночь друзьям так и не удалось. Тоненький ручеёк, протекавший по дну каньона, вздулся и превратился в бурный поток, с каждой минутой всё ближе и ближе подбиравшийся к стоянке. Первым тревогу забил Кактус. Задремавший было Иннот с ходу оценил ситуацию.
– А ну-ка, ребята, в темпе джанги – ноги в руки и бегом!
Легко сказать – бегом! В кромешной тьме, по мокрым камням, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и ямы, поскальзываясь и падая, они неслись по ущелью, а рёв воды с каждой минутой всё нарастал и нарастал. Поток вскоре затопил всё дно каньона; идти приходилось по колено в воде. Течение валило с ног. Наконец, скалы расступились, и друзья, выбравшись на широкий базальтовый уступ, без сил повалились на землю.
– Кто это скулит? – спросил через некоторое время Громила.
– Это Кактус, – наябедничал Иннот.
– Я не нарочно… – жалобно произнёс Кактус. – А кто сопит?
– Это Фракомбрасс. У него же кляп во рту. Всё никак отдышаться не может.
– А по-моему, это ты.
– Да… Неудачное место для стоянки мы выбрали, что и говорить…
– Кто ж знал…
Рассвет застал их в крайне плачевном состоянии. Сил хватило только на то, чтобы разложить на камнях сушиться промоченные во время грозы и ночного бегства вещи. Положение спас Иннот. Пока друзья приходили в себя, он умудрился раздобыть где-то не слишком мокрых дров и разживить костёр. Вскоре на огне забулькал котелок, распространяя аппетитные запахи. Каюкеры зашевелили носами. Даже Фракомбрасс, пребывавший, казалось, в полубессознательном состоянии, приоткрыл один глаз и начал принюхиваться.
– Что бы вы без меня делали, – приговаривал Иннот. Он-то чувствовал себя вполне бодрым, почерпнув из собственных энергетических резервов!
Когда вещи высохли, а солнце стало припекать весьма ощутимо, друзья переместились поближе к воде, под густые кроны каких-то древовидных папоротников.
– Сегодня всё равно никуда не двинемся, так что можно дрыхнуть весь день и всю ночь, – зевнул Громила. – Только давайте условимся, кто будет сторожить. Джунгли всё-таки; да и этого кекса, – он кивнул в сторону Фракомбрасса, – неохота оставлять без присмотра.
– Кстати, по поводу снов, – оживился Иннот. – Мне снились странные вещи. Скажите-ка, вот такой рисунок вам о чём-нибудь говорит? – он отломил прутик и принялся чертить на земле.
– Человек и две горы? Не-а! – проворчал Громила. Джихад и Кактус также отрицательно покачали головами.
– А я что-то такое уже видела. – Адирроза нахмурилась. – По-моему, это не просто рисунок, а пикто.
– Пикто?
– Ну да. Пиктограмма. Ты слышал когда-нибудь про старобандюганский язык?
– Нет, ни разу.
– От него ведёт своё начало современный уркаганский. Это язык рисунков и жестов, придуманный разбойниками и непонятный для непосвящённых. С его помощью они передают друг другу зашифрованные сообщения.
В этот момент её объяснения прервали.
– Ы-ы-ы! Уымп! – Ёкарный Глаз извивался и вращал глазами, явно пытаясь привлечь к себе внимание.
– А ну-ка! – заинтересовался Иннот и принялся распутывать верёвки, удерживавшие во рту пирата кляп. – Говори! Ты знаешь, что это обозначает?
– Жнаю, – невнятно ответил Фракомбрасс и принялся гримасничать, разминая мускулы лица.
– Ну?! – нетерпеливо спросил каюкер.
– Я жнаю этот шимвол, – после нескольких дней с кляпом во рту слова давались пирату не сразу.
– Ну?! Говори же!
– Шначала обешшайте, што больше не жапихнёте мне в рот эту штуку, – потребовал Фракомбрасс. – Тогда шкажу.
Иннот развёл руками и посмотрел на Адиррозу.
– Для тебя это важно? – спросила сипапоккула.
– Не знаю, честно. Но это может оказаться важным, – и он пересказал ей свой сон.
Адирроза нахмурилась и повернулась к пирату.
– Ладно; но при условии, что ты будешь молчать. Как только что-нибудь лишнее сболтнёшь, сразу вставлю обратно. Так что про клады даже не заикайся! И руки у тебя всё время за спиной будут связаны, а то зубы-то вон какие! Враз верёвки перегрызёшь!
– Ладно, – пират помолчал. – Это действительно бандюганское пикто. Обозначает большую опасность и просьбу о помощи. И никакой это не «человек между двух холмов».
– Ну как же? Вон голова, вон ручки кверху подняты…
– Дословный перевод этого знака: «Я в глубокой заднице». Теперь понятно?
* * *
Чобы Стисм принялся методично обшаривать квартиру. Свои находки он сваливал на кровать.
– Потом просто завернём всё барахло в одеяло и увяжем в узел. Да, кстати, – постельное бельё тоже забери. У меня есть одна знакомая, она за любое тряпьё платит. Мелочь, конечно; но нам лишняя монетка всегда пригодится.
Пыха не знал, что делать. С одной стороны, получалось, что он грабит своего лучшего друга. С другой – Чобы ясно дал понять, что всё находящееся в квартире так или иначе будет растащено.
– Говорю же тебе, здесь какая-то заваруха была. Магия-шмагия, колдовство-молдовство и всё такое. Только поэтому сюда ещё никто не залез. Боятся, типа! А хозяин этого дома, говорят, вообще в какого-то урода превратился. Прикинь, у него уши вместо глаз растут!
Наконец, преодолев сомнения, Пыха тоже принялся за поиски. Собственно, вся квартира состояла из спальни, кухни и умывальной комнаты; и полезных вещей тут было немного. С некоторым сердечным трепетом Пыха обнаружил плотно набитые бумажные пачки. Знакомый запах известил его о том, что это махорка. «Ну да; табаку-то в ихнем Вавилоне не достать», – сообразил он. Заглянув под кровать, он нашёл там среди густых комьев пыли небольшую книгу с медными уголками и яркий глянцевый журнал. Бросив взгляд на обложку журнала, Пыха почувствовал что неудержимо краснеет. Вороватым движением он оглянулся и незаметно спрятал находку в складки одеяла.
