Ну почему же тогда я недоволен происходящим? Только я один – и Ольга, и Тигренок одобряют действия шефа, и остальные, спроси их прямо, присоединятся.
И впрямь утратил объективность?
Наверное.
Я хлебнул коньяка и глянул сквозь сумрак, отслеживая тусклые огоньки чужой, неразумной жизни.
В гостиной обнаружились три комара, две мухи и в самом углу, под потолком, паучок.
Пошевелив пальцами, я слепил крошечный, в два миллиметра диаметром, огненный шарик. Нацелился на паука – для разминки лучше выбирать неподвижную мишень – и отправил файербол в путь.
Аморального в моем поведении ничего не было. Мы не буддисты, во всяком случае – большинство Иных в России. Мы едим мясо, мы бьем мух и комаров, мы травим тараканов; если лень каждый месяц осваивать новые отпугивающие заклинания, насекомые быстро вырабатывают иммунитет к магии.
Ничего аморального. Просто это смешно, это притча во языцех, «с файерболом на комара». Это любимая забава детишек всех возрастов, обучающихся на курсах при Дозоре. Я думаю, что и Темные балуются тем же, вот только они не делают различий между мухой и воробьем, комаром и собакой.
Паука я сжег сразу. Полусонные комары тоже проблем не доставили.
Каждую победу я отмечал рюмкой коньяка, предварительно чокаясь с услужливой бутылкой. Потом принялся бить мух, но то ли алкоголя в крови стало многовато, то ли мухи чувствовали приближение огненной точки куда лучше. На первую я затратил четыре заряда, но хотя бы при промахах успевал рассеять их вовремя. Вторую сбил шестым файерболом, при этом всадив две крошечные шаровые молнии в застекленный стеллаж на стене.
– Как нехорошо, – покаялся я, допивая коньяк. Встал – комната качнулась. Подошел к стеллажу, в котором на черном бархате были закреплены мечи. На первый взгляд, пятнадцатый-шестнадцатый век, Германия. Подсветка была отключена, и точнее определить возраст я не рискнул. В стекле обнаружились маленькие воронки, но сами мечи я не задел.
Некоторое время я размышлял, как исправить проступок, и не нашел ничего лучшего, чем вернуть на место испарившееся и разлетевшееся по комнате стекло. Сил при этом пришлось затратить куда больше, чем если бы я развоплотил все стекло и воссоздал его заново.
Потом я полез в бар. Коньяка почему-то уже не хотелось. Зато бутылочка мексиканского кофейного ликера показалась удачным компромиссом между желанием напиться и взбодриться. И кофе, и спирт – все в одном флаконе.
Я повернулся и обнаружил в своем кресле Семена.
– Все пошли на озеро, – сообщил маг.
– Сейчас, – пообещал я, подходя. – Сей же час.
– Бутылку поставь, – посоветовал Семен.
– Зачем? – заинтересовался я. Но бутылку поставил.
Семен пристально посмотрел мне в глаза. Барьеры не сработали, а подвох я заподозрил слишком поздно. Попытался отвести взгляд, но не смог.
– Сволочь, – выдохнул я, сгибаясь в три погибели.
– По коридору и направо! – крикнул вслед Семен. Взгляд по-прежнему буравил мне спину, вился следом незримой нитью.
До туалета я добежал. Минут через пять подошел и мой мучитель.
– Лучше?
– Да, – тяжело дыша, ответил я. Привстал с колен, сунул голову в умывальник. Семен молча повернул кран, похлопал по спине:
– Расслабься. Начали мы с народных средств, но…
По телу прошла жаркая волна. Я застонал, однако возмущаться больше не стал. Отупение прошло давно, теперь из меня вылетал последний хмель.
– Что ты делаешь? – только и спросил я.
– Печенке твоей помогаю. Глотни водички, легче будет.
Действительно помогло.
Через пять минут я вышел из туалета на своих ногах, потный, мокрый, с красным лицом, но абсолютно трезвый. И даже пытающийся качать права.
– Ну зачем вмешался? Я хотел напиться и напился.
– Молодежь. – Семен укоризненно покачал головой. – Напиться он хотел! Кто же напивается коньяком? Да еще после вина, да еще с такой скоростью, пол-литра за полчаса. Вот однажды мы с Сашкой Куприным решили напиться…
– Каким еще Сашкой?
– Ну, тем самым, писателем. Только он тогда не писал еще. Ну так и напились же по-человечески, культурно, в дым и в драбадан, с танцами на столах, стрельбой в потолок и развратом.
– А он что, Иной был?
– Сашка? Нет, но человек хороший. Четверть выпили, а гимназисток шампанским споили.
Я тяжело плюхнулся на диван. Сглотнул, взглянул на пустую бутылку – снова начало поташнивать.
– И вы с четверти напились?
– Четверть ведра, как же тут не напиться? – удивился Семен. – Напиваться – можно, Антон. Если очень нужно. Только напиваться надо водкой. Коньяк, вино – это все для сердца.
– А водка для чего?
– Для души. Если совсем уж сильно болит.
Он смотрел на меня с легким укором, смешной маленький маг с хитроватым лицом, со своими смешными маленькими воспоминаниями о великих людях и великих битвах.
– Я не прав, – признался я. – Спасибо, что помог.
– Ерунда, старик. Когда-то я твоего тезку три раза за вечер протрезвлял. Ну, там надо было пить и не пьянеть, для дела.
– Тезку? Чехова? – поразился я.
– Нет, что ты. Это другой был Антон, из наших. Погиб он, на Дальнем Востоке, когда самураи… – Семен махнул рукой и замолчал. Потом почти ласково сказал: – Ты не торопись. Вечером все сделаем культурно. А сейчас надо ребят догонять. Идем, Антон.
Вслед за Семеном я послушно вышел из дома. И увидел Свету. Она сидела в шезлонге, уже переодевшись, в купальнике и пестрой юбке – или куске ткани вокруг бедер.
– Нормально? – с легким удивлением спросила она меня.
– Вполне. Что-то шашлык не впрок пошел.
Светлана пристально смотрела на меня. Но, видимо, кроме бурого цвета лица и мокрых волос, ничто не выдавало внезапного опьянения.
– Тебе надо поджелудочную проверить.
– Все нормально, – быстро сказал Семен. – Уж поверь, я тоже лечением занимался. Жарко, кислое вино, жирный шашлык – вот и все причины. Ему сейчас искупаться, а вечером по холодку мы бутылочку раздавим. Вот и все лечение.
Света встала, подошла, сочувственно заглянула мне в глаза.
– Может быть, посидим тут? Я сделаю крепкий чай.
Да, наверное. Хорошо бы. Просто сидеть. Вдвоем. Пить чай. Говорить или молчать. Это ведь все не важно. Смотреть иногда на нее или даже не смотреть. Слышать дыхание – или заткнуть уши. Только знать, что мы рядом. Мы вдвоем, а не дружный коллектив Ночного Дозора. И вместе потому, что этого хочется, а не по программе, намеченной Гесером.
Неужели я и впрямь разучился улыбаться?
Я покачал головой. И вытащил на поверхность лица трусливую, упирающуюся улыбку.
– Пойдем. Я еще не заслуженный старпер магических войн. Пойдем, Света.
Семен уже ушел вперед, но почему-то я понял, что он подмигнул. Одобрительно.
