Войти и выйти. Не стоит задерживаться.
Рука матери вырвалась из темноты, схватив ее за запястье с неожиданной силой.
— Мама! — охнула она.
— Пришло время покинуть это место, дочка. Тебе пора бежать.
У Бет перехватило дыхание от испуга и неожиданности.
— Скоро они захотят тебя выдать замуж. Вероятно, патриарх уже положил на тебя глаз. Не обманывай себя, что это будет какой-нибудь симпатичный парень, которого ты сможешь полюбить — молодым никогда не достаются привлекательные девушки, а если и повезет, то такие парни быстро черствеют. Как твой отец. — Мать стиснула потрескавшиеся губы и принялась их кусать, пока те не закровили.
— Извне намного лучше и безопаснее. Все, чему учил вас Пророк — ложь.
Бет не могла вспомнить, когда в последний раз она слышала от матери так много связных предложений. Так много запретных слов. Пророк бы сказал, что она была змием, шипящим на ей ухо. Пророк бы назвал ее мать демоном.
А Агнес — та бы сказала ей, чтобы она защищалась от этой духовной угрозы молитвой. Но внезапно Бет не смогла вспомнить ни одного стиха или псалма.
Ее мысли метались и путались, и она попыталась отстраниться.
Мать впилась ногтями в кожу на ее запястье.
— Если достанешь немного денег, сможешь поселиться в мотеле в Холдене. Одном из тех, где есть маленькие бассейны. Оставайся там, пока не найдешь работу.
Она отпустила ее руку и Бет попятилась назад.
— Ты полна здоровья, — продолжила мать. — Твоя глупая сестра уже потеряна, но ты все еще можешь обрести себя. — Ее тон стал мрачным и холодным, как лед на дороге. — Беги, моя дорогая. Беги отсюда, пока еще можешь…
Бет вылетела из комнаты, словно за ней гнались, и нашла убежище в объятиях, которые, как она знала, всегда были для нее открыты.
— Боже мой, у тебя сейчас сердце выскочит из груди! — воскликнула Агнес.
— Из-за мамы, — всхлипнула Бет в ее воротничок. Сестра успокаивающе пахла работой — потом и солнцем.
— Что она тебе сказала? — поинтересовалась Агнес.
Бет покачала головой. Слишком болезненно, чтобы об этом говорить.
В трейлере стало непривычно тихо.
Обнявшись, Бет и Агнес были словно путеводные звезды для других детей, которые медленно подошли, чтобы обнять их своими маленькими ручками. Они не понимали всего, что происходило в этом доме — даже Сэм — но впитывали горе, как губки. Сэм прижался головой к груди Бет, а Иезекииль прильнул к ее ноге. Мэри и Фейт тихо плакали, испуганные тем, что их старшие сестры расстроены. Их руки потянулись к поясу платья Бет. Она подавила тщеславную мысль — это мое любимое, не рви! — когда ее окружали единственные люди в мире, которые когда-либо знали, каково это — потерять такую мать, как у них.
Щека Агнес прижалась к ее щеке. Они держались друг за друга, словно выжившие в кораблекрушение, и в это мгновение время растворилось.
Когда Бет отстранилась, ее лицо было влажным.
— Я все еще злюсь на тебя, — прошептала она.
Агнес поморщилась.
— Я знаю.
«Пришло время покинуть это место. Тебе пора бежать».
Извне было так много жизни, о которой она мечтала, но никогда, никогда не могла иметь.
Из-за них. Из-за любви.
Она смотрела, как дети разбрелись к своим книгам и играм, и ее гнев сменился грустью и скорбью. Ее чувства перемежались головокружительным множеством цветов, как слои каньона.
— Бет, мне нужно с тобой поговорить. О Магде. То, что ты говорила о бунте…, - начала Агнес, но отец уже ворвался в дверь, суровый, как Авраам.
Наступило время молитвы.
— 6-
АГНЕС
Человек, имеющий много жен,
является самым святым в глазах Господа.
-- ПРОРОК ИЕРЕМИЯ РОЛЛИНЗ
По вечерам Агнес всегда молилась об одном и том же: об исцелении Иезекииля и о прощении Господа за ее слабости. О силах, чтобы позаботиться о детях и об умиротворении для ее матери. В этот вечер она добавила особую просьбу о Бет.
