— К чему это может привести… — тихо повторила Кассандра. — Да, конечно. Думаю, ты имеешь в виду наши последние проблемы с Кабал-кланами.
— Конечно.
Кассандра бросила на меня взгляд — прося изобразить полную неосведомленность.
— Какие проблемы? — спросила я.
Кассандра махнула Джону, словно позволяя ему выйти на сцену.
— Ну… э-э-э… проблемы, которые возникли между Кабал-кланами и вампирами. Они знают, что мы в любую минуту можем выступить против них. Мы слишком долго бездействовали, удовлетворенные нашим местом в мире.
Кассандра широким шагом направилась к двери и исчезла в холле. Джон поспешил за ней.
— Ты что-то слышала? — спросил он.
— Нет, но сейчас услышала достаточно. Пейдж? Пошли.
Я последовала за ней прочь из дома.
— Я надеюсь, мы уходим потому, что у тебя появилась идея, — сказала я, когда мы шли по улице.
— Он ничего не знает.
— Откуда тебе-то это известно? Ты его ни о чем не спрашивала.
— А чего ты ждала? Что я стану вырывать ему ногти? Мне больше трехсот лет, Пейдж. Я умею делать выводы из поведения вампиров. Джон ничего не знает.
Я оглянулась на дом, который мы только что покинули.
— Пейдж, ты иногда ведешь себя как ребенок — сказала Кассандра. Импульсивный ребенок с излишне развитым чувством собственной неуязвимости. Тебе повезло, что заговор удержал Джона, или мне пришлось бы снова тебя спасать.
— Когда это ты меня спасала? — Я покачала головой, понимая, что меня ловко уводят от темы. — Ладно, забудь. А другие двое? Нам следует остановиться у «Крепостного вала». Посмотрим, удастся ли тебе взять их след…
— Если Джон ничего не знает, то и они ничего не знают.
— Я до сих пор не уверена, что он ничего не знает. Кассандра пробормотала что-то себе под нос и пошла быстрее. Я отстала и достала мобильный телефон. Кассандра бросила взгляд через плечо.
— Я не собираюсь ждать такси здесь, Пейдж. В нескольких кварталах отсюда есть ресторан. Мы позвоним оттуда.
— Я не вызываю такси. Я звоню Аарону.
— Сейчас три часа ночи. Ему совсем не понравится…
— Он просил позвонить после разговора с Джоном, во сколько бы он ни закончился. Заодно узнаем, не выяснил ли он чего-то нового.
Кассандра вырвала телефон у меня из руки.
— Он ничего не выяснил. Аарон провел последние семьдесят лет в Австралии, Пейдж. Вернулся два года назад. Откуда ему что-то знать о нас? О здешних вампирах?
— Он знал про Джона и «Крепостной вал». — Я посмотрела на нее в темноте. — Ты не хочешь, чтобы я расспрашивала других вампиров, так?
— Это смешно, Пейдж. Я отвезла тебя к Аарону. Я привезла тебя сюда. Я нашла Джона…
— Это я поймала Джона. Ты прошла мимо.
— Джон ничего не знает.
— А ты знаешь.
— Нет. — Она встретилась со мной взглядом. — Не знаю.
Я поняла, что она говорит правду. Кассандра ничего не знала… И поэтому мешала мне и огрызалась. Это ее раса, она их представляет. Ей следовало знать и о «Крепостном вале», и о крестовом походе Джона против Кабал-кланов, и о тех, у кого были стычки с Кабал-кланами. Но она не знала, В этом и заключалась проблема.
— Мы с Лукасом справимся, — сказала я более мягким тоном. — Тебе не нужно…
— Нет, мне как раз нужно. Ты была права. Как делегат Совета, я должна помочь решить эту проблему, пока ситуация не ухудшилась. — Она вернула мне мобильный: — Давай. Звони Аарону.
Я покачала головой:
— Это подождет до утра. Давай вернемся в гостиницу и немного поспим.
* * *Конечно, я хотела не спать, а спланировать следующий шаг. Позвонить Лукасу и выслушать его мнение. Позвонить Аарону и узнать, не удалось ли ему что-то выяснить. Однако больше всего я хотела встряхнуть Кассандру — так, чтобы у нее лязгнули клыки.
Но ничего этого я не сделала. В этот час мне едва ли удалось бы узнать какие-то новости, и со звонками Лукасу и Аарону можно было подождать до утра. Что касается Кассандры… Мне было трудно вызвать у себя состояние праведного гнева. Впервые в жизни, как мне кажется, я поняла Кассандру, или, по крайней мере, какую-то ее часть.
Аарон был прав: Кассандра отключалась. Этим термином сейчас обозначают древний вампирский недуг. Когда вампир начинает отходить от мира — это верный признак того, что его жизнь приближается к концу. Я всегда считала, что подобное происходит преднамеренно. Зная, что у него осталось мало времени, вампир отступает в тень, пытаясь примириться с самим собой.
Если бы я сама узнала, что моя жизнь вот-вот закончится, то кинулась бы в нее с головой, впитывая ее как губка, оставленная приливом на берегу, отступающее море. Проводила бы каждую минуту с теми, кого люблю. Хотя задумчивость вампиров была понятна. Вероятно, им хочется остаться в одиночестве, когда они видят приближение конца и понимают, чего стоило их существование. Даже если они убивают по одному человеку в год, за жизнь набираются сотни жертв. Сотни умерли, чтобы они могли жить. И когда эта жизнь все же подходит к концу, вампиры, вероятно, оглядываются назад и думают о правильности своего выбора.
Я увидела: Кассандра отрицает свое отключение от мира, настойчиво утверждая, что является частью мира в той же мере, как раньше, и поняла — этот процесс, вероятно, столь же спонтанный, как любое другое проявление старения. Я уже говорила, что Кассандру не волнует никто, кроме нее самой, и она всегда была такой. Хотя я уверена, что она никогда не отличалась особым альтруизмом, но будь она всегда такой эгоисткой, как сейчас, ей едва ли предложили бы занять место в Совете. Возможно, по мере старения ей становилось труднее беспокоиться о других — годы и лица сливались и путались, и только она сама и ее жизнь оставались неизменны. Она, наверное, говорила себе, что это на нее не влияет, что она полна жизненных сил и энергии. Могу ли я винить ее за это? Конечно, нет.
А моя мать? Могу ли я винить ее? Она, вероятно, видела, что происходит с Кассандрой. Почему она ничего не сказала? Когда соделегат Кассандры Лоуренс отправился в Европу, входя в последнюю стадию увядания, моей матери следовало настоять на втором делегате от вампиров, более молодом. Если бы она это сделала, возможно, многих бед удалось бы избежать. Мы бы знали, у кого из вампиров возникли проблемы с Кабал-кланами. Но моя мать ничего не предприняла. Почему? Возможно, по той же причине, по которой я сидела на кровати в гостинице, уставившись на дверь, зная, что мне следует выйти и прямо задать вопросы Кассандре, но, не делая этого.
Страх приковал меня к кровати. Не страх перед Кассандрой, а боязнь оскорбить ее. У меня всегда не очень хорошо получалось выражать уважение старшим. Я ко всем старикам отношусь с определенной долей уважения, но чтобы заслужить толику сверх того, нужно иметь за душой что-то, кроме возраста. Моя мать воспитывала меня как будущую Главную Ведьму Шабаша, а это означало, что я росла, зная: «старшие» когда-нибудь станут моими подчиненными. Но между семидесятилетней ведьмой и трехсотлетней вампиршей большая разница. Я не могла просто войти к ней и сказать:
