Неожиданно Тьорл вздрогнул. Его губы шевелились, как если бы он хотел что-то сказать. Его ладонь, лежащая в ладони Кельды, дрогнула, девушка отвернулась, и в ее зеленых глазах замерцали слезы.
Очень осторожно, чтобы не причинить ему лишнюю боль, Кельда наклонилась и поцеловала Тьорла.
– О, – прошептал Тьорл, – однажды ты уже поцеловала меня: на счастье и на прощание. В Старой Горе. – Он поднял руку, коснулся ее лица.
– Кельда.
Рука его бессильно упала.
Кельда всхлипнула, а сердце Станаха наполнилось невыносимой печалью.
Меч Бури принес Тьорлу смерть.
Меч Бури.
Королевский Меч, сотворенный из осколков сумерек и полуночной звезды. Меч принадлежал Хорнфелу, и Меч был теперь в Торбардине. Но Хорнфел даже не притрагивался к нему.
Гномы Торбардина признали тана Хайлара Королем-регентом, одни – радостно, другие – угрюмо, однако официально церемония могла произойти только по истечении семи ночей; до этого носить Королевский Меч было нельзя.
Хорнфел поднял крышку сундука, в котором хранился Меч Бури. Покрытый бархатом цвета дыма и атласом цвета огненного сердца стали, которой коснулся Реоркс, этот сундук хранил в разное время Королевские Мечи всех Верховных Королей.
Теперь он хранит Меч Короля-регента. В Зале Танов около него поставлена надежная стража, но все, кто желает, могут видеть его, удивляться ему, восхищаться им.
И гномы приходят сюда, словно верующие, – в храм. Зал Танов никогда не охранялся так тщательно, как в эти дни. Все шесть, танств выделяли стражей – те дежурили круглосуточно: и днем, и ночью.
Хорнфел отступил назад от сундука, от длинного ларца, который теперь каждый раз, когда он его видел, все более и более напоминал ему гроб. Разве еще какой-либо Королевский Меч обошелся такой же дорогой ценой, как последний?!
Когда тейварцы, сражавшиеся у города Клара, узнали, что их тан мертв, они сразу же побросали оружие и в панике бежали с поля боя.
Хорнфел с грустью думал, что теперь кровь прольется в самом Тейваре и будет литься до тех пор, пока тейварцы не выберут нового тана.
Ране повел свою армию в район, где поселились люди, но отряды Таниса действовали быстро и решительно: рыцарь Таран стойко держал оборону на юге, а Красавец в это время нанес по армии Ранса удар с севера.
План Рилгара провалился.
На Совете Танов Ранс заявил: он всего лишь хотел защитить свои владения, потому что полагал, что люди Таниса – в союзе с Тейваром, и что, если бы Рилгар захватил власть, им было бы позволено мародерствовать в Торбардине. Никто не смог, к сожалению, доказать, что на самой деле именно он, Ранс, был союзником Рилгара.
Хорнфел вздрогнул, осознав, что стоит неподвижно, уставившись на Меч. Украшенная серебром, золотом и сапфирами рукоять и огненный клинок из великолепной стали… это цена стольких жизней!
Он устал до глубины души, а главное, он не знал, что ему делать со своим регентством. С регентством, доставшимся ему ценой смерти его родственников, друзей и даже людей-пришельцев, которые умерли ради него.
Тан Хайлара услышал шаги и резко обернулся, почему-то подумав, что это – Музыкант. Он уже чуть было не воскликнул: «Музыкант!», но вовремя спохватился – это был кендер Лавим Попрыгунчик.
Хорнфел удивленно посмотрел на кендера. Получается, Лавим прошел мимо двадцати четырех вооруженных воинов и ни один из них его не заметил!
Кендер, как всегда бодрый и благожелательный, ответил на немой вопрос Хорнфела с явным удовольствием.
– Ты знаешь, тан, они ведь смотрят только на тебя и больше ничего не видят. Ну да ладно, стоит ли об этом говорить? Поговорим о другом. Скоро зайдет солнце, и кое-кто ждет тебя в Долине Танов. Думаю, что тебе было бы не лишне там побывать, поэтому я и пришел за тобой. Ну и, кроме того, признаюсь, я хотел еще разок посмотреть на Меч Бури. – Он показал пальцем на Королевский Меч. – Я, конечно, видел эту вещь много раз. Но должен тебе сказать, что здесь этот Меч выглядит как-то иначе.
Хорнфел улыбнулся:
– Что значит иначе?
– Ну, иначе. Он мне кажется больше, что ли…
Желая лучше рассмотреть Меч, Лавим подошел к сундуку поближе. Хорнфел стоял рядом с ним. Лавим, конечно, забавный и бесхитростный, но все же он кендер – и ухо с ним надо держать востро.
– Нет, не больше, – высказал Лавим результаты своего обозрения Меча. – Просто, я думаю, он сейчас уже не похож на Меч Кельды. Или Хаука. Или кого-либо еще. – Лавим пожал плечами, а потом задумчиво поднял глаза к потолку. Глаза его сузились. – Правильно. Его.
Хорнфел почему-то вздрогнул.
– Лавим, – медленно и осторожно сказал он, – с кем ты сейчас говорил?
Морщинистое лицо Лавима просияло:
– С Музыкантом, конечно.
Музыкант! Еще три дня назад, в караулке, Лавим, захлебываясь словами, торопливо рассказывал ему, Хорнфелу, почему он столь ловко прошел к Северным воротам по уступу шириной в пять футов. Кендер тогда заявил, что он постоянно советовался с призраком Музыканта. Финн, помнится, тогда нехотя подтвердил слова кендера. Хорнфел не знал, что и подумать…
Лавим вскинул голову, слушая какой-то голос, которого Хорнфел не слышал.
– О, – сказал он, будто что-то вспомнив, – правильно. Я совсем забыл.
Он засунул обе руки в карманы своего старого черного плаща, пошарил в них. То, что он наконец извлек из кармана, вызвало у Хорнфела улыбку: кендер держал в руке столь хорошо знакомую Хорнфелу флейту Музыканта.
– Тебе ведь знакома эта вещь, да? Это флейта Музыканта. Она магическая, я точно это знаю, я пользовался ею дважды. Один раз, когда спасал Станаха от этих…
– От тейварцев.
– Верно. И еще один раз, когда она перенесла меня, Финна, Кема и…
– Лавим чуть пригорюнился, глаза его потемнели, – и Тьорла из Кровавых Холмов, через болота, сюда. Ее должен был принести тебе Станах – ведь, как он сказал, ты и Музыкант были близкими друзьями.
– Близкими друзьями… Именно так Станах и сказал?
– Вообще-то нет. Это я так сказал. Но Станах, конечно, сказал бы именно так, если бы он об этом подумал.
Хорнфел нежно погладил флейту пальцами.
– Музыкант действительно говорит с тобой, Лавим?
Кендер быстро-быстро закивал головой, его белая коса запрыгала вверх-вниз, вверх-вниз.
– Ну конечно. Он рассказывал мне, как ты спас его от темницы, когда он оказался в Торбардине, и как свет поступает в Торбардин с поверхности земли, и о садах, и о фермах. – Глаза Лавима засверкали. – И он сказал мне еще кое-что… он сказал… Ну, в общем, я не могу сейчас рассказать тебе об этом. – Лавим вздохнул. – Но не переживай, скоро ты узнаешь обо всем. Да, да… Но есть одна вещь, о которой я могу тебе рассказать прямо сейчас.
