Позавтракав, Амариллис отправлялась на прогулку; иногда — одна, чаще — со стариком Арчешом. Не спеша, они прогуливались по расчищенным садовым дорожкам, порой доходили до ближнего леса. Старик все норовил потеплее укутать шею Амариллис и немедленно тащил ее домой, стоило ей хоть раз шмыгнуть носом. Он не разрешал девушке говорить на холоде, поэтому ей поневоле приходилось молчать и слушать его рассказы — весьма интересные, к счастью. Потом все домочадцы обедали возле огромного камина в зале и шли отдыхать, а Амариллис садилась за шитье и короткий зимний день, уходя, видел ее склоненной над чем-то светлым и мягким. Вечером Арчеш шить ей не разрешал, но позволял читать или играть в махшит (кстати, он тоже знал эту игру и они постоянно что-нибудь друг другу проигрывали — то колечко, то туфлю, то ночной колпак, то любимую подушечку…). На ужин Амариллис подавали легкий молочный пудинг, творог с медом и травяной чай, который она сама и готовила; кровать ей согревали медная грелка и толстый кот; одеяла были теплыми и нетяжелыми… три раза в неделю — ванна с с эликсиром илори… а в белоснежных, отороченных кружевом подушках жили сонмы легких и беззаботных снов.
И Амариллис жилось так же, как и спалось — легко и беззаботно; единственное, что расстраивало ее по временам — так это отсутствие писем от прежних друзей, особенно от Арколя. Но однажды Арчеш, кряхтя и запинаясь, дал ей понять, что у детей Лимпэнг-Танга все наладилось, все живы и здоровы, а ее они попросту оставили в покое, не желая лишний раз смущать ее прошлым. Амариллис не очень поняла, чем прошлое может ее смутить и какое может быть беспокойство от тех, кого любишь, но тосковать перестала. Она действительно прижилась в доме Миравалей, и даже нашла настоящего друга — в лица ядовитого стручка. Арчеш чем-то трудноуловимым напоминал ей отца: то ли чрезмерной заботой, то ли манерой задорно наскакивать на собеседника, то ли умением давать точные и убийственные характеристики. Вдову торговца, пожилую и отчаянно молодящуюся особу, приходящуюся Сириану троюродной сестрой, он обозвал однажды «лысой Нимой», после чего Амариллис ее по-другому и не называла; старого холостяка они промеж собой именовали «властителем Мизоана» — его, смертельно боявшегося женщин! а одну из своих племянниц, пожилую, сухопарую и жеманную особу строгих правил поименовал с неподражаемой интонацией — «кикиморец!..»… Амариллис иногда пробовала повторить этот его выговор, но каждый раз терпела неудачу и заливалась смехом. А когда Арчеш осторожно клал ладонь на живот невестки, то еще неродившийся правнук тут же отвечал ему, толкаясь почем зря, радостно молотя по животу своей мамочки; отцу он отвечал далеко не всегда.
Но как бы ни было хорошо Амариллис в Серебряных Ключах, она всегда была рада видеть Риго и действительно скучала по нему. Писала письма… даже плакала. Когда Риго приезжал, Амариллис вела себя с достоинством, подобающим замужней даме, не визжала и не бросалась ему на шею, напротив, выходила степенно и чинно, волоча за собою шлейф теплого плаща, подавала мужу руку для поцелуя и так же чинно шествовала к своему креслу. Но в глазах ее загорались радостные огоньки, на щечках обнаруживались хорошенькие ямочки и Риго, усевшись у ее ног на низенькую скамеечку, не мог на нее насмотреться. И ему стоило очень большого труда не переутомлять ее ночью…
Уже ближе к весне, когда день заметно удлинился и тени на плотном, слежавшемся снегу приобрели фиолетовый оттенок, Риго тайком от отца купил поместье — за эльфийскими лесами, близ Краглы… очень далеко от Эригона. Большой сад, дом, службы, неподалеку — городишко; места красивые и тихие, почти что полусонные. Он бывал там однажды, в гостях у прежнего хозяина Кутхальта — так называлось это поместье. Подписывая купчую, Риго усмехнулся: если бы отец узнал…
Прочитав эту самую купчую, Сириан покачал головой: а если бы я н е узнал?! молод ты еще, сынок… и глупее, чем я думал. Небрежно кинув секретарю Риго туго набитый кошель, ратман плотно уселся в кресло, укутал ноги меховой полостью и задумался. Поначалу он хмурился, однако поразмыслив, решил, что поводов для беспокойства нет — еще одно поместье линьяжу не помешает, к концу весны Риго ожидает долгая поездка в Шаммах, девица здорова и всем довольна, от мэтра Аурело вести вполне утешительные… еще три месяца, и он, Сириан Мираваль, выиграет еще одну большую игру. А если подумать о том, какую игрушку он недавно купил для своего внука… ратман чуть не засмеялся вслух и, позвонив, приказал слуге принести горячего вина.
Воистину, этот год оказался одним из самых неудачных для вечного везунчика Эригона. Сначала — тихий ветер, за ним — небывало ранняя, холодная зима, похожая на прикатившую без спросу двоюродную тетку, ханжу и блюстительницу приличий… и вот уже третий месяц как сидит она в самом удобном кресле у камина, отравляя существование всем домочадцам своими бесконечными придирками и нытьем, а уезжать в ближайшее время не собирается… Но — в доме появляется еще один гость, и не сказать, что ему очень рады, но тетка все же вынуждена собрать манатки и катить восвояси, а он — долговязый, белесый, тощий тип с хрящеватыми ушами и вечным насморком, усаживается на ее место, вытягивает ноги поближе к огню и заводит разговор серый и длинный, как та колбаса из задумавшейся требухи, которую продают самые горластые торговки на рынке Свиной Башки. Давным-давно, в незапамятные времена этого типа окрестили Мартом (сам он произносит свое имечко с изысканным подгнусавливанием… или это нескончаемый насморк виноват?..) и только одно в нем хорошо — глаза, ледяные и ласковые. А так… сизая клякса, не более.
Удивительно, но только к концу апреля в Эригон пришла настоящая весна. Арчеш уже несколько раз собирался высаживать свои знаменитые тюльпаны и гиацинты, но все как-то раздумывал, и, как оказывалось, не зря… ночи по-прежнему были холодными. Старик просто землю рыл от нетерпения, и развлекался по большей части тем, что то снимал соломенные чехлы с роз, то вновь их нахлобучивал. В середине мая, когда земля наконец образумилась и прогрелась настолько, что Арчеш не побоялся высадить свои драгоценные саженцы в открытый грунт, в Серебряные Ключи приехал Риго.
Амариллис вышла навстречу супругу с большей, чем обычно, степенностью, опираясь на руку экономки. Риго остановился у крыльца, глядя на нее так, словно впервые увидел… а она была так красива… В Амариллис не осталось почти ничего от той заносчивой и нетерпеливой девчонки, какую Риго Мираваль взял в жены. Сейчас перед ним стояла молодая женщина, похожая на только-только распустившийся цветочный бутон, словно светящаяся изнутри. Глаза ее сияли, но мягко и умиротворенно, губы улыбались чуть смущенно и радостно. Риго поднялся по ступенькам, опустился на колено и поцеловал край платья Амариллис…
