Головою, знать, основательно хлестанулась Алефа о крепкий настил подполья!
Вот когда Настена струхнула не на шутку. И еще к ее тревоге добавилась страсть: из глубины каземата послышался явный шорох. Кто-то настигал их в темноте!
Но что-то щелкнуло под Алефиными пальцами, загудело, и вдруг каменный простенок поехал в сторону, непроглядный свет резанул Настену по глазам, Сигарихиной силою развернуло ее вперед спиной и она, брошенная, повалилась навзничь. Но не ударилась путем, поскольку не выпустила из рук Алефиных волос…
Сколь они там барахтались – бог считал. В клочки все поизорвали друг на дружке. Но вдова все-таки оказалась сильней: заломила Настене шею так, что остаться б той без головы… Да только вдруг черные руки перехватили Алефу в локтях, оторвали ее от пола и крепко обняли…
Успела Настена и увидать и услыхать, как в дохлой уже Сигарихе кто-то вдруг затрепыхался, заверещал дурным голосом. На том слух притупился, яркий свет подземелья померк, настил закачался зыбкою, а затем и вовсе куда-то уплыл…
В Яровой еще не успели хватиться Настены. Сама Красиха только что корову подоила, стала цедить по кринкам молоко да подумала: «Заспалась чой-то моя старшона. Будить жалко. Да квашня подоспела».
Шагнула она до полого закута, где обычно спала ее главная помощница, да не успела отдернуть его – шум на улице: брехливая собачня сворою пронеслась мимо двора, покатила злобу свою в край деревни.
Припала Красиха до окна, глядит: метется со стороны Раздольного степным целиком очумелая тройка, пенится вкруг нее алый на восходе снег, огневой на солнце кнут так и рвет конские шкуры. За высокими всплесками грив не разглядеть возницу. Правит тройка прямиком до ее хаты…
Покуда Красиха вдевала пимы да одевку на плечи кидала, тройка у ворот осадила бег. А пока она с крыльца кряхтела да оградой семенила, бешеным вихрем гривастую унесло в уходящую ночь.
Но со спины Красиха все-таки успела разглядеть на козлах того самого мужичка, который пособлял сооружать Сигарихин дом. В санях его просторных сидела черная барыня.
Однако же самым главным удивлением для Красихи представилось то, что на щербатом сугробе у ворот рядком лежали беспамятные Настена и Демьян…
Радость была большая, особенно когда люди узнали об Алефиной смерти.
На том, быть может, вся эта история и притихла б, и забылась, и все. Только близкими днями вдруг да застонал Сигарихин дом, морозной жутью загулял по роще березовой нестерпимый вой.
Разве на такую беду уши заткнешь?
Ребятишки, побывавшие там, домой принеслись вконец перепуганными. И яровским и раздолинским мужикам пришлось подниматься да идти, добывать разгадку. На месте поняли, что муторная тягота исходит из каменного каземата.
Никакими подкопами, никакими ломами кирпичную кладку взять не могли. Пришлось сверху пробиваться, половицы дубовые срывать да раскатывать двухслойное листвяковое перекрытие.
И что оказалось?
Оказалось, что по глухим каменным клетям порассажены бывшие Сигарихины любимцы. Все как есть. Но поведать о том, как они очутились да что делали тут, никто из них не сумел. Всяк из себя корчил нечто великое, чему никакой меры нет…
Отыскалась в подземелье и Алевтина Захарьевна. Вернее, валялась в подземном закуте одна только шкура ее, без нутра… Долго боялись, не придет ли ведьма искать по дворам свою кожу. Не пришла.
А теперь, кто шибко умный, пусть объяснит нам этот случай.
Шабала, шебальница – потаскушка
Чувал – камин
Ватома — самый грубый холст
Радужная – сотенная бумажка
Оленин день – 3 июня (сеют ранние льны)
