— Проголодался? — подняла Хана на меня свои прекрасные голубые глаза. Точь в точь, как у моей матери. Эх…
— Честно — слона бы съел, — японка слабо улыбнулась, после чего отстранилась. Объятия наши стали слишком уж тесными, и стоило лишь испариться повисшей между нами магии чувств, как она ощутила неловкость и стеснение. Тем более что я стоял в одном только нижнем белье.
— Слона я тебе не найду, но кое-какой ужин организовать всё же смогу.
— Звучит неплохо. Пойдём тогда на кухню, урвём что-нибудь? Только надо сперва одежду найти… — вот с нарядами у меня беда. Всё, что было, сгорело либо в родном доме, либо в особняке, что арендовала Фудзивара. Даже с одолженной у работника Булычева одеждой всё плохо. Не ходить же мне по дому перемазанным кровью — мне может и побоку, но люди наверняка будут нервничать куда как больше, чем следовало бы.
— Я уже принесла её, — сестра показала пальцем на стул, на котором висела камуфляжная форма. Серо-синяя, похожая на ту, что носили инквизиторы. Оставалось только невесело посмеяться. Всю прошлую жизнь я бегал от формы, чтобы в этой мне не оставили выбора. Не дай бог меня ещё кто-нибудь примет за рядового инквизитора — замучаюсь отнекиваться.
Пришлось носить то, что дают. Хорошо хоть Хана не догадалась сапоги вместо моих залитых чужой кровью кроссовок принести, иначе бы сходство со спецслужбами было бы стопроцентное.
То и дело вздыхая, я добрался до расположенной на нижнем этаже кухни вместе с Фудзиварой. На газовых плитках, казалось, ни на секунду не угасал огонь. Одна посуда сменяла другую по мере готовности, кастрюли с приготовленной едой отправлялись наверх в специальном лифте или же вывозились на тележках до гаража. Повара работали, позволяя себе разве что перекуры на пару минут, после чего тут же возвращались к готовке. Николай Александрович и на них хорошо сумел повлиять. Либо они обеспечивают провиантом бойцов на передовой, либо ужинают вместе со всеми в Аду — наверняка он сказал им что-то вроде этого.
Запахи стояли… не то чтобы слишком аппетитные, но на голодный желудок я и от них чувствовал, что ещё немного — и истеку слюной. Хотя казалось бы — просто куча сваренной гречки с мясом.
— Вы чего тут делаете? Вход только для работников, — обратил на нас наконец внимание один из поваров. Полный недовольства — он тут всё-таки работает по принципу «всё для фронта — всё для победы», а мы, бездельники, притащились в надежде стащить что-нибудь. Имел на то полное право.
— Покушать бы чего-нибудь хотим, да потом на доклад к Николаю Александровичу пойдём, — повар лишь выдал кривую усмешку.
— Ага, а к Его Высочеству вы случаем на доклад не пойдёте? Идите отсюда, не мешайте работать.
— Нехорошо это — отказывать будущему хозяину, — попытался я ещё раз надавить на повара, но тот вполне уверенно дал мне от ворот поворот.
— Вот как будете хозяином здесь — тогда и тащите с кухни, что захотите. А пока чешите в столовую… ишь, выискался ещё один граф…
Хану такое отношение возмутило, и она собиралась было, как умеет, прикрикнуть на позволяющего себе лишнего простолюдина. Но я остановил её, положив руку на плечо:
— Не будем лезть в бутылку. Пойдём в столовую, а то я от голода сейчас опять сознание потеряю.
Японка еле сдержала поднявшуюся в её груди волну возмущения и, с шумом выдохнув, молча повела меня до столовой. Похоже, она времени даром не теряла, и изучила дом, пока я лежал в отключке. Лишь потом, порядком уставшая, пришла ко мне в комнату.
Пока мы вновь шли по коридорам особняка, переполненным людьми, снующими туда-сюда по своим делам, я спросил у Фудзивары:
— Хана, а ты случаем не знаешь, где мои отец и сестра? Что-то я их не вижу, с ними всё в порядке?
— У них всё хорошо, — надо же, она всё-таки знает. А я-то задал вопрос без особой уверенности получить ответ: — Дядя Андрей сейчас охраняет нас вместе с другими. А Лена, когда я видела её в последний раз, пыталась призвать ангела-фамильяра.
Я даже присвистнул. Вот уж чего не ожидал от своей сестрички, так это такого рвения в бой. Ведь иначе зачем ей ангел? Незачем, кроме как ради желания отомстить. Хорошая новость, я уже было начал бояться, что смерть близких её раздавит. Да и за отца стало спокойнее. Он хоть и в смертельной опасности сейчас, но хотя бы не разъедает себя сам изнутри, гадая, мог бы он что-то изменить или же нет в прошлую ночь. Не мог бы, он отлично это знает, и оттого ему могло быть ещё хуже. Мало что может быть тяжелее для мужчины, чем понимание, что он не может постоять за себя и свою семью.
— Кстати, а где это она призывала фамильяра? И что там делала ты? — задал я Хане вопрос, от которого она смутилась, и притом довольно сильно. Взгляд её упёрся в ноги, словно бы она внимательно смотрела, куда наступает. Но я-то видел, что она старательно прячет глаза. Ей отчего-то было стыдно за себя.
— Я… и не только я, но ещё и А… Ако с Юко, и все остальные… мы пытались призвать фамильяров, — то и дело запинаясь и оговариваясь, она всё же рассказала беспокоящие её вещи. Понятно, что ничего у них не вышло, иначе бы не было причин себя так вести.
— И что именно у вас пошло не так? — девушка подскочила, словно ужаленная, и посмотрела на меня полным обиды взглядом.
— Почему это у нас? И девочки справились, и ребята… а я… я… — понятно. Вот в чём причина. Все смогли, а она нет. Должно быть, очень обидно, когда ты, хозяйка и пример для подражания во всём для своих подчинённых, вдруг оказываешься в чём-то хуже, чем они. Японка едва ли не плакала от обиды. Надо бы хоть как-то отвлечь её — не хватало мне ещё успокаивать взрослую девушку. Вспомнилась Ульянка и один из моих последних разговоров с ней. Да, в чём-то девушки совсем как дети, и иногда к ним нужно применять те же уловки.
— Слушай, Хана. А правда, что ты рисуешь мангу для взрослых?
Фудзивара моментально покраснела до кончиков ушей. Не осталось даже и намёка на слёзы. Хех, хорошо, что сработало.
— П-п-почему ты вдруг это спрашиваешь? А?! — глаза японки метались, словно две птички в клетках. Меня это отчего-то сильно рассмешило: — Чего ты так хихикаешь?
— Да просто кое-кто мне сказал, вот мне и вспомнилось сейчас. Давно спросить хотел, — Хана схватила меня за грудки. Прямо как княжна когда-то. Только у моей сестры сил гораздо меньше, и припереть себя к стенке, как в тот раз, я не дал.
— Это Ако, да? Это она тебе рассказала? — сама себя выдала с головой. А могла бы начать отнекиваться. Может, тогда бы я ещё и поверил. Но уж точно не теперь.
— Так значит рисуешь?
Японка опустила глаза, поняв, что она прокололась, и теперь обмануть меня никак не сможет.
— Рисую. И что теперь?
В душе девушки струной натянулся страх, что я посчитаю её какой-то неправильной и вообще недостойной общения особой. Хорошая подсказка от моей способности смотреть прямо в душу, но я бы и без неё вёл себя так, а не иначе:
— Хорошо же. Покажешь как-нибудь?
Всё напряжение, что было внутри Ханы, исчезло в один миг. На его место пришло смущение. Краска залила её всю с головы до пят. Кажется, я даже мог расслышать, как неистово колотиться её сердце.
— Х-хорошо… наверное… только всё сгорело…
— Нарисуешь заново, я подожду. О, вот и столовая! — я полетел на запах каши и мяса, что занимали целых три длинных стола. И многих других готовых блюд — похоже, что на кухне брали первые попавшиеся продукты и из них сразу же готовили огромную кастрюлю еды. У поваров не было времени даже искать что-то конкретное. И это меня обрадовало. Не люблю я гречку, в прошлой жизни наелся её на сто лет вперёд. Но меня, заранее облизывающегося, остановил сурового вида мужчина в форме:
— О, боец. Смотрю, что ты у нас не занят. Давай за мной, будем грузить провиант в машины, — взяв меня чуть ли не за шиворот, он пошёл к выходу.
— Дядя, иди ты нафиг со своей погрузкой. Покушать дай, — глаза то ли инквизитора, то ли полицейского округлились. Он никак не ожидал такой наглости, даже слов по первой не находил. Но стоило мне попытаться выпутаться из его крепкой хватки, тут же взревел:
