Но, в конце концов, она сама вынесла себе приговор. Она и вправду сделала все это и, наверное, еще много чего — теперь забытого. Джейм могла бы оправдываться, что ее вовлекли во Тьму, заставили учиться против воли, что все это не ее вина. Она могла бы упрекнуть и свою кровь шанира, которая сделала все свершенное возможным. Вместо этого она выбрала единственно верное решение — взять на себя ответственность за свои действия, прыгнуть в пропасть и умереть, если потребуется.
Не потребовалось. Иммалай отмахнулся от остальных, приостановив судилище.
«Непадшая Темная; невинная, но не незнающая…»
Тут было что-то, полагала Джейм, в чем воплотился парадокс, заставивший приостановиться даже аррин-кена. Несмотря на все мрачные вещи, которым ее научили, несмотря на глупости, которые она успела натворить, она все еще не пала и не потеряла чести. И будет проклята, если позволит кому-нибудь подтащить себя к краю.
А еще она никак не могла отказаться от Жура. Джейм оглянулась на пройденный путь, на косо висящие двери длинного коридора, полуутопленного в пыльной полуночи. Стражники могут попытаться последовать за ней. Вряд ли у них много шансов, ведь в закоулках этих пустых залов она ориентируется лучше, чем кто-либо еще, — благодаря целой зиме непрерывных исследований. Нет, никто не отберет у нее Жура этой ночью, разве что они сами наскочат на поисковую группу. И все-таки лучше пошевелиться.
Джейм отодвинула гобелен в сторону. Позади была дверь, а за ней, под мрачными тенями Троп Призраков, и сам залитый луной сад.
Его окружала высокая глухая стена. К северному краю прижались какие-то светлые цветы в форме колокольчиков, но высотой в три фута, собранные в кисти и с загнутыми, как скорпионьи хвосты, пестиками. Еще там был кружевной серебристый тысячелистник, белые ноготки и дикие ромашки, уже склонившие головки перед надвигающейся ночью, и еще дюжина различных цветов — все белоснежные. Маленький ручей струился в южном конце сада, появляясь из туннеля во внешней стене и ныряя под землю рядом с внутренней, чтобы присоединиться к подземной канализации крепости. По ту сторону, рядом с южной стеной, из последних островков талого снега поднимались резные спиральки молодого папоротника. Белые цветы слабо мерцали в сумерках (лишь на тысячелистнике бутоны еще не распустились), и белые мотыльки плясали над ними, рассыпая с крылышек блестящую пыльцу.
Жур с взволнованным поскуливанием прыгнул и зарылся в густую траву.
Джейм пошла за ним куда медленнее. Соблазнительно провести тут ночь, как она, сбежав от Калистины, уже когда-то в прошлом делала, но не хочется приносить сюда свои кошмарные сны. Сад дремал сам в себе, посещаемый не столько привидениями, сколько полустершейся собственной памятью. Напротив южной стены висел почти превратившийся в лохмотья мертвый флаг. На нем проглядывало нежное, едва различимое лицо, истончившиеся нити не скрывали каменной кладки. Это, без сомнения, было лицо Норфа, только Джейм не знала чье, а тем более — почему портрет оказался тут, изгнанный из ряда фамильных знамен, вывешенных в старом замке. Нет, надо покинуть сад и оставить эту леди в покое сегодняшней ночью. Нагнувшись, девушка сорвала несколько юных побегов белых примул. Блики дрожали на чуть распахнутых весной бутонах, пыльца в чашечках светилась. Окруженная ореолом жаждущих мотыльков и сопровождаемая сопротивляющимся барсом, Джейм вышла на Тропы Призраков.
Когда-то Норфы занимали эти апартаменты, стены которых покрывали фрески, от северных до восточных ворот, но дом пришел в упадок задолго до кровавой бойни. Той весенней ночью северо-восточная сторожевая башня оказалась достаточно велика, чтобы вместить всех. Дверь в углу сада открывалась прямиком в кухню. Охранники на первом этаже спали мертвецким сном, пока над их головами шла резня. Для некоторых это до сих пор оставалось непостижимым, но Джейм полагала, что тут дело не обошлось без маковой пыльцы.
Куда меньше была ее уверенность насчет невидимости, на которую претендовала Гильдия Теней. Говорят, ее члены носят одежду, сотканную из волокон прозрачного растения лиш, — ученикам надо заслужить ее, предмет за предметом. Подмастерья получают ножи, закаленные соком лиша. Мастера Гильдии обзаводятся татуировкой лиш, дюйм за дюймом покрывающей всю поверхность их тела, даже веки, — и так с каждой щелкой, куда может проникнуть красящая игла. По слухам, Великий Мастер абсолютно невидим, умеет проходить сквозь стены, и совершенно безумен от яда лиша — если поверить, что такая невероятная трава, как лиш, вообще существует.
Лестница, кружа, уходила вверх, в башню. Второй этаж, разбитый на комнаты, окружающие зал, занимала сама семья. Джейм прошла по безмолвным комнатам, букетик примул тускло освещал дорогу. В центральном зале она остановилась, оглядывая заплесневелое тряпье, пыльную мебель, холодный камин. Из темного угла донеслось затаенное шуршание, немедленно стихшее. Нос Жура морщился от резкого мышиного запаха.
— Знаешь, они все были здесь, — мягко сказала девушка барсу. — Матери, дочки, тетушки, племянницы, кузины — последняя дюжина женщин Норф, оставшихся в Ратиллене, даже те, кого контракт отослал в другие Дома. Был первый сбор семьи после оттепели. Они чуть припоздали, дожидаясь, когда мужчины вернутся домой. Видишь ли, Ганс тогда отправился охотиться на раторнов.
Барс тяжело и вопросительно хрюкнул, словно и вправду мог видеть что-то. Возможно, он выдернул из ее сознания зловещий облик этих бронированных животных.
— Вот-вот. Как та кобыла, которую я убила в Безвластиях. И как тот ее жеребенок-альбинос, который наверняка и сейчас жаждет моей крови, и я его не осуждаю, хотя это и было убийство из милосердия.
Джейм тоже охотилась всю зиму, но не за убийцей, а за жертвой. Мертвые иногда могут затрагивать живых. Разве брат не возил с собой всю дорогу от Киторна до Водопадов кости ребенка-кендара и разве призрак этой девочки не помогал ему — и не раз? Разве сама Джейм не играла в смертельные пятнашки в Клубке Писаки с очень раздражительным и давным-давно скончавшимся архитектором?
Говорили, что по этим дорожкам тоже бродит привидение: девочка-Норф по имени Тьери, убитая во время резни, чье тело так и не нашли. Несожженные мертвецы всегда возвращаются. Годами ходили слухи о свете и звуках, блуждающих по этим пыльным помещениям, но по приказу матроны Ардета, которая стала управлять Женскими Залами на время долгого отсутствия Норфов, никто не приходил сюда проверять и разведывать. Наконец нарушения спокойствия прекратились. Скитания Джейм были сродни охоте за костями, которую устраивали мальчишки в Киторне в поисках останков вырезанного в замке гарнизона, которые можно было бы предать погребальному костру. Для ребят это была проверка нервов, ну и помощь мертвым, конечно, тоже. Джейм же просто хотела прикоснуться к семье, которую она никогда не знала. Однако здесь, на Тропах, ощущения контакта не возникало. Молчали даже эти размытые пятна крови на полу, хотя тут, возможно, погибла ее прабабушка, Кинци, последняя матрона Норфа.
