— Предок! — Клера сплюнула и сплюнула еще раз. — Это отвратительно.
— Как и плевок на мой пол, Клера Гомал. — Отравительница сморщила нос. — Неважно. Правда — это горькая пилюля, которую нужно проглотить, не так ли, Нона?
— Да, Госпожа Тень, — ответила Нона онемевшими и сморщенными губами.
— И Клера тоже должна была получить достаточную дозу. — Отравительница наклонилась к Клере. — Ты когда-нибудь жульничала на одном из моих экзаменов, послушница?
— Нет, — первой ответила Нона, хотя и не собиралась этого делать.
— Да, — сказала Клера, широко раскрыв глаза. — В прошлом месяце я подменила тигель Аре, пока она не... — Клера зажала рот руками. — ...видела. И в тесте на противоядия я... — Клера продолжала говорить, прикрыв лицо руками, ее слова были приглушенными, но слышными.
— Вам не мешало бы зашить губы, послушницы. Истина — это топор. Без суда и следствия она ходит большими кругами, раня всех подряд, — сказала Отравительница. — Позвольте мне это продемонстрировать. Нона, какой вопрос ты больше всего боишься услышать от меня?
— Я боюсь, что вы спросите меня, что же на самом деле заставило мою мать продать меня. — Нона изо всех сил стиснула зубы, но ее язык дергался в нетерпеливом желании рассказать всю историю, о которой ее не спрашивали.
На мгновение морщинка неодобрения пересекла лоб Отравительницы. Она остановила Нону, подняв руку:
— У меня есть более интересный вопрос: в кого ты влюбилась, Нона?
— Арабелла, и вы, и Регол... — Нона побежала к двери, зажимая обеими руками рот, щеки пылали, преследуемая смехом сестры Яблоко, Клера чуть позади.
— Она отравила нас! — крикнула Клера вслед Ноне, когда они поднимались наверх. — Эта сука отравила нас.
— Она сказала, что сделает что-нибудь новое, пока мы все будем готовиться к ковке. — Нона не могла заткнуть себе рот, даже когда бежала. Она оглянулась, опасаясь погони, чувствуя себя уязвимой, как никогда.
Нона выбежала с лестницы на дневной свет, яркий красный свет солнца после заполненной тенями пещеры. Клера натолкнулась на нее с разбега, развернувшись от столкновения и подпрыгнула, чтобы удержать равновесие. Они оказались лицом друг к другу, в десяти ярдах вглубь двора, который был пуст, если не считать Сестры Швабры, идущей из прачечной.
— Почему...
— Нет! Я метну ее тебе в глаз! — Рука Клеры вынырнула из ее рясы, сжимая метательную звезду — не пятиконечную, подобную которой можно найти на складах Меча, а меньшую четырехконечную модель.
— Где ты это взяла? — Нона ничего не могла с собой поделать. Кроме того, Клера не бросила бы его в нее.
Рот Клеры дернулся, губы скривились: «Партнис!» — Она выкрикнула это слово.
— Почему...
— Что...
Обе девочки начали было задавать вопросы, но, зная, что им придется отвечать друг другу, прервались, развернулись и побежали в противоположные стороны, Клера помчалась со всех ног, Нона с трудом заковыляла, боль пульсировала в ней.
Нону вырвало еще до того, как она добралась до края монастыря, но прошел еще час, прежде чем горечь покинула ее рот и она снова могла лгать.
— Я вовсе не чудовище. — Эти слова показались ее языку приторно-сладкими.
Она встретила Клеру, удрученно стоявшую у ворот в пещеры Отравительницы и пытавшуюся набраться храбрости, чтобы спуститься вниз. Двор был пуст, остальные послушницы гуляли по аркаде или все еще сидели за вечерней трапезой.
Нона присоединилась к ней, все еще страдая от боли, но уже способная ходить, не сгибаясь.
— Откуда у тебя эта метательная звезда? Зачем она тебе понадобилась?
— Я же сказала тебе. — Клера сжала губы и сердито нахмурилась. — Мне ее дал Партнис Рив. Он хочет, чтобы я билась у него. Мой отец сказал ему, что я не возьму красный, когда закончу здесь. — Она облизала зубы, морщась от какого-то слишком сильного запаха. — В любом случае… почему твоя мать продала тебя?
Нона повернулась к приоткрытым воротам.
