А вот храм его разочаровал. Здесь не оказалось ничего общего с огромным величественным храмом, куда они приходили с Санджифом, строение снаружи выглядело очень скучным, внутри оказалось совсем небольшим. Чистые беленые стены, несколько едва теплящихся лампадок, всего около десятка свечей, отгороженный простым деревянным экраном алтарь – глазу зацепиться особо не за что. И прихожан тут, понятное дело, почти не было. Священнослужитель, не стесняясь их, сам вытирал пол в углу, но, почувствовав взгляд, поднял голову.
– Я могу чем-то помочь?
Илья нервно оглянулся – Мирним скучала у самого входа, глядела она на мать, а та, похоже, пошла то ли помолиться, то ли просто что-то осмотреть, и совсем в другой стороне, чем ее гость.
– Да, пожалуйста… Я хотел кое о чем спросить…
– Пожалуйста, – священник поднялся, вытирая руки. Несколько мгновений терпеливо ждал. – Может, отойдем в сторонку и побеседуем? Там есть скамейка.
– Нет, я недолго… Меня интересует вот какой вопрос… Ведь продление себе жизни с помощью жертвоприношения – это шаг, который закрывает человеку путь к Истоку, да?
Священник построжел.
– Это тягчайший грех, как и любое беспричинное убийство. Но путь к Богу людям не закрыт никогда.
– А бывало так, что человек, совершивший обряд, потом принимался Истоком? И получал новую жизнь?
– Мне такие случаи неизвестны, – мужчина с тревогой смотрел на Илью. – У тебя что-то случилось? Могу я спросить, почему ты задаешь подобные вопросы?
– Нет, я просто тут столкнулся с человеком, который никогда и не пытался спускаться к Истоку, он сразу прибег к обрядам, и я хотел спросить – это возможно как-то узнать, примет тебя исток или нет? Может, он заранее знал, что так и будет?
– Исток принимает всех, кто не запятнан смертным грехом или же запятнан, но раскаялся. Видишь ли, он ведь существует совсем не для того, чтоб продлевать жизнь. Хотя и делает это для многих.
– А для чего?
– Как любая церковь – чтоб помочь человеку прийти к Богу. Помочь разобраться в себе. Помочь очистить душу, укрепить ее, что-то понять в этой жизни. Ты ведь аурис, как я понимаю.
– Да.
– Ты вырос в католической стране?
– Нет, в православной.
– Понимаю… Видишь ли… Некоторым людям нужно прожить еще сколько-то, чтоб успеть разобраться в себе и мире, и тогда Исток дает им сколько-то еще лет жизни. Иногда человеку это уже не поможет. Иногда ему это не нужно, и тогда он выходит из храма таким же, каким вошел – физически, я имею в виду. В этом смысл обращения к Истоку – понять, готов ли ты к встрече с Богом.
– Э-э… То есть нельзя заранее узнать, будут ли тебе даны эти дополнительные годы жизни?
– Нет, конечно. А этот человек, о котором ты говоришь – он хоть раз входил в храм Истока?
– Я не знаю. Точно знаю, что к самому Истоку не спускался. Он, вроде, вообще не религиозен… Я просто к чему… Я видел его. У него энергетика такая… С серыми нотками… Хотел спросить – это откуда?
– А почему этот человек не обращался к Богу, ты знаешь?
– Ну, кажется, он говорит, что это унизительно – зависеть от чьей-то высшей силы, что надо самому жить, и все такое…
– Мне сложно сказать, в чем тут дело, не увидев его и не пообщавшись. Но я могу предположить… Что это гордыня. Гордыня, которой заражен этот человек, пятнает его душу. Такого человека Исток скорее всего просто отвергнет. Не потому, что гордость – это грех, или что нельзя жить своим умом, самому решать свои проблемы. Нет, наоборот, человек всегда ответственен за себя и свои поступки. Но тот, кто поражен гордыней, не знает сомнений. В своих глазах он всегда прав, что бы ни сделал. Это дорога в бездну. Невозможно быть божественно праведным на земле, человек, который всегда чист в собственных глазах, очень быстро перестает быть таковым, даже если и был. Человек всегда должен сомневаться.
– Значит, он может быть уверен, что будет отвергнут Истоком просто потому, что полагает, что должен сам справляться со своими проблемами?
– Нет, потому, что полагает себя всесильным. Ведь он не считает, будто ему нужна хоть какая-то помощь?
– Ну, видимо, нет.
– Но Исток – это и есть помощь. И Бог – тоже помощь. В том, чтоб обратиться за помощью, нет ничего плохого, нет проявления слабости. Особенно если ты обращаешься к другим, прося их быть зеркалом твоей души, чтоб видеть себя таким, какой ты есть, а не таким, каким хочешь видеть. Подобная просьба о помощи, пожалуй, наоборот, свидетельство внутренней силы… Я ответил на твой вопрос?
– Э-э… Наверное, нет, не очень.
– Тогда, может быть, ты спросишь прямо? Я прямо отвечу.
– Ладно… Вот есть человек, которого, видимо, отвергает ваш Исток. Я опасаюсь его. Ну, короче – Исток может защитить меня от него? Хоть как-то?
– Чего ты опасаешься? Что этот человек может использовать тебя для ритуала?
– Ну… да.
– Даже не знаю, что тебе сказать. Нет ли у тебя возможности обратиться к защите полиции?
– Да это есть уже! Но, понимаете… Никаких гарантий. Мне хотелось бы знать, что тут может сделать церковь. Храм Истока.
Священник покачал головой.
– Боюсь что почти ничего. Тело твое храм охранить не в состоянии. Только душу. Если в ходе ритуала не будет твоего согласия, и если ты препоручишь душу Богу, тот человек ничего не получит. Однако, как я понимаю, тебе не это нужно.
– Мда… Пожалуй, не это. Но на крайний случай буду иметь в виду, конечно. Спасибо.
– Послушай! – мужчина колебался, но все-таки решился. – Я б на твоем месте поговорил с кем-то из понтификов, тех, кто куда ближе стоит к Истоку. Может быть, они смогут тебе подсказать что-нибудь. Но здесь тебе скорее все-таки правоохранительные органы могут помочь. Не религия.
– Да, спасибо…
Илья вышел из храма в растерянности. Информация, подхваченная им от священника между делом, пока еще не уложилась, и он вряд ли понимал, как все это можно использовать. Однако смутное ощущение, что союзника нужно искать среди тех, кого отверг его враг и кого сам полагает своим врагом, присутствовало. Наверное, надо было обдумать услышанное и как-то попытаться связать со своими необычными способностями… Может быть, это помогло бы как-то защитить себя от лорда Ингена.
Юноша впервые за все время ощутил, что опасения Агласа – это не просто слова. Ему стало как-то сильно не по себе при мысли о том, что теперь охота открыта на него. Конечно, быть может, она еще и не начата, но наверняка начнется. И это вдруг начало напрягать.
Сидя с Мирним и Ирвет в ресторане, он думал об обстоятельствах последних дней. Вдруг стало больно, что не отыскал хоть пару деньков, чтоб побыть с родителями. «А теперь ведь может и не получиться… Если меня все-таки хлопнут… Блин, вот дерьмо»…