«Пусть между нами не будет никаких секретов».
Большинство детей в Ред-Крик с трудом высиживали время молитвы, но Агнес молиться нравилось. Стоя на коленях, она ощущала себя очень близко к Богу — настолько близко, насколько это было возможно для девушки. Это напоминало ей пребывание в колодце между миром и мечтами, и она думала, что могла бы молиться часами напролет, даже днями, как древние библейские пророки в своих пещерах в пустыне.
Но, конечно же, женщины никогда не смогут стать такими же, как те святейшие мужчины. Не с детьми и заботами о них. Что за глупая фантазия.
Вскоре отец отправил их спать.
— Доброй ночи, дети, — коротко бросил он, и тон его голоса намекал на то, что у него были куда более важные вещи для размышлений — мужские дела как главы семьи. Но у него была слабость к Агнес и он не забыл одарить ее вялой, кривой улыбкой.
Их лица были похожи: квадратная челюсть, грубая кожа и большой лоб. Агнес считала, что эти черты лучше всего подходят ему, но ее никогда не беспокоила собственная некрасивость. Она могла неделями проходить мимо зеркала, не замечая по-настоящему фигуры девушки, отражавшейся в нем. Какая бы ценность ни была у нее внутри, и какая бы красота ни была высечена, она надеялась на одарённость лишь духовную.
Дети по очереди умылись и почистили зубы в покрытой плесенью ванной комнате, под пронизывавшую воздух мелодию «О, Благодать». С началом песни, Сэм оцепенел. Среди младших детей, он помнил мать лучше всего. Агнес беспокоилась о нем. Агнес беспокоилась о них всех и постоянно переживала, что ее заботы им не достаточно.
Перед сном, она тихонько пошепталась с Иезекиилем, который боялся темноты. Как всегда, она погладила его спинку круговыми движениями и указала на сияющее распятие-ночник.
— Смотри, что тебя оберегает.
— Да, но если…
— Никаких если. Будь храбрым. Пора спать.
Он крепко зажмурился. Наблюдая, как он пытается уснуть, Агнес испытала сильное желание завернуть его в одеяло и укачивать, как младенца.
Тем временем, запись продолжала играть.
«Благодать научила мое сердце бояться, и Благодать развеяла мои страхи…»
Агнес с Бет разложили складной диван, который они делили, и в отработанном унисоне постелили простыни. Ее сестра казалась задумчивой и отстранённой.
Что за мысли роились в голове у Бет и где, ради всего святого, она провела весь день?
Агнес уже натянула ночную рубашку, когда отец позвал ее из кухни.
— Агнес. На минуту.
Ее тут же пробрал холодный пот. Вдруг отец заподозрил что-то неладное? Или Иезекииль о чем-нибудь проболтался — к примеру, о его лекарстве?
На кухне, отец налил себе стакан молока и, к ее огромному облегчению, жестом дал ей знак присесть. Если бы новость была плохая, ей пришлось бы выслушивать ее стоя.
— Ты хорошая девушка, Агнес. Послушная дочь.
В спальне мамина пластинка дёрнулась, заикнулась и замолчала.
Отец откашлялся, выглядя странно неуверенным.
— Прошлой ночью Пророку было откровение. О тебе и Мэттью Джеймсоне.
Кровь хлынула ей в уши, заглушая тиканье часов и гудение холодильника. Конечно, отец не мог говорить о браке, потому что, видит Бог, она не была к нему готова. По словам миссис Кинг, он не выдаст ее замуж до тех пор, пока ее сердце не станет чистым и непорочным.
Тогда о чем говорил отец?
— Без тебя будет трудно вести хозяйство. Я надеюсь, что как-нибудь перед свадьбой ты найдешь возможность поговорить с Бет. Ты должна объяснить ей, как возрастут ее обязанности.
Слово бессмысленным эхом зазвенело у нее в ушах. Свадьба… свадьба… свадьба…
Отец взял ее ладошку в свою грубую руку.
— Джеймсоны — прекрасная семья, Агнес. Я не мог бы быть более рад.
— Мэттью Джеймсон? — пролепетала она. — То есть, отец Кори?
— Ты будешь его шестой женой. Ты ведь знаешь, какое это особенное число — шесть, — с тоской продолжил он. — На небесах легко будет мужчине, за которым ухаживают сразу шесть жен.
