— Я не уйду, пока ты меня не простишь!
— За что я тебя должен простить? — удивленно спросил я.
— Я задавала недостойные вопросы о твоей жене, чем оскорбила тебя.
— С чего ты решила, что я оскорбился? Все о чем мы с тобой говорили, осталось так далеко в другом мире, что я не знаю, был ли тот мир или он просто приснился. Во мне нет ни капли обиды или возмущения от твоих вопросов.
— Но ведь ты сказал, что я блондинка и ушел обиженный?
— Милая девочка, блондинка это цвет твоих великолепных волос и только. Другой смысл этого слова остался в другом мире, до которого никогда не дойти. Обиделся я на себя, потому, что невольно стал морочить тебе голову, а я отвечаю за тебя перед своей совестью и душой. Это самые строгие судьи для человека. Людской суд может простить и оправдать, а внутренний суд всегда беспощаден и неподкупен. Внутренний суд знает все, и его не обманешь. Не дай Бог тебе Викана судить саму себя. А теперь иди спать.
— Можно я посижу с тобой хотя бы немного.
— Нет, иди спать — отрезал я и Викана засопев, стала спускаться вниз.
После купания в потоке силы, энергии во мне было не меряно, и я решил не будить смену, пусть друзья выспятся. Рассвет застал меня на вышке. Величественное светило поднималось над горизонтом и будило мир, наполняя его щебетом птиц и криками животных. Раньше всех проснулся «Первый» и, увидев меня на вышке, подошел доложиться. Я спустился вниз и обнял шака за плечи, прижав к груди и ласково потрепав по голове, отпустил заниматься делами каравана.
— Вот еще чистая душа, как у Виканы. У шака нет будущего, нет семьи, детей и родителей. Судьба шака беспросветный труд на хозяина до самой смерти у него даже нет надежды на счастье. Несмотря на это он готов, не задумываясь отдать за меня и так короткую жизнь. Среди шаков не бывает стариков, хозяева убивают раба ставшего бесполезным, поэтому среди них нет даже сорокалетних.
Караван просыпался, и началась обычная утренняя суета. Я пошел умываться к колодцу, возле которого меня догнал Колин.
— Ты почему не разбудил смену и дежурил всю ночь один, — начал возмущенно хуман.
— Успокойся все нормально, я «истинный высокородный» и мне не обязательно спать каждый день. Вчера я все равно не заснул бы, а так все выспались.
— Это ты из-за Виканы так возбудился, — стал подшучивать Колин.
— Прекрати говорить ерунду, лучше полей мне на руки, — оборвал я словесный поток хумана.
За умыванием последовал завтрак, и караван вытянулся на дорогу. Мы так же неспешно, как и вчера двинулись к горизонту.
— Сколько нам так плестись? — спросил я проводника.
— Еще шесть дней, — был ответ афра.
День в точности повторил вчерашний. В полдень мы остановились на искусственной поляне в джунглях, а после обеда отправились в путь к стоянке в следующей деревне. Вечером караван втянулся за частокол и нас навестил вождь очередной деревни. Я заплатил ему те же пять империалов, а «Первый» занялся закупками товаров у женщин.
После ужина Колин не дал мне заступить на дежурство и залез на вышку сам. Я лег на ковер под навесом и положив голову на седло занялся сканированием обстановки вокруг стоянки. Рядом со мной легла Викана и спросила разрешения ночевать возле меня.
— Зачем спрашиваешь, ты уже лежишь рядом? Неужели я могу тебя прогнать?
— А вдруг, ты не захочешь, чтобы я спала рядом?
— Не говори глупостей, спи лучше!
— Ингар расскажи мне еще легенду из вашего мира, ну пожалуйста, — заканючила гвельфийка.
— Ты опять рыдать будешь и всех всполошишь.
— Нет, я не буду больше плакать.
— Про что рассказать тебе легенду?
— Про красивую, красивую любовь, — мечтательно произнесла Викана.
— Ладно, будет тебе про любовь, — лукаво произнес я. — Только эта история очень грустная.
— Я люблю грустные истории про любовь. Я, слушая такие истории даже плачу.
— Ну, вот, а обещала не плакать.
— Ингар, я потихонечку буду плакать, никто не услышит.
— Тогда возьми носовой платок и побольше, — предупредил я. — Это легенда о Ромео и Джульетте.
В школе и на первых курсах института я посещал драмкружок, а потом студенческий театр. В юности у меня были дурные мечты стать актером но, познакомившись с этой профессией поближе я эту мечту закопал поглубже. Мне доводилось играть в нескольких спектаклях второстепенные роли. В Ромео и Джульетте я играл Меркуцио в Гамлете Лаэрта. Эти роли мне доставались не за мои выдающиеся таланты, а за умение фехтовать. У меня были серьезные подозрения, что вся моя актерская карьера базировалась лишь на этом умении. В результате многолетнего посещения драмкружка я был хорошо знаком со всеми театральными шедеврами, а Ромео и Джульетту практически знал наизусть.
Я погрузился в транс и вызвал мысленный образ величайшего произведения всех времен и народов. Это не была демонстрация голливудской поделки или театрального представления, это было сочинение на заданную тему. Не знаю почему, но в роли Ромео я представил Бреда Пита из Трои, а Джульеттой стала молодая Анжелина Джоли.
Моя фантазия разыгралась не на шутку. Сцены из Ромео и Джульетты сменяли одна другую. Знакомство на карнавале, любовь с первого взгляда, первый поцелуй. Сцена на балконе и клятва верности, первая ночь любви. Тайный обряд венчания в монастыре Святого Франциска, затем гибель Меркуцио из-под руки Ромео и бой с Тибальтом. Страшная дуэль заканчивается гибелью брата Джульетты. Потрясающая сцена в спальне перед изгнанием Ромео, первая брачная ночь. Притворная смерть Джульетты, самоубийство Ромео в склепе возле тела Джульетты. Пробуждение Джульетты и ее смерть от кинжала Ромео на его бездыханном теле.
Все это пронеслось в моем мозгу, казалось всего за минуту, но над Геоном уже поднималось солнце. Я с трудом пришел в себя после эксперимента с Шекспиром. Образы, созданные в моем мозгу, были настолько живыми и осязаемыми, что у меня волнами проходил мороз по коже. Стихи великого поэта сами вкладывались в уста героев и звучали по геонски или на том языке, на котором за событиями следил зритель. По щекам у меня текли слезы.
Мой взгляд упал на Викану. Девушка сидела с остекленевшими глазами, оперевшись спиной на стену навеса. По лицу из глаз, на воротник платья, шли две засохшие дорожки от слез, искусанные губы были в крови, разорванный зубами платок лежал на коленях в левой руке. Гвельфийка находилась без сознания. Я мгновенно погрузился в транс и осмотрел ауру Виканы. Аура девушки выглядела необычно. Аура не ослабла как от истощения, она изменила свою конфигурацию. На энергетическом теле девушки появились две яркие пульсирующие области. Одна область находилась в районе сердца, другая более яркая пульсировала в низу живота. Энергетика гвельфийки подкачки не требовала, она оказалась даже ярче чем обычно. Выйдя из транса, я взял разорванный платок из руки девушки и побежал за водой. Мокрый платок привел Викану в чувство.
