— Чтобы еще и затуманить хмелем голову?
Аритон встал, улыбаясь сам себе.
— Я и так влил в себя достаточно. Сейчас самое время отправляться на отдых. Будьте же милосердны и дайте мне уйти, пока я еще в состоянии добраться до постели.
— Не волнуйся, в случае чего она дотащит тебя до своей, — засмеялись сбоку.
Однако те, кто находился рядом с Аритоном, видели, что музыкант действительно сильно устал. Они нехотя расступились, освободив ему проход. Аритон пошел мимо опустевших столов, из-за которых поднимались последние участники празднества. Мальчишки убирали посуду и снимали скатерти. Хотя люди из кланов Камриса и отдали должное возлияниям, никто не валялся мертвецки пьяным на полу.
Аритон чувствовал: прозвучи сейчас сигнал тревоги, они быстро сменили бы праздничные наряды на обычную одежду дозорных и взялись за оружие. Он тихо выскользнул в коридор, сумев не привлечь внимания Маноллы, но там наткнулся на какого-то пьянчугу, сжимавшего в руке кружку с элем. Конечно, это был Дакар, от встряски приоткрывший один глаз. Это позволило Безумному Пророку увидеть, что Асандир прервал свою беседу с каким-то предводителем клана и решительным шагом направлялся к двери.
— Так я думал, — проворчал Дакар. — Сейчас нашему Повелителю Теней зададут головомойку!
Дакар облизал губы и пьяно улыбнулся, после чего снова впал в прострацию.
Его предсказание было несколько преждевременным: Асандир не сразу двинулся вслед за Аритоном, а вначале направился в покои новоиспеченного принца Тайсанского, где пробыл достаточно долго. Уже перед рассветом, когда стал крепчать холодный ветер, дующий с гор, маг пошел искать Аритона.
Тейр-Фаленита он нашел в конюшне. Аритон стоял в загоне рядом со своей мышастой кобылой и распутывал черные волосы ее челки. Асандир приблизился к нему, беззвучно ступая по плотно утоптанному снегу, но Аритон заметил его появление и заговорил сразу же, едва маг оказался у него за спиной.
— Лиранта Эльшаны должна остаться здесь.
В осипшем от долгого пения голосе звучала боль. Усталость вынуждала Аритона говорить без всяких околичностей.
— Вы лучше меня знаете, что играть здесь на ней почти не будут.
Асандир облокотился на верхнюю доску ограды. Он был без плаща и капюшона, ледяной ветер раздувал его волосы, забираясь под темную ткань камзола.
— За пять столетий многое может измениться, — сказал маг.
Аритон сейчас был бы рад забыть о наследии Давина. Он передернул плечами.
— За минувшие пять столетий многое вообще не изменилось.
Эти слова окончательно вывели Асандира из терпения.
— Думаешь, я ничего не знаю о том, что происходило на сеновале постоялого двора в Эрдане? Или ты считаешь, что я не разгадал твоего вчерашнего замысла на Орланском перевале, когда ты намеренно устроил стычку с Грихеном и его дозорными, чтобы я вмешался и объявил о том, кем является твой брат?
— Зато теперь Лизаэр обрел то, чего жаждал: корону и место, где он сможет установить справедливое правление.
Кобыла негромко фыркнула и отошла назад. Руки Аритона уже не были погружены в ее теплую гриву, и он сразу же пожалел, что не захватил рукавиц. Асандир, похоже, совершенно не обращал внимания на обжигающий холод.
— Знай же, тейр-Фаленит, все эти выходки удались тебе только потому, что преграда, поставленная мною в твоем разуме, не затрагивала твоей воли.
— Так ли? — быстро спросил Аритон, словно парируя удар. — А зачем вообще понадобилось ее ставить?
На сей раз Асандир сдержал гнев.
— Можно ли согреть у пылающего очага человека, которого пытали огнем? — сдержанным и мягким тоном спросил он. — Поражения, которые ты потерпел в Картане, оставались для тебя слишком ощутимыми и болезненными.
Аритон вздрогнул. Маг продолжал все таким же спокойным голосом, но слова его были беспощадными.
— Манолла должна была встретиться с принцем Тайсанским. Так решило Содружество Семи. Но мы собирались сообщить ей об этом конфиденциально, а Лизаэру — вначале дать возможность удостовериться в жестокости наместников и лишь потом объявить о его наследии. Самовольным вмешательством в ход событий ты не только подставил под удар своего брата; по твоей вине Грихена с позором отправили в долинный лагерь. Его могут лишить наследия.
Теперь уже Аритон окаменел от услышанного.
Асандир сразу же это почувствовал. Его расчет был точен, как движения камнереза, занимающегося огранкой драгоценного камня.
— Грихен — последний сын покойного графа Эрданского. Поскольку двое его старших братьев погибли от рук итарранских наемников, вчерашнее столкновение на перевале чревато прекращением династии, появившейся задолго до восстания.
Аритон не торопился признавать свою вину.
— Всего этого вполне можно было избежать.
— Да, если бы Содружество позволило себе насильно вмешиваться в человеческие судьбы.
Асандир разглядывал свои пальцы, давая Аритону время понять и прочувствовать главное: его судьба не является заранее предрешенной и неизменной. Прямо сейчас он может оседлать лошадь и покинуть форпост, и никто не станет его преследовать — разве что горожане, приняв за варвара из клана. Есть и другой путь: взять несравненную лиранту и отправиться в долину, чтобы учиться мастерству у менестрелей клана и спокойно дожить до глубокой старости.
Аритон повернулся и встретился с глазами мага, ясными, как зеркала, и удивительно безмятежными.
— И вы бы с легкостью позволили мне отправиться туда, куда я пожелаю?
— Позволил бы. Вопрос в другом: а ты сам готов себе это позволить?
Асандир разбередил рану, и вся боль, лишь затаившаяся со времени изгнания из Дасен Элюра, вспыхнула вновь.
— Даркарон-мститель и тот милосерднее! — закричал Аритон.
— А кто позаботится о кланах Ратана? — спросил Асандир. Бездна горечи ощущалась в его словах. — Какое милосердие ожидает их, когда над Этерой опять засияет солнце и горожане в страхе ринутся убивать всех без разбору, но не будет законного правителя, чтобы остановить эту взбесившуюся орду?
Из груди Аритона вырвался звук, похожий одновременно на всхлип и ругательство. Едкий сарказм, которым он попытался защититься от нежелательных расспросов, на сей раз не помог ему. Спокойствие Асандира напоминало морские воды при полном штиле; острые копья чувств, владевших Аритоном, бесследно пропадали в этих глубинах. Маг без всякого злорадства или попыток вмешаться следил за внутренней борьбой Аритона. Понимание, безграничное понимание — только оно отражалось в его глазах.
В горле у Аритона стоял комок, к глазам подбирались слезы. Упрямо отгоняя их, он сказал:
