Тайные Стражи,– прошептал Кендаг.
По мере того, как всадники проезжали по улице, шум замирал, а в харчевне разом смолкли все разговоры. Люди старались говорить вполголоса или шёпотом. Джучибер понял, что им не нужно привлекать к себе внимание жрецов и Тайных Стражей, и потому его взгляд рассеянно скользнул по проезжавшим мимо. Он поступил как на охоте, когда зверь чувствует направленный на него взгляд человека. Однако ему удалось рассмотреть всё, что было нужно. Он запомнил цвет вышитых на одежде узоров, сбрую коней, сёдла, посадку каждого всадника, оружие.
Пыль, поднятая копытами лошадей, медленно оседала. Улица снова зажила своей жизнью. Со стороны городских ворот раздался рёв верблюдов и ржание лошадей, перекрывавших мелодичный звон бронзовых колокольчиков. Это пришёл первый в этом месяце караван.
Кендаг расплатился с хозяином харчевни и, позвав Джучибера, направился в сторону караван-сарая, находившимся рядом с базаром. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы коттер не хватался за оружие при виде имперских воинов, на улицах города.
Они не успели дойти до места, как в городских воротах показалась голова второго каравана, прибывшего на завтрашний торг. Вскоре половина базарной площади была заполнена верблюдами, лошадьми и мулами. Воздух был наполнен криками ругающихся погонщиков, бряцаньем сбруи и рёвом верблюдов, который изредка перекрывался трубным кличем ослов.
– Послушай, почтеннейший,– Кендаг обратился к седобородому старику, стоявшему возле ворот одного из домов,– не знаешь ли ты, чей это караван?
– Тот, который пришёл первым, прибыл из Мавергана. А вот этот, что подходит сейчас к караван-сараю, принадлежит самому господину Юешэ из Аланя. Воистину завтра будет базарный день! – поглаживая бороду, ответил старик.
Маверганский караван привёз не только товары. Джучибер заметил в одном из загонов толпу сидящих на земле людей в кандалах и ошейниках, окружённых стражниками в полном вооружении. Это были рабы.
Кендаг продал своего верблюда и лошадь Джучибера вместе с оставшейся сбруей, выторговав несколько лишних монет. Тайгет прикинул, что вырученных денег хватит на пару дней безбедной жизни если, конечно, обойтись без излишней роскоши. В одном месте он заметил низкое приземистое здание бани. Давно немытое тело свербело и чесалось, но тайгет решил отложить это дело на потом. А сейчас они могли просто потолкаться на базаре.
Проходя мимо одного торговца, Кендаг купил у него жареную саранчу, насаженную на небольшую палочку. Джучибера едва не вырвало, когда тайгет весело подмигнув ему, захрустел лакомством.
– Как ты можешь жрать эту гадость? – коттер брезгливо отвернулся от своего спутника.
– Между прочим, ты зря называешь это гадостью. Жареная саранча – это довольно вкусно. Цакхары едят это в пустыне.
Но Джучибер лишь сплюнул и отошёл в сторону. Озираясь, он заметил факира, что выдыхал огонь. Мелкие монетки звенящим ручьём сыпались в плошку из тыквы, с которым его помощник обходил зрителей, большинство из которых составляли степняки, торгующих в Кутюме.
Сначала коттер принял факира за колдуна, и непроизвольно схватился за спрятанный за пазухой оберег. Но, глядя на смеющихся и восхищающихся ловкостью факира зрителей, Джучибер понял, что это просто человек развлекающий толпу. Он засмеялся, глядя, как факир подавился собственным огнём и тут же выплюнул пламя, опалив штаны своего помощника. Тот подпрыгнул и заорал, хватаясь обеими руками за обожжённый зад.
Кендаг улыбнулся, глядя на то, как смеётся его спутник. Джучибер и большинство степняков, наблюдавших эту сцену, приняли её за чистую монету, и теперь от души веселились. В плошку из сухой тыквы летели не только медяки, но и серебро. Бросив медяк, Кендаг внезапно поймал себя на мысли, что в первый раз видит, как смеётся Джучибер. Но тут, внимание тайгета привлекли громкие возгласы и необычный шум. По главной улице городка пронёсся галопом запылённый всадник. Следом за ним проскакало несколько воинов.
– Да это же наш тайчи[1],– воскликнул один из ратников, стоявших в толпе, узнав одного из всадников.
– Кажется, что-то произошло,– заметил мясник в кожаном переднике.
– Клянусь богиней, ты прав,– откликнулся один из местных торговцев.
– Эй, что там? – он остановил одного из босоногих мальчишек, бежавших от крепостных ворот.
– Не знаю. Ратники закрывают ворота! – звонко выкрикнул мальчуган и бросился дальше.
Толпа встревожено загудела.
– Не иначе очередной набег дикарей.
– Вряд ли. Цакхары берегут границу, а с теми варварами, что живут дальше на полночь, недавно заключили договор,– весомо произнёс пожилой воин, держащий в руках каску с синей лентой, указывающей, что её обладатель носит звание помощника десятника.– Надо бы топать в крепость.
Кендаг и Джучибер остались стоять в толпе зевак, недалеко от ворот внутренней крепости. Прошло довольно много времени, кода военачальники гарнизона покинули дворец окружного наместника. Тайгет дождался того времени, когда из ворот стали выходить приказные чиновники, писцы, челядь и слуги. Он внимательно осматривал каждого из них. Наблюдавшему за ним Джучиберу он напомнил волка, выбирающего себе добычу.
Они направились следом за чиновником, который, судя по чернильнице у его пояса, был одним из писцов окружного Приказа. Писец добрался до харчевни, где перед этим отдыхали Джучибер и Кендаг. Они немного подождали, пока чиновник не уселся на подушки и не сделал заказ. Затем Кендаг направился прямо к писцу. Тот недоумённо посмотрел на двоих посетителей, которые с милой непосредственностью расположились рядом с ним. Первый был могучим воином-тайгетом, а жёлтые глаза второго напоминали о тигре.
– Да пребудет с тобой милость Богини, почтеннейший,– произнёс тайгет обращаясь к писцу.
– Чем я, скромный писец, обязан доблестным воинам? – в голосе ченжера, увидевшего перед собой двух незнакомых воинов, послышалась лёгкая дрожь. Он оглянулся, словно ища поддержки у окружающих.
– Обязан? О-о, нет! Слава о вашей
