— Здесь вся золотая молодежь Москвы, — прокомментировал Тим, усаживаясь за стол, к которому нас услужливо подвел официант. — Юные прожигатели жизни, искатели удовольствий. Развлекаются за счет папочек и мамочек. Как видишь, власть меняется, а привычки у нее остаются… А в выходные, — со смешком добавил он, — тут полно студентов из нашей любимой академии. Вон там, например, — его палка показала чуть в сторону, — любимый Голицынский столик…
Я молча выдвинул изящный, как из музея, стул и сел.
— Мы бы тоже могли быть такими, — заметила Соня, приземлившись напротив меня.
— Могли бы, — с иронией подтвердил ее брат, — но это скучно.
Отправив официанта за ужином, Тим лукаво взглянул на меня.
— Ну что ж, начнем с главного блюда…
Говоря, он выложил на стол пухлый конверт и выразительно подвинул мне. Внутри лежали две мои месячные зарплаты на заводе. Ну что сказать, неплохо.
— А что бы вы делали, — спросил я, убирая деньги в карман, — если бы меня не было?
— Тогда бы это стоило намного дороже, — невозмутимо отозвался Белозерский, — а с тобой вообще нисколько.
— То есть, — усмехнулся я, — я могу просить и большую цену за свои услуги?
— Рад, что ты такой понятливый, — хмыкнул Тим и расслабленно откинулся на спинку стула. — Я за практичное использование магии. Большинство наших считают, что благородно пользоваться ею только в бою. Но что, по сути, такое война? Способ, которым одни люди забирают то, что им нужно, у других. Я же могу им дать то же самое множеством других, куда менее кровавых способов…
Тем временем официант расторопно принес нам ужин. Одну доверху заполненную тарелку, вторую, третью, четвертую, пятую — под конец я бросил их считать. Множество блюд с трудом уместилось на столе, заняв все свободное место. Тут было несколько видов сыров, мяса, рыбы и еще парочка обитателей морских глубин. Я с интересом уставился на краба с огромным клешнями, какого раньше видел только на картинках. Напоследок официант торжественно водрузил на скатерть бутылку вина — того самого, которое мы считали на инвентаризации — со словами “подарок от директора”. Глядишь, не дарил бы налево и направо, и проблем бы у него не было.
— Вот что такое красивая жизнь, — выдал Тим, разливая ярко-красную жидкость по трем высоким бокалам. — И если наша магия может нам ее позволить, глупо этим не пользоваться…
Подхватив хрустальную ножку, я с любопытством сделал глоток. Вино непривычно горчило, и я даже не мог понять, нравится мне вкус этой красивой жизни или нет. В этот миг под столом девичья нога вдруг задела мою — легко и очень быстро, будто мимолетно погладив — и тут же отскочила обратно. Я молча перевел глаза на Соню. Как ни в чем не бывало она целеустремленно ломала клешню краба — так, что аж треск стоял в ушах. Я последовал ее примеру, решив понемногу попробовать все.
Когда мы покончили с ужином, официант резво унес посуду, и на столе остались только ваза с живыми цветами, тарелки с фруктами и пирожными, которым в животе уже попросту не было места, три бокала, открытая бутылка вина и палка Тима, лежавшая все это время рядом с его рукой, словно была слишком ценной, чтобы храниться хоть где-то еще.
— Посмотреть можно? — я потянулся к ней.
— Уверен? — коварно прищурился Белозерский.
— В чем? — не понял я.
— Вообще-то, мои вещи никто не трогает.
— Почему? Все такие честные?
— Нет, просто боятся, — насмешливо бросил он.
— Никогда не знаешь, — охотно пояснила сидящая напротив меня Соня, — какая из его вещей окажется проклятой. Даже я не всегда могу понять. А он умеет такие штуки делать… Например, возьмешь его книгу, а она вдруг загорится в руках…
— Долговременный эффект оставления проклятий, — чуть лениво заметил Тим. — Классика.
Я молча убрал руку от его чудо-палки, которую мне расхотелось рассматривать.
— Ну не каждый колдун такое может, — сказала его сестра.
