все время у него из головы не выходили вопросы девчонки и ее насмешки. Вдруг взгляд его приковало к странице с заклинаниями по вызову духов умерших.
Он читал их, разгадывая одну за другой руны и их сочетания, и постепенно цепенел от необъяснимого страха. Он уже не мог отвести взгляда от страницы, пока не прочел все заклинания до конца.
Тогда он поднял голову и увидел, что в комнате стало очень темно. Оказывается, он читал без света. Посмотрев снова в книгу, он не смог различить в ней ни одной руны. Однако страх все нарастал. Геду показалось, что он прикован к стулу, на котором сидит. Он похолодел. Обернувшись, он увидел что-то, припавшее к полу возле закрытой двери, какой-то бесформенный сгусток темноты, нет — оно было даже чернее самой темноты. И сгусток этот, казалось, тянулся к нему, что-то шептал, звал к себе, вот только слов Гед не мог разобрать.
Внезапно дверь распахнулась. В дом вступил человек, окруженный ореолом белого света, яркого, как пламя; огромный, блистающий, он заговорил — громко, гневно, отрывисто. Тьма и шепот исчезли — маг изгнал их.
Жуткий, леденящий ужас отпустил Геда, хотя он по-прежнему был перепуган до смерти: в дверях стоял сам маг Огион, яркое сияние окружало его, а дубовый посох в руке светился, как раскаленное добела железо.
Не сказав ни слова, маг прошел мимо Геда, зажег лампу, поставил книги обратно в шкаф. Потом, повернувшись к мальчику, сказал:
— Произнеся это заклинание, ты подверг страшной опасности свою силу и жизнь. Ты искал в книге именно его?
— Нет, учитель, — пролепетал мальчик.
Раскаиваясь, он признался Огиону, что искал и зачем.
— Разве ты забыл, что я рассказывал тебе: мать этой девочки, жена нашего владетеля, — чародейка?
И в самом деле, Огион говорил уже о ней, но Гед не обратил на его слова никакого внимания, хотя он уже мог бы понять, что учитель никогда ничего не рассказывает ему просто так, без причины.
— Девочка сама наполовину колдунья. Скорее всего, именно мать подослала ее к тебе и научила, как и что говорить. Может быть, она твоими руками открыла книгу на той странице, которую ты прочел. Она служит иным силам, не тем, которым служу я. Не знаю, чего она хочет, но только не добра. А теперь выслушай меня внимательнее, Гед. Неужели ты ни разу не задумался, какими опасностями окружен обладающий магической силой человек, — ибо свет всегда окружен тьмой? Волшебство — не игра, не развлечение ради забавы, удовольствия или похвал. Задумывался ли ты хоть раз о смысле магии? Что каждое слово, каждое деяние нашего Искусства влечет за собой добро или зло. И, значит, прежде чем произнести заклинание, надо хорошо подумать, какой ценой придется заплатить за него и тебе, и другим.
Чувствуя раскаяние и пытаясь оправдаться, Гед воскликнул:
— Но откуда же мне все знать, если ты не учишь меня ничему? Пока я здесь, я ничему не научился и ничего не сделал! И ничего не видел!
— Ну, сегодня ты кое-что увидел, — сказал маг. — У двери, в темноте, как раз, когда я входил.
Гед замолчал.
Опустившись на колени, Огион положил дров в камин и поджег их, чтобы согреть промерзший дом. Потом, все еще стоя на коленях, сказал, как говорил обычно, негромко и спокойно:
— Гед, юный мой Ястреб, ты не прикован ко мне цепью, и ты мне не слуга. Я пришел к тебе, а не ты ко мне. Сам ты еще слишком молод, чтобы принимать решения, но я не могу выбирать и решать за тебя. Если хочешь, я пошлю тебя учиться на остров Рок, где изучают все Высшие Искусства магии. Ты постигнешь любое из Искусств, которое возьмешься изучать, ведь ты одарен великой силой, и больше этой силы, пожалуй, лишь твоя гордыня. Я хотел бы оставить тебя здесь, ибо я могу научить всему, чему нужно. Но удерживать тебя против твоей воли не стану. Поэтому выбирай сам — Рок или Ре Альби?
Гед стоял, онемев, сердце его бешено стучало, в голове все смешалось. Он уже полюбил Огиона, человека, который однажды исцелил его своим прикосновением и теперь не разгневался на него за столь серьезный проступок. Видимо, он давно уже любил мага, только до сих пор не догадывался об этом. Он глянул на дубовый посох, стоявший в углу у камина, вспомнил его сияние, спугнувшее злобную тень, и ему страстно захотелось остаться с Огионом, гулять с ним по лесам, странствовать вдали от дома, учиться искусству молчания. Но его охватило и другое страстное желание — жажда славы и действия. Дорога, предлагаемая Огионом, казалась слишком длинной, окольной тропой, проложенной вдалеке от торных дорог. А он хотел бы прямо сейчас, на крыльях морского ветра, полететь во Внутреннее Море, на остров Мудрых, где воздух звенит и сверкает от пронизывающих его волшебных чар, где торжественно шествует Верховный Маг всего Земноморья, рассыпая чудеса направо и налево.
— Учитель, — сказал он, — я выбираю Рок.
А спустя несколько дней, весенним солнечным утром, они с Огионом пустились в путь вниз по крутой дороге с Верховины в главный Порт Гонта, до которого было пятнадцать миль. Когда они вышли на равнину, стражники у ворот между двумя каменными драконами, охранявшими вход в столицу Гонта, завидев мага, отсалютовали мечами и почтительно приветствовали его. Они знали мага и воздали ему эти почести как по приказу князя, так и по собственной воле, ибо десять лет назад Огион спас город от землетрясения, которое могло бы натворить много бед. Оно разрушило бы башни города до основания, опустошило бы богатую равнину, погубило людей и обвалом перекрыло бы доступ в гавань между Броневыми Скалами. Но Огион заговорил с горой Гонт, успокоил ее, усмирил ходившие ходуном утесы и скалы Верховины, как укротитель уговаривает разбушевавшихся зверей. Геду и раньше приходилось кое-что слышать о землетрясении, поэтому теперь, в изумлении глядя на вооруженных стражников, преклонивших колени перед его учителем, он вспомнил эти рассказы. И почти со страхом глянул снизу вверх на человека, способного своей волшебной мощью остановить стихию. Но лицо Огиона, как всегда, оставалось спокойным и кротким.
Они сразу прошли к причалам, и смотритель пристани подбежал к Огиону и спросил, чем может служить ему. Маг объяснил, какое у них дело. Смотритель сказал, что есть корабль, который держит курс во Внутреннее Море и
