– Я хотел предложить государю, дабы он поехал и воодушевил те десять тысяч воинов, что стоят за рощей возле Ной-Су. Оттуда мы нанесём врагу удар свежими силами, окружим и уничтожим его.
Среди стоящей позади свиты раздались одобрительные замечания. Придворные и военачальники и наперебой советовали князю последовать словам главного начальника войск. Один из звездочётов, испуганно косясь на приближающиеся отряды имперцев, громко заявил, что звёзды благоприятствуют столь мудрому решению и сулят несомненную победу над коварным врагом.
Через полчаса после того, как князь Аньло и его свита покинули Белый холм, наступавшие сабраки имперцев неожиданно остановились. Из-за плотного строя щитоносцев выскочили наёмники, собранные из тайгетов и людоедов-синпо. Их было не много – сотни четыре. Они на ходу выстроились в клин, остриё которого устремилось к вершине холма.
Могучие, закованные с головы до ног в броню воины были вооружены тяжёлыми двуручными мечами, шестопёрами и бердышами. Гиньские ополченцы-кулбусы безуспешно пытались остановить их натиск. Наёмники прошли сквозь их строй, словно нож сквозь масло, оставив за собой лишь груды окровавленных тел.
Лишь на самой вершине Белого холма их продвижение несколько замедлилось. Телохранители гиньских полководцев оказали упорное сопротивление. Они умирали, давая своим командирам возможность избежать гибели. Но не прошло и четверти часа, как Белый холм был окончательно занят имперцами. Передовые отряды и правое крыло гиньской армии были разбиты, а обе колонны ченжеров соединились. В сражении наступила краткая передышка.
И-Лунг и некоторые из его военачальников считали, что они уже почти победили. Богоравный владыка вознамерился отдать приказ бросить в бой Железных Ястребов и лёгкоконных стрелков, чтобы окончательно сломить врага, но Чже Шен поумерил его пыл.
Будучи опытным полководцем, князь понимал, что несмотря на захват господствующей высоты, ещё не всё кончено. Главный лагерь гиньцев у Абрены и деревня Ной-Су по-прежнему находились в их руках. И они по-прежнему сохраняли своё численное превосходство над имперской армией. К тому же, конница противника, несмотря на понесённые ею потери, всё еще оставалась боеспособной и могла доставить имперцам немало хлопот. Особенно на широкой и ровной как стол равнине.
Оба крыла имперского войска перестроились в единую боевую линию, развернувшись лицом в сторону неприятеля. Железные Ястребы и остальные всадники по-прежнему продолжали держаться позади пехоты. Чже Шен решил придержать их для решительного удара по противнику.
Наконец, дрожащий от нетерпения И-Лунг взмахнул рукой и над полем битвы пронёсся могучий рёв боевых труб. Сабраки ченжеров медленно, старательно держа равнение, двинулись в бой. Гиньцы рванулись навстречу, и сражение вспыхнуло с новой силой.
Имперцы встретили врагов градом самострельных болтов, но те несмотря на потери, упорно лезли вперёд, и тогда в дело вступили копейщики и щитоносцы. Острые жала совен, выскакивающие из-за стены щитов, окрасились кровью. Гиньцы старались перерубить древки или отвести остриё оружия щитом в сторону. Лишь немногим из них удалось подобраться вплотную к ченжерам и схватиться с ними врукопашную.
Большинство же, удерживаемое на месте маячившим перед ними стальным лесом совен, беспомощно топталось на расстоянии двух-трёх шагов от строя имперцев. Некоторые из гиньцев безуспешно пытались достать копьями укрытых за большими щитами ченжеров. Только те из них, кто был вооружён такими же длинными совнями или пиками могли хоть как-то ударить врага.
Но вот позади строя ченжеров коротко прохрипели трубы, и передние шеренги имперцев дружно опустились на одно колено. Стоявшие позади них стрелки дали залп, второй. На таком расстоянии выпущенные в упор из самострелов болты с лёгкостью поражали даже укрытого щитом окольчуженного или панцирного воина. Что уж тогда можно было говорить об ополченцах-кулбусах, большинство из которых вышло на бой с простыми плетёными щитами и в простёганных полотняных доспехах?
Пространство перед боевым строем имперцев враз заполнилось ранеными и умирающими. А ченжеры уже поднялись во весь рост и зашагали вперёд, добивая немногочисленных уцелевших противников. Под их нажимом кулбусы подались назад. Имперцы уже были готовы окончательно сломить сопротивление врага, но в этот момент на них обрушились всадники Туцитара. Отряды ченжеров тут же остановились и мигом ощетинились совнями. Несмотря на это, гиньским кливутам удалось прорвать строй двух крайних сабраков. Началась мясорубка.
Наблюдавший за ходом битвы с вершины холма, И-Лунг взволновался. Он неуверенно оглянулся на Чже Шена. Полководец сидел в седле, замерев словно истукан. Его лицо, как обычно оставалось бесстрастным. Только из-под приспущенных век изредка сердито посвёркивали глаза.
– Их надо остановить! – обратился к нему И-Лунг, указывая в сторону, где кипел яростный бой.
– Как будет угодно, богоравному повелителю,– князь низко склонился перед владыкой. Он отдал несколько отрывистых распоряжений и вскоре И-Лунг увидел, как к месту прорыва направляется ударный отряд наёмников, что ранее захватили Белый холм.
– Я думал, что мы бросим в бой моих непобедимых Ястребов,– удивлённо заметил он.– Неужели ты думаешь, что эти наёмники способны остановить тяжёлую конницу?
– Мудрейший и богоравный владыка, как всегда прав. Они действительно не смогут остановить гиньцев, но зато смогут здорово потрепать их,– вмешался в разговор, подъехавший ближе Кастагир. Тайчи принялся объяснять:
– Гиньские всадники увязли в наших порядках. Будь они в правильном строю, этот сброд не продержался бы против них и минуты…
Под сбродом Кастагир, как всегда, подразумевал ненавистных ему тайгетов.
– К тому же эти, погрязшие в невежестве иноверцы, не стоят сожаления богоравного владыки. Пусть отрабатывают своё жалование,– добавил он. И-Лунг одобрительно закивал головой, соглашаясь со сказанным.
Наёмники действительно остановили гиньскую конницу, и имперская пехота смогла восстановить свой строй. Правда, за это было заплачено дорогой ценой. Оба сабрака потеряли больше половины своего состава, а наёмники почти все полегли в бою. Впрочем, большего конница гиньцев и не добилась. Как только в дело вновь вступили стрелки, она была отброшена вслед за своей пехотой.
Внимательно наблюдавший за ходом сражения Чже Шен почувствовал, что наконец-то настал тот самый
