— А ты как выжил? — хрипло пролаял он.
Жрец замолчал и оглянулся. Затем еще раз взвыл имя богини и махнул рукой. Лай оглянулся и недоуменно уставился на волчью голову. Мужчина подошел и, опустившись на колени, благоговейно прикоснулся к деревянному волчьему носу лбом. Потом обернулся к Лаю. Тот отметил, что жрец смотрит ему в глаза, находясь на коленях. Лай же ощущал, что стоит. Опять немного закружилась голова. Прогнав дурноту, он требовательно произнес:
— Не понимаю! Как голова тебе помогла?
Жрец поманил пальцем, указывая на шею чудовищного тотема. Лай заглянул туда, и все стало понятнее: голова была полой!
— Когда земля вновь содрогнулась, а с неба пошел каменный дождь, — обстоятельно объяснял жрец, — Великая богиня Шактир укрыла меня. Я не знал этого, потому что тьма накрыла меня своим туманным покровом. Но Шактир прогнала смерть священным бубном. Мне удалось выбраться из-под завала. И я увидел тебя…
— Священным бубном? — переспросил Лай и усмехнулся, кивнув на лохмотья кожи на тонком изогнутом пруте, который жрец уронил на землю. — Этим, что ли? Вряд ли он мог издать хоть какой-либо звук…
— Священным бубном! — упрямо повторил тот.
Лая осенило.
— Так это… — Он рассмеялся. — Это же мальчишка-локки постучал по уху деревянного волка! — Жрец непонимающе нахмурился, а Лай махнул лапой. — Ладно-ладно, пусть будет священный бубен. Дальше-то что? Ты увидел волка?
— Нет, — улыбнулся туземец, сражая Лая таким смердящим дыханием, что тот сразу пожалел, что его желание обрести чуткое обоняние сбылось. — Я увидел тебя!
Для верности жрец ткнул волка в грудь. Лай машинально опустил морду и заметил, что шерсть на груди серебристо-белая, как волосы у древней старухи. Лапы сразу же задрожали, а перед глазами закрутились красные круги. С протяжным воем, юноша опустился на землю и зажмурился.
— Ты был мертв, — невозмутимо продолжал жрец, не обращая внимания на поведение волка. Он смотрел на небо и улыбался. Видимо, в проплывающих облаках видел лик своей богини. — Повязку откинуло ветром. А под ней я увидел, — Лай, вслушиваясь в слова, так растерялся, что мигом забыл про масть новоявленного волка, коим по странной иронии судьбы являлся он сам, и оторопело посмотрел на туземца, — Сердце богини!
Волчья морда вытянулось от удивления. Интересно, какую часть под набедренной повязкой шаман назвал сердцем богини? Хотя, если смотреть под определенным углом, то немного похоже…
— Это был знак, — торжественно объявил жрец. — Великая Шактир забрала к себе племя… всех, кроме меня. Потому что доверила особую миссию! — Карие глаза величественно сверкнули. — Я должен помочь Лунному волку после смерти сразу обрести истинный облик. Это великая честь. Не каждый смертный удостоен ее еще до посещения логова Шактир.
— Великая Шактир забрала всех, — глухо произнес Лай, ощущая болезненный укол совести. Пусть магию спровоцировало заклятие неизвестного локки, но все равно это было его деяние. И кровь невинных жертв он ощущал на своих руках. — Погибло все твое племя!
— Священная воля Шактир, — спокойно произнес жрец. — Она пришла к нам сама. Это великая честь! А тебе уготовано обрести истину и стать под стать самой Шактир. Стать ее мужем!
— И смерть — честь, и жизнь — честь, — проворчал Лай, не понимая экзальтированного поведения жреца. — Так что ты со мною сотворил? Почему я, и вдруг — волк?
— Я призывал великую богиню, — скромно произнес тот. — Я принес жертвы: оружие, дощечки с древними письменами, сердце врага… благодаря тебе с этим не было проблем. Богиня благосклонно приняла все семь подношений, камень засиял ярче солнца!
