— Думаю, да, — с видом эксперта сообщил Федор с крыши нашей машины.
— Ты там как? Все нормально?
— Ага. Только страшно, — признался Федор, присаживаясь и обнимая колени руками.
— Мне тоже. — Не стал скрывать — да и толку, если руки дрожат.
Хорошо им, этим солдатам. Раз и в лес, и только их и видели. А мне что делать, когда звезда над головой принялась тянуть энергию из линий электропередач?!
Стонал металл конструкций, грозясь упасть прямо на голову, от проводов каскадами хлестал энергопоток, наполняя солнце над моей головой — и я чувствовал, как становится тяжелее нечто, что я удерживал над собой. И ничего не мог поделать!
Семен наверняка бы смеялся от попытки измерить энергию в килограммах, но держал я над собой явно не меньше сотни, с кристальной ясностью осознавая — если бросить, то раздавит всех. Вот и терпел, воздев руки (так было чуточку легче), с любопытством высчитывая, сколько смогу продержаться — признаюсь, рухнул бы в самом скором времени. Но тут сами солдаты помогли, бросив огненным копьем.
Решение защититься было рефлекторным — прикрыть глаза и отвернуться. Но руки‑то были заняты сияющей ношей, висевшей в десятке метров над головой! И когда правая рука дернулась закрыть лицо, оказалось, что вместе с ней из звезды вырвался сияющий всполох, буквально втянувший за собой темно — алый огонь вражеской атаки.
Заметив, такое дело, принялся экспериментировать — любопытно же. Новую атаку отбил играючи, жестом 'смахнув' с поверхности яркого шара лепесток, и им укрывшись. А потом стало не до веселья — новую огненную ленту противник нацелил на джип с Федором.
Резко махнув рукой, словно копьем метнул в неприятеля — но вместо очередного лепестка, из яростного горна энергии, в асфальт возле машины иглой вонзился сине — белый разряд, в ослепляющем сиянии, под грозный рокот медленно выцарапывая линию к машинам неприятеля. Ребята оказались умными и дали деру. А я оказался наедине с огромным солнцем над головой, продолжавшим пить силу из электросетей. То еще ощущение — как будто приготовился к драке, выломал кусок забора, а твои соперники сбежали. И вот сейчас — сейчас зайдет воспитатель, закономерно спросив — а что ты делаешь в коридоре с дубинкой в руках?
— Вернитесь! — Жалобно кричал я в им спину, но солдаты только прибавили в скорости.
На них хотя бы можно было тратить всю эту мощь — и ноша над головой становилась ощутимо легче. Хм!
В общем, куда все потратить, я придумал — теперь на карте страны точно будет надпись, которой ей так не хватает. А потом и сети обесточили, так что ручное солнце начало стремительно терять массу, в том числе визуально. Но на надпись хватило, и даже на точку после нее.
Так что это все, на самом деле, не я. Так электрикам и скажу. Я посмотрел на дымящиеся провода, неряшливо провисшие длинными волнами. Хотя лучше открытку отправлю. Хотя сначала хотел написать извинения прямо на асфальте, но потом подумал, что фраза в две строчки 'Максим — император. Извините.' будет смотреться как‑то не очень.
— Давай собираться, — выдохнул я.
Сделал шаг вперед и рухнул от ослепляющей боли во всем теле — как будто сотни муравьев одновременно укусили каждую клетку.
— Максим! — Крикнул Федор, слетая с машины. — Ай! Тут асфальт током бьется!
— Н — не подходи, — смог хрипло попросить я, вытянувшись во весь рост.
Боль, на удивление, прокатилась по телу и принялась медленно просачиваться через ладони, прижатые к земле. В лицо дыхнуло расплавленным асфальтом, а пальцы ощутимо обожгло — еле успел поднять щит.
— Ты в дорогу руками падаешь! — Паниковал брат.
— Сейчас, не подходи, — поддавшись интуиции, через подвиг вытащил свое тело с дороги на траву и вновь рухнул — на этот раз и лицом тоже. Стало легче, особенно там, где тело прилегало к земле.
— Листья вянут… Как осенью, — растерянно произнес Федор где‑то рядом.
Я наконец‑таки разорвал на груди рубашку, и стало совсем легко — будто сметаной провели по обожжённому животу.
— У нас аптечка есть! В машине! Я принесу!
— Не надо, — уже спокойно произнес я, чувствуя, как восстанавливаюсь.
Появились силы думать. В первую очередь попытался потратить избыток, застрявший в теле, обратившись к своему дару. Дар пришел на службу, но не забрал ни грана боли — нечто, что мучило тело, было чужим и не годилось для использования.
Не знаю, сколько лежал — сначала разглядывая желто — черную травинку перед глазами, а потом безоблачное небо. Уже зашумели машины на трассе, посчитав дорогу безопасной вновь, а я терпеливо дожидался, когда переизбыток силы даст мне возможность подняться на ноги. Рядом терпеливо ждал Федор, то и дело предлагая то бинты и йод, то йогурт и шоколадку, не зная, чем помочь.
— Мне нужно время, — отвечал я ему.
Только и его не было.
— Там наш автобус! — Воскликнул Федор.
— Значит, время подниматься, — отжал я свое тело от земли и осторожно встал, стараясь до последнего не отпускать ладони от земли.
И действительно, мимо, переваливаясь по изрезанному асфальту, прошла колонна знакомых Икарусов, с княжеским гербом у номера, аккуратно объехав брошенные на трассе джипы. Мне бы еще полежать, но мы обязаны быть вовремя, вместе со всеми. Так даже лучше, чем приехать первыми — не станем единственным источником новостей.
— Помочь? — Переживая, спросил брат.
— Я сам, — мотнув головой, скинул тапки и поднялся.
А что, вполне терпимо — теперь внутренне напряжение, судорогой сводящее тело, уходило сквозь пятки.
— Поехали, — подмигнул я брату и пошел к машине.
От моего прикосновения джип возмущенно закричал сигнализацией и заморгал фарами.
— Приехали, — тоскливо констатировал я, глядя на свою руку.
— И что делать? — Поднял на меня взгляд Федор.
— Ты поведешь. — Почесав затылок, пришел я к единственному решению.
— А мне разве можно? — Недоверчиво уточнил брат.
Я снял с рубашки свою бабочку и перекинул ему в руки.
— Надень, с ней все можно.
На алый лепесток ткани посмотрели, как на нечто волшебное, и тут же нацепили на воротник.
— Ты водить‑то умеешь? — Спохватился я.
— Конечно, — поправляя бабочку, солидно, совсем другим голосом ответил Федор. — Это же моя машина.
Общими усилиями устроили мне место из резиновых ковриков — кожаное кресло тлело от моего прикосновения. И рубашка с шортами тоже тлели, но тут ничего не поделать — резиновых костюмов не было. Зато нашлась лампочка! Не в плане одежды, но через нее тоже можно было сбрасывать избыток силы — потихоньку, тускловатым желтым светом. Притронешься рукой — будто ветер подул, коснешься языком — словно холодного кваса выпил. Блаженство!
