— И недалек день, — закончил Олег, — когда узурпатор будет свергнут, а законная власть воцарится на троне. Так?
Камнебой уставился на него исподлобья, а Вырвилес охнул.
— В точности, — заявил он. — Так и хотел сказать. Мысли читаешь?
Олег отмахнулся:
— Зачем? Я же похаживал по свету, кое-кто повидал. По крайней мере, десятки подобных случаев я видел сам. А так, думаю, их сотни и тысячи. Благородный Камнебой, вы не против, что мы чуточку обогреемся у вашего костра?
Камнебой кивнул, присел, кряхтя, напротив на свободное бревно. Глаза его с настороженностью, но и со скрытой надеждой изучали лицо Олега.
— Кто ты? — потребовал он. — Вырвилес рассказал, как ты обошелся с ним и его людьми. Похоже, ты великий воин.
Олег покачал головой:
— Нет-нет.
— Но ты победил столько моих людей!
Волхв отмахнулся.
— Это же простые крестьяне.
— Вырвилес не крестьянин, — возразил Камнебой. — Он был моим начальником стражи, а до этого отличился в боях против туперцев, гигиев и дубарцев, а также всегда побеждал в поединках. Он сказал, что ты сильнее его. Даже намного сильнее.
— Польщен, — ответил Олег, — но сейчас я занят весьма важным делом. Мне нужно пройти через лес на ту сторону, там должна быть очень плодородная долина. Хотя, я слышал, прямой дороги через лес нет.
Камнебой жестко ухмыльнулся.
— Паук и его прихвостни страшатся показываться в лес. Здесь наши стрелы отыщут их всюду!.. И ловушки на каждом шагу. Он может оставить здесь всю свою крохотную армию! У меня она была втрое больше, пока он хитростью и коварством…
Из двух хижин одновременно вышли женщины с полотенцами на расставленных руках, Барвинок увидела мясо и рыбу, а также небольшие краюхи хлеба.
Олег молча наблюдал, как перед ними положили только что зажаренное мясо оленей, коз, диких кабанов, косуль, а вот хлеба совсем мало, что и понятно. Зато съедобных листьев вдоволь, корешки, орехи, дикие груши и яблоки, сливы…
Камнебой продолжал рассказывать, как он жестоко расправится с мерзавцем, захватившим принадлежащий ему трон, как упразднит все его подлые законы и введет свои, правильные и справедливые, даже снизит налоги, хотя для провинившихся введет новые, а старые удвоит, ничто не должно оставаться безнаказанным, на этом держится мир и справедливость в обществе…
— Это правильно, — рассудил Олег. — Мир должен держаться на справедливости, а не на каком-то дурном милосердии, как тут доказывают некоторые…
Барвинок заерзала, хотя волхв на нее даже не взглянул и тем более не указывал пальцем, но все почему-то поняли, что если речь о милосердии, да еще дурном, то надо смотреть на нее.
Послышался шум, из-за деревьев показались, поддерживая друг друга, люди Вырвилеса. Он сам встречал их и, растопырив руки, не позволил идти в эту сторону. К ним вышли старцы в длинных плащах, похоже, лекари, увели на противоположный край поляны.
Камнебой зыркнул в их сторону, нахмурился.
— Это люди Вырвилеса. Надо расспросить, в чем оплошали.
Он поднялся и ушел, тяжелый, очень немолодой, но несгибаемый, полный силы и жажды отвоевывать захваченный подло трон. Олег проводил его задумчивым взглядом, потом перевел его на Барвинок.
Она поежилась, быстро оглядела себя с головы до ног, вроде бы все в порядке, спина прямая, лицо уверенное, губы чуть раздвинуты, придавая вид милый и наивный, мужчины от этого в восторге.
— Что это ты меня так рассматриваешь? — спросила она с подозрительностью.
Олег ответил со всей искренностью:
— Чтобы жизнь была счастливой, говорят мудрецы, нужно всегда стараться смотреть на самое красивое. Ну, из того, что в поле зрения. Не ходить же за этими красивостями куда-то?.. Сейчас смотрел вот на Камнебоя, зрелище невеселое, попробовал рассматривать вон те деревья и даже цветы, представляешь?
Она повела из стороны в сторону изумительными очами, крупными и очень удивленными.
— Нет, такое представить не могу.
— Я тоже не мог. Но вот…
— И что, — спросила она с недоверием, — в самом деле больше не на чем остановить взор?
Он покачал головой.
— Все тебе уступает.
Она спросила настороженно:
— У тебя голова не болит?
— Нет.
— Но я все дни у тебя перед глазами!
— Да, — согласился он. — Но вот смотрю по сторонам и вижу, что смотреть не на что. В смысле, ты интереснее, красивее.
Она пробормотала:
— Что-то ты мне никогда такое не говорил…
— Ты не спрашивала, — напомнил он педантично. — А сейчас спросила.
Она посмотрела по сторонам.
— Вообще-то не знаю… Деревья все одинаковые, как на них и смотреть, не понимаю. А цветы?.. Где здесь цветы?
Он указал пальцем.
— Да вон же! Мелкие, правда. Вон те бугорки и есть цветы. Этот бурьян именно так цветет.
Она сказала сухо:
— Я польщена. Ты ничего не ответил этому благородному королю. Он не сказал прямо, но очень хотел бы, чтобы ты помог ему вернуть законный трон.
Он проворчал:
— Я желаю ему успеха.
Барвинок сказала настороженно:
— И что? Это все?
Он поинтересовался:
— А что тебе еще?
— Мы что, вот так и пойдем дальше?
Он проворчал:
— Именно это и собираюсь сделать. У меня намного более важная цель, чем низвергать с престола одного короля и возводить другого, что ничем не отличается.
— Но как же, — вскрикнула она, — не отличается? Право наследования у Камнебоя!.. А Паук захватил престол нечестно!..
— Может быть, — предположил Олег, — Паук лучший король? Хотя какая разница… Королем нельзя быть ни лучше, ни хуже. Король есть король. Для народа все одинаковы. Да и не только для народа, как догадываешься.
Она вскричала возмущенно:
— Ты трус!.. Ты ставишь себя выше всех!.. Ты ничего не понимаешь!.. Эти люди сражаются за свободу, за независимость, за волю…
Он поморщился.
— Так за свободу или за волю? И вообще… как можно сражаться хоть за то, хоть за другое, пытаясь поставить одного короля взамен другого? Ты сама это понимаешь?
Она выпрямилась и ответила гордо:
— Это не обязательно понимать! Это нужно чувствовать!.. А ты… ты… ты ничего не чувствуешь! Один не имеет права на трон, другой — имеет!
Он пробормотал:
— Право… гм… это такая вещь… А имеет ли право народ… или князья… свергать законного царя, если тот жесток и неправеден?.. Или надо терпеть, ибо занимает трон «по праву», которое сами же цари и установили для себя?.. Нет-нет, не задумывайся, от этого на лбу морщинки…
