***
-- А это что ещё такое?!
Посреди Третьего Зала танцевали. Девушки с золотистыми волосами кружились в танце с прекрасными юношами, под аккомпанемент скрипок и гитар. Там, где хорошенькие босые ножки касались холодного пола, расцветали цветы. Волшебная музыка покоряла с первых аккордов. Она обволакивала, туманила и звала в Страну Фей. Серебряный свет лился откуда-то сверху, нисколько не похожий на свет неоновых ламп.
-- Кто это? -- шепнул я. -- Это эльфы?
-- Вовсе нет, -- ответила Сэмми. -- Это народ элле. В отличие от других фейри они не бояться солнечного света, и обожают кататься на солнечных лучах. А ещё они любят водить хороводы лунными ночами.
Плавная мелодия внезапно превратилась в разухабистую - резко и напористо вступил аккордеон, послушались звуки фортепьяно. Саксофоны прозвучали жизнеутверждающими трелями. И - полилась джазовая композиция. Девушки и парни разбились на пары и принялись лихо отплясывать степ. С элементами шаффла, джампа, и контактной импровизации. Самые невероятные стили смешались в одно, безумное и феерическое буйство.
Самаэлла потянула меня за рукав.
-- Пойдём. Смотреть на танцы элле опасно - они погружают в сладостную дрёму и заставляют забыть обо всём.
Я повернулся, чтобы ответить, и в этот момент снова полилась волшебная музыка. Теперь эта была нежная, мягкая музыкальная композиция. Медленный танец.
Прямо передо мной стояла обнажённая девушка неземной красоты.
-- Почему столь славный джентльмен не танцует? -- спросила она мелодичным, чарующим голосом. -- Быть может, он присоединится?
Я молча смотрел на её совершенные, словно выточенные из мрамора черты, на мягкие коралловые губки, на чистое золото волос. На нежные полусферы груди.
-- Тебе нравится моя грудь? -- рассмеялась она. -- Поцелуй её, не бойся!
Самаэлла зарычала.
-- Ему нравится моя грудь, гулящая кошка! Проваливай отсюда, а то выцарапаю тебе твои аквамариновые глаза!
Девушка надула губки, будто обиделась.
-- Ну и чёрт с вами, -- сказала она. -- Смертным не предлагают дважды участвовать в плясках элле!
И, развернувшись, ушла.
-- Буфф! -- сказал Самаэлла. -- Старый трюк. Стоит коснуться губами её груди, как тут же обо всём забываешь [172]. Ну, не дуйся, милый! Я разрешу тебе сходить в стриптиз бар.
***
В Четврётом Зале горел костёр. Он был осенне-рыжим, гудящим. Словно цветок, распустившийся на холодном титане. Вокруг него сидели люди - большие, словно фигуры в кинотеатре. Двенадцать человек. Были среди них молодые, с ясными очами - и пожилые, с проблеском седины в волосах. Глаза одних сверкали небесной синью, а других - полыхали золотым янтарём. Шестеро из них были девицами: белокурыми и чёрноволосыми; рыжими и с волосами цвета каштана. Шестеро - мужами: от ухоженных юношей до седоусых старцев.
-- Что ж, сестрица, -- весело сказал парень, сидящий на полу, подвернув под себя ноги, в поношенных джинсах "Валентино" и фирменной чёрной рубашке, -- Юля, пожалуй, я расскажу тебе кое-что, если хочешь.
-- Ой, Юный, -- устало отмахнулась от него девушка в брюках капри и белой блузочке, -- знаю я твои истории. Всё про проституток и наркоманов.
-- Вот такой я, горячий, -- пожал плечами он.
-- Горячий он, -- хмыкнул парень латиноамериканской наружности. -- Если и есть тут горячий парень, так это я! И вообще, первое слово - Январю.
Высокий юноша, молодой, с красивым лицом и неожиданно седыми волосами, покачал головой.
-- Нет-нет, дорогие братья и сёстры. Мёда мы выпили и снедью перекусили...
-- Вот именно, снедью, -- буркнула девушка, чем-то похожая на "Венеру" Боттричелли [173]. -- Нет чтобы нормальной еды купить в МакДональдсе!
-- ... а теперь я желаю, чтобы первую сказку рассказал нам Декабрь. С велеречивой изысканностью и цветастым многословием. Почтим же дни Уходящего Года!
Высокий, крепкий, словно зубр, могучий старикан в тёплом тулупе польщено закряхтел.
-- Да у меня и сказки, собственно, нету, -- возразил он. -- А, впрочем, если хотите, расскажу...
-- Пошли, -- тихонько потянул я Джулию. -- Это двенадцать месяцев, она рассказывают свои сказки на каждое время года - нам тут нечего делать.
-- А сказку, -- потерянно сказала она, -- я хотела послушать сказку...
-- Я тебе чего-нибудь наплету, -- пообещал я. -- Ну ты что, мало общалась с мужчинами, что ли? Одни сплошные сказки и сказки...
***
Остался последний Зал.
-- Эй, может не пойдём? -- вздохнул я. -- Тащиться через пол-Станции... Очевидно, что ничего предосудительного мы там не обнаружим. Ну, разве что Шиву, предающегося любви с Лакшми [174], по предписаниям благого Камы. Подозреваю, что вполне способен прожить и без этого зрелища.
-- Хм, -- заколебалась Джулия. -- Может, ты и прав. Хотя нам бы стоило проверить все Залы, но, судя по всему, Станция настолько пропитана благим волшебством.... Не то, что на Хеллоуин. Я ничего не имею против Джека-тыквы. Но некоторые его подопечные...
Юби потерлась щекой об мою штанину.
-- Пошли домой, Хозяин! -- жалобно пискнула она -- Кошечка устала.
Сэмми пожала плечами.
-- Думаю, чудес с нас на сегодня достаточно. Хотя, -- подмигнула мне она, -- я бы посмотрела на Шиву и Лакшми!
Мы шли в полумраке - большую часть ламп выключили. И в этом полумраке внезапно загорелся крохотный синий огонёк и поплыл по коридору.
-- Чёрт возьми, -- сказала Джулия. -- Это ещё что такое?
-- Это эллидан, -- сказала Самаэлла. -- Бродячий огонёк. Они обожают сбивать путников с пути и заводить их в болота.
Я весело хмыкнул.
Сэмми протянула руку и взяла огонёк в ладонь. Её рука смотрелась забавно, просвеченная насквозь. Она выпустила его, и огонёк нетерпеливо заплясал на месте, полыхая густой лазурью. Внезапно он изобразил стремительную серию зигзагов, и в воздухе, синей гаснущей вязью, загорелось: "Идите за мной!"
Моя девушка обернулась:
-- Ну... в данном случае я не вижу враждебности. Что будем делать?
-- Ноденс с ним, -- покорна вздохнула Джулия. -- Идём. В конец концов, это наш работа. Не так ли?
Мы прошли лабиринты тёмных коридоров и ступили в Последний Зал.
Светильники в нём не горели, но в этом не было нужды.
По нему шёл кто-то, на кого невозможно было смотреть. Он ослеплял. Вокруг него танцевали снежинки. Снегом замело пол. И там, где он ступал, распускались яркие, алебастрово-белые подснежники. По стенам, подобно волшебной резьбе, разбегались узоры инея.
-- Что это ещё, чёрт возьми, такое?! -- изумлённо пробормотала Джулия.
-- Это он, -- благоговейно сказал я. -- дух Рождества.
Никогда ранее я не видел Его. В нём не было разухабистой развязности Джека-Тыквы, не было ласковой чувственности Ляли-Весны. Не было жестокого холода Зимы-Мороза.