— Давай покончим с этим. — Она пошла впереди, Клера последовала за ней.
Сестра Яблоко сидела за своим столом и читала свиток, комната для занятий вернулась к своему обычному виду.
— Послушница Клера, послушница Нона, как хорошо, что вы вернулись. — Она положила свою палочку-указку, тонкий кусок металл-ивы, поверх свитка, чтобы отметить место. — Я только что читала о сладком алоэ, растении, которое исчезло при наступлении льда. Видимо, оно очень хорошо смягчает горечь. Мне бы хотелось попробовать его в моем токсине правды, который, как вы, наверное, заметили, не из тех, что можно подсунуть кому-то незаметно. — Она положила руки на стол и встала. — Возможно, в архивах собора все еще хранятся семена... — Она пересекла комнату и остановилась перед ними. — Чему вы научились, девочки?
— Не доверять вам, — сказала Нона.
Монахиня рассмеялась:
— Я пытаюсь научить тебя этому с того самого дня, как ты спустилась по лестнице, Нона Грей. На этот раз урок не пропадет? Ее взгляд скользнул влево. — Клера?
— Правда — это оружие, а ложь — необходимый щит.
— Как поэтично, — сказала Сестра Яблоко. Она протянула руку и положила ее на плечо каждой из девушек, подталкивая их ближе друг к другу. — Но когда я спросила, какой урок вы выучили… Я хотела услышать «терпение». — И с этими словами она стукнула их головами.
Глава 32
— А море такое же? — Нона сидела вместе с остальными, свесив ноги с обрыва к далекой воде. Лунный свет освещал дальнюю сторону провала, но остальное скрывала тьма. Стеклянная Вода был на много фатомов глубже, чем расстояние от его скалистых краев до покрытой рябью поверхности. Нона обнаружила, что ей трудно такое представить.
— Ха! — Рули делала так часто, а смеялась редко. — Море огромное.
— Знаю, я же не дура. — Нона видела карты Сестры Правило, которые тянулись по всему Коридору, хотя карты самых отдаленных стран были нарисованы несколько столетий назад. — Я имела в виду, такое же глубокое.
Рули покачала головой, а Клера фыркнула, хотя Нона знала, что она никогда не была на берегу.
— Глубже, — сказала Рули. — Мой отец часто повторял мысль, которую он прочитал в какой-то книге. — Она нахмурилась, пытаясь вспомнить. — «Что бы ни случилось, море замкнется в себе и сохранит свои тайны, стирая завесой волн все, что прошло. Глубокое море ждет. Терпеливые, голодные глубины, неведомые тем, кто скользит по их поверхности и думает, что знает целое. Пустые мили, темные места, где никогда не было света, и глаза человека никогда не узнают их. Что за чудеса там…» Остальное я забыла. — Она откинула волосы на плечи, наклонилась вперед и уставилась вниз, мимо пальцев ног. — Он хочет, чтобы я вернулась, когда закончу здесь. Он говорит, что в Абете есть нечто большее, чем Церковь Предка. Но я думаю, что останусь. Если я не смогу быть Серой Сестрой, стану Святой.
— Ты думаешь, что в мире есть на что смотреть? — спросила Гесса со своего насеста на ближайшем камне — она никогда не сидела на краю, возможно, стесняясь своей иссохшей ноги или зная, что если упадет, то утонет.
— О, да, — сказала Рули. — Больше, чем я могу узнать. Но и здесь есть больше, чем я могу узнать. — Она плотнее запахнула ночную рубашку, ветер согрелся от приближающегося фокуса, но все еще был слишком холодным, чтобы чувствовать себя комфортно.
— Вот так они тебя и ловят, — сказала Клера. — Они говорят, что ты можешь уйти, и семьи платят взносы из года в год, но многие ли уходят? Всегда есть что-то — вера, тайны, гордость; это место, кажется, всегда ухитряется зацепить тебя. — Она откинула голову назад. — Но только не меня. Как только мне предложат красное, я уйду.
— Ты видишь, что за нами наблюдает Йишт? — прошипела Ара. — Не смотри! — Когда Рули начала поворачиваться.
— Она все время следит за нами, — сказала Гесса. — Ну, во всяком случае, за тобой и Ноной.
— Разве она не должна присматривать за Зоул? — Клера бросила камень, который, описав дугу, упал в воду.