— Мне не нравится, как звучит колдун, — пригубив, Тим слегка поморщился то ли от горечи вина, то ли от слова. — Колдун — какой-то деревенский валенок, который варит зелье в сарае. Я предпочитаю чернокнижник. Звучит очень по-европейски и главное элитарно, чувствуешь? — он перехватил мой взгляд.
Да не особо — по-моему, на одном уровне. В этом миг нога Сони снова задела мою под столом — то ли случайно, то ли не очень. Я поднял глаза на ее лицо, пытаясь понять.
— Ты когда-нибудь пробовал шампанское? — вдруг спросила она.
Я мотнул головой.
— Тогда я принесу нам шампанское! — она бодро вскочила из-за стола и аж вприпрыжку направилась к стойке с бокалами и бутылками в другом конце зала, поставленной там как витрина.
Тим задумчиво проводил ее глазами и вновь отвернулся ко мне.
— Магремесло уже было?
Я кивнул.
— Вот еще один пример отвратительного названия, — он неспешно взболтал вино в руке. — Низводят пугающее до бытового. Ремесло… А чего не рукоделие? Делят на хорошее и плохое, темное и светлое… А с сестрами Рябушинскими уже познакомился?
Я снова кивнул, машинально потирая уже затянувшуюся царапину на ладони, которую оставил стилет одной из этих красавиц.
— Раньше они возглавляли Ковен, — сказал Тим.
— Какая из двух?
— Формально Ника, но на деле они с Ритой все делают вместе. Вообще все, — довольно ухмыльнулся он. — Закончу академию, сразу женюсь.
— На какой из двух? — полюбопытствовал я.
— Какая разница? — отмахнулся он. — Обе мои…
В другом конце зала, стоя к нам спиной, Соня с чем-то возилась у стойкий. Перестав ухмыляться, Тим с легким звоном поставил бокал и поднялся из-за стола.
— Пойду посмотрю, — не сводя с сестры глаз, сказал он, — может, ей помощь, какая нужна…
Музыка бодро носилась по огромному залу, заглушая голоса и шаги вокруг. Мелкие пузырьки игриво прыгали по поверхности трех бокалов с шампанским, стоящих на стойке. Отвернувшись от бармена, Соня увлеченно склонила флакончик, который всю дорогу бережно лежал в ее кармане, над одним из бокалов.
— И что ты делаешь? — раздался за спиной голос брата.
От неожиданности она вздрогнула, и из флакончика в бокал вылилось гораздо больше, чем она планировала.
— А ты не видишь? — невозмутимо отозвалась Соня, взбалтывая содержимое. — Он мне нравится… И я его хочу.
Подумав, она добавила в шампанское еще пару капель — чтобы эффект был наверняка.
— А его спросить не надо? — Тим остановился рядом.
— Спрошу, — кивнула она. — Вот выпьет и спрошу.
Вытянув руку, брат резко забрал у нее хрустальную ножку. Шампанское чуть не расплескалось по стойке.
— Замените, — коротко бросил он бармену.
Тот, все это время подозрительно косившийся на нее, тут же убрал бокал под стойку и доверху наполнил новый.
— Давай сегодня без фокусов, — строго сказал Тим, забирая два напитка из трех. — Он нам нужен.
Послушно склонив голову, Соня подхватила последний оставшийся бокал, который приготовила для себя, и направилась к столу в центре зала следом за братом — изо всех сил стараясь спрятать от него ухмылку. Саша, задумчиво рассматривавший публику, повернулся к ним.
— Держи! — опередив Тима, она протянула ему бокал.
Я машинально перехватил у Сони хрустальную ножку. Ее пальцы игриво и явно не случайно задели мои, слегка погладив. Вокруг самой девушки сейчас пылали видимые только мне жаркие, ярко-красные огоньки, которые, казалось, вот-вот набросятся на меня и спалят дотла. Глядя на них, я потянул бокал к губам. Чуть напрягая, болотные Сонины глаза жадно сопровождали каждое мое движение.
— Попробуй, — сочные красные губы расплылись в улыбке, — это очень вкусно…
На поверхности шампанского бодро прыгали крошечные пузырьки, однако внутри что-то неожиданно сверкнуло синевой. Озадаченный, я отодвинул бокал и присмотрелся. За хрустальными стенками будто разлили немного сияния, которое ярко искрило на свету.
— Что здесь? — спросил я.
