Сумерки не меняли времени суток — Джайна перестала отличать день от ночи, когда атаки наг, наконец-то, и внезапно прекратились. Еще почти час, едва удерживаясь на ногах, Джайна проверяла окрестности и только потом устало опустилась возле потухшего кострища. Она поест, немного отдохнет и обязательно проверит возможность телепортации. За эти несколько часов Пустота проглотила две хижины. Нельзя было медлить.
Ей показалось, что она заснула и увидела сон, в котором в бесцветном небе неизвестно откуда появились черные крылья. Дракон скорее падал, чем летел. Он вряд ли представлял опасность, и казался меньше тех, кого Джайна видела раньше.
Только, когда черный дракон рухнул наземь, Джайна поняла, что не спит. Дракон упал совсем недалеко от тех мест на севере острова, навсегда проглоченных Пустотой.
Кажется, сердце Джайны оказалось в пятках, когда она пробиралась по лесу в поисках места падения.
Она услышала тихий стон.
Парень лет шестнадцати, весь покрытый ссадинами и царапинами, лежал на боку, неестественно вывернув правую руку. Видимого перелома не было, но от любого движения он стонал от боли.
— Я вижу, что ты ранен, — сказала Джайна. — Но предупреждаю, одно неаккуратное движение и не сносить тебе головы.
— Будь я проклят, — тяжело дыша, пробормотал молодой дракон, оборачиваясь. — Где я оказался?
Руки Джайны опустились сами по себе. Даже под страхом смертной казни она не смогла бы направить в грудь этого дракона ни одну ледяную стрелу.
Ведь это был ее сын.
— Во имя Света, как ты очутился в Пандарии? — вновь и вновь повторяла Джайна, пока Хейдив со старшим сыном помогали Тариону добраться до их хижины.
— Имейте терпение, леди Джайна! — взмолился Хейдив. — Ваш сын очень слаб и нуждается в отдыхе.
Пандарены уложили раненого в постель Джайны. Пока Хайди разжигал пламя в очаге, Хейдив принес мази и лечебные отвары, напоил одним из них Тариона, затем смазал и перебинтовал рану на руке.
— Скоро ему станет лучше, — сказал Хейдив.
Спустя час, в течение которого Джайна не находила себе места от волнения, к Тариону вернулся румянец и он раскрыл глаза. Они тут же стали идеально-круглыми. Он переводил удивленный взгляд с пандарена на Джайну, окончательно лишившуюся дара речи, и обратно.
— Теперь вы молчите? — спросил Хейдив Джайну. — Твоя мама очень волнуется и не понимает, как ты оказался в Пандарии?
Тарион остановил оторопелый взгляд на Джайне.
— Но ведь Ноздорму сказал, что ты… Что ты…
— Я и сама не понимаю, почему выжила. И с твоим появлением все только усложнилось.
— Почему? — искренне удивился он.
Джайна испугалась, что он может счесть, что она совсем не рада ему.
— Просто это очень странно, — проговорила она, нерешительно присаживаясь на край его постели. — Я думала, что никогда больше не увижу тебя. Ведь это, правда, ты?
— Это я, — сказал он и добавил: — Если ты, действительно, моя мама.
Джайна тихо рассмеялась.
— Я считала тебя младенцем. Хейдив, разве прошло столько времени?
— Я очень быстро вырос, благодаря Хранительнице Жизни.
— Алекстраза сделала тебя взрослее? — не поверила Джайна.
— Так сказал Ноздорму. Я ничего не помню из своего детства.
Тарион вкратце рассказал о том, что происходило после его внезапного взросления, как Ноздорму обучал его, не оставляя ни на мгновение, и как внезапно покинул его. Рассказал и том, как другие черные драконы преследовали его по пятам, и как, наконец, атаковали.
— Тогда, чтобы спастись, я нырнул во Время, ведь они не умели ничего подобного. А я почему-то умею. Даже Ноздорму не нашел этому объяснения. Я тогда еще не знал, но оказалось, что я умею перемещаться только в прошлое.
— И в этом прошлом ты встретил Эгвин, да?
— И Вождя Орды, — добавил Тарион. — Я передал Траллу твою записку. Правда, Ноздорму сказал, что он не должен был получать ее.
— Что еще ты успел натворить? — улыбнулась Джайна.
— Я не знал, что это прошлое, и в этом моя главная ошибка. Я направился прямиком в Грим-Батол, горную крепость, где как я слышал, обитает Культ и… мой отец. Ноздорму говорил, что мне предначертано спасти его, но как? И главное отчего я должен спасать его? Ведь все в Азероте боятся его! Но в Грим-Батоле я сам едва не принял сторону Сумеречного Молота, к тому же оказалось, что даже там, в прошлом и в логове Культа, я служил все тому же Ноздорму.
— Аспект Времени находился в рядах фанатиков Сумеречного Молота? — не поверила Джайна.
— И да, и нет. На самом деле, никто из Культа не знает, что это он. Они зовут его Оракулом.
Эти слова ошеломили Джайну. Еще в самом начале ее путешествия к Зин-Азшари именно Ноздорму был Оракулом Темного Совета! Тем самым Оракулом, что поведал Культу о Слезе Земли, способной помешать им, кто заставил Азшару преследовать ее, Джайну, а затем внезапно отменил этот приказ, вызвав возмущение морской Королевы. Но зачем Ноздорму, с одной стороны, помогал Джайне, когда спасал ее с необитаемого Острова, а с другой — натравливал культистов на Тариона?
Получалось, что Тарион отбыл из Грим-Батола незадолго до того мгновения, когда Нелтарион появился там. Опять же благодаря стараниям все того же бронзового дракона. Затем он доставил и Джайну на одну из террас горной крепости, где Нелтарион спас ее от сумеречного дракона. Джайна помнила, как поразилась тому, что Нелтарион уже тогда чувствовал Тариона. Не мудрено, если совсем недавно тот находился с ним под одной крышей. Покинул ли Ноздорму Грим-Батол после появления Нелтариона или и дальше скрывался под видом Оракула?
Мальчик мог знать гораздо больше деталей, казавшихся ему незначительными, и Джайне обязательно нужно было их узнать.
— Продолжай, что было дальше? — спросила она. — Только ничего не пропускай, это может быть важно.
— Ноздорму разбудил меня среди ночи, сказал, что мое вмешательство все-таки изменило будущее и что пора исправлять положение. Ноздорму сказал, что чем чаще я перекидывался в этом времени в дракона, тем сильнее изменял свое будущее.
— И ты часто делал это?
— Раза три. Кажется. Я прилетел в Терамор, надеясь, что найду хоть что-то связанное с тобой. Но едва я ступил на каменную террасу твоей башни, меня сковала какая-то магическая сеть! Я даже не мог улететь. Это оказалась магия Эгвин. Она сказала, что в твое отсутствие накладывает множество заклинаний на твое жилище, ради собственного же спокойствия.
— И ты все рассказал ей?