— Какой камень? — с любопытством уточнил Лай. Кота обмолвилась как-то про священные камни рыжей стаи, один из которых был скрыт под каменной площадкой. Ему вдруг остро захотелось увидеть его.
— Вот этот, — жрец потянулся и, подняв заднюю левую лапу волка, указал на место рядом с хвостом. Шерсть там была менее густая и длинная, так что красноватый отблеск камня, что некогда висел на шее Коты, Лай узнал мгновенно. Багровый, переливающийся всеми оттенками зари, он был как будто вживлен в тело. Видение стало последней каплей, разбившей вдребезги камень рассудка. Перед глазами засверкали маленькие светящиеся точечки. Их становилось все больше и больше, пока мягкий свет, который они принесли, не окутал юношу, как уютное пуховое одеяло, вроде тех, которые харц покупал за баснословные деньги.
— Эй, проснись, — жрец настойчиво подсовывал под морду волка священный сосуд, в котором плескалась влага. — Выпей!
Лай неохотно вынырнул из сладких объятий глухого и теплого тумана. Подозрительно уставился на сосуд. Но внутри оказалась обычная вода. Странно, но она была свежей и чистой.
— Откуда это? — изумился он. — За все время, пока мы здесь жили, я видел воду только в ущелье… правда столько, что хватило бы с лихвой. А в селении воду выдавали буквально по каплям, и она была мутной. Хотя, надо признать, на вкус сносной.
— Прошел ливень, — улыбнулся жрец.
Лай отметил, что сам туземец стал заметно чище. Видимо, у хорко мыться было принято лишь по таким случаям. Волк оскалился, усмехнувшись. Купаться в ущелье было бы самоубийством.
Кстати, об убийствах. Зверь зарычал, вспомнив локки-мальчишку. Какая самонадеянность! Какое коварство! Эх, если бы Кота не отвлеклась на него, наглец был бы сейчас мертв! В этом Лай ничуть не сомневался. А теперь мало того, что маг — жив, так еще и Кота куда-то пропала.
Жрец обыскал всю округу, но нигде не было ни следа девушки. Хотя, туземец с самого начала сомневался, что кого-нибудь найдет. Ведь он считал, что это и была Великая Шактир. А богиня, по его мнению, вышла из священного логова только затем, чтобы увести своих детей — племя хорко, да покарать за низкие поступки лимби. Выполнив все, она ушла обратно.
Вспомнив, что он теперь волк и обладает острым чутьем, Лай вскочил и заметался на небольшом пятачке, где произошла встреча с неизвестным локки. Но, увы — ливень смыл все следы, даже если таковые оставались.
Пока он пытался унюхать присутствие девушки, на землю незаметно опустился вечер, словно уличная красотка накинула черную вуаль, на которой нежно сверкали неясные точки драгоценных камней. Небольшое облако в тусклом свете серо-оранжевой луны, приобрело мрачный кроваво-фиолетовый оттенок. Но чем темнее становилось небо, тем ярче сияла луна, скидывая цвет, как старую шкуру. И тем белее казалась шерсть огромного волка, рыскающего по рыжим руинам в поисках канувшей в неизвестность любви.
Лай потрусил в пещеру. Внутри он замер, боясь нарушить нечто установившееся в этом местечке. Немного погодя, он понял, что это трепетное ощущение тепла и уюта создает дух Коты. Он ощущал и присутствие мужчины… но так, словно это был не он. Конечно, Лай-человек совершенно по-другому пахнет. Но сейчас волку трудно было смириться с этим. Глухой рык ревности разнесся по уголкам пещеры, застрял в нишах, осыпался на черепки, что валялись в беспорядке на полу, взъерошил редкий мех на старых шкурах. А вот запахи Коты и волчицы он ощущал почти одинаково. Только волчица была более… естественной что ли, дикой. Но эта разница почти незаметна. Видимо, Кота была ближе к природе и по своей сути. А вот молодой локки-отступник в обличии волка стал совершенно иным. К чему это приведет, он не знал.
