небо с Сендарой.
— Что-то с небом, — сказала тихо Джулиен. Она не хотела, чтобы услышала женщина. — В звездах. Словно они так выстроились не просто так.
Сверчки пели среди одиноких деревьев. Они были на холме. Отсюда они видели пустыню как точку света вдали, уже оставленную позади. Вскоре она пропала, скрылась, став одной из звезд.
Внизу у холма был темный силуэт, напоминая Джулиен большие сломанные зубы. Но это было неправильно. И огней не было, что странно. Тьма у холма казалась пустотой, не отражающей свет, где можно было лишь пропасть.
Она приблизилась к женщине.
— Это город?
— Да.
— Но…
Женщина повернулась к ней.
— Мы в конце истории. Той истории, — она указала на рощу деревьев. — И в начале, — Джулиен показалось, что женщина плакала бы, если бы могла, но кровью. Она не могла отогнать от себя эту картину.
Зазвучал мужской голос:
— Готово. Сделка будет.
Голос донесся из деревьев, куда указала женщина. Искра, загорелся факел. Мужчина был бородатым, в алом плаще, что сиял как масло. Сильное и красивое лицо средних лет. Что-то в нем заставило Джулиен поежиться.
— Если так, где обещанные воины? — другой мужской голос был младше. Он вышел на свет, и Джулиен увидела у него красивые тонкие черты.
Старший рассмеялся.
— Ты найдешь их. Они придут к тебе, ведь ты сделал жертву из десяти тысяч. Примерно. В Весперии могло быть больше душ. Достаточно, чтобы заключить сделку с глубокими мирами. И они останутся там навсегда. Те души. Между жизнью и смертью. Это будет давить на твою совесть, Юсуф Эвраяд?
Дорн охнул рядом с Джулиен. Имя звучало для нее смутно знакомо.
Юноша выпрямился.
— С кем ты говоришь о совести, маг? Ты доказал, что у тебя ее нет. Ты хочешь лишь золота.
— Которое ты обещал, — прошипел старший. — И которого у тебя много, пока ты завоевываешь. Это произойдет с этой ночи, Юсуф. Ты построишь великую династию на душах десяти тысяч. Их не освободить, пока твое наследие не разрушат.
— Этого не будет, — сказал Юсуф, — ведь никто не узнает, — вспышка в лунном свете. Клинок сверкнул и опустился. Маг лежал лицом вниз на земле. Все произошло быстро и беззвучно.
Они смотрели, как юноша развел костер, чтобы сжечь тело мага. Он смотрел какое-то время на огонь. В его свете тьма у холма казалась страшнее. Башни, что должны были стоять прямо, были кривыми, как сломанные кости. Луна и звезды рядом с этим казались насмешкой.
Когда юноша — Юсуф Эвраяд, как сказал маг — отвернулся от огня и пошел в лес, Дорн последовал за ним. Женщина поймала его за руку. Впервые прикоснулась к ним.
— Нет, — прошептала она. — История здесь.
Они ждали на озаренном луной холме, где горел труп мага. Джулиен не знала, почему не испытывает отвращения к звукам и запаху горящей плоти. Она была отстранена от событий, как та точка света пустыни.
Дорн был не так отстранен. Что-то влекло его к этой сцене, хоть он знал не больше нее. Она сказала ему:
— В чем дело?
— Не знаю, — сказал он, пытаясь подобрать слова. — Но мне кажется, что все это кружится, а мы стоим в центре. Ты меня понимаешь?
— Не совсем, — сказала она. Но женщина, их проводник, издала странный звук. Словно порвалась бумага, но звук был из горла.
Фигура вышла из-за деревьев. В свете луны они увидели мальчика. Он подошел к огню, где почти сгорел маг, огонь сверкнул в его глазах. Они были большими, Джулиен его лицо напомнило картину, где мужчинам нанесли смертельный удар. Его сердце будто пронзила стрела. Или копье было в боку, будто на охоте. Но он шагнул вперед, подошел к огню без вреда. Цвет его глаз было видно даже в таком свете. Джулиен поняла, что их цвет был таким же, как у женщины, что привела их сюда. Бирюзовый, ни синий, ни зеленый.
* * *
Мансур Эвраяд проснулся одним утром. Элдакар дремал в кресле рядом с ним. Ходили слухи, что принц сразу же раздраженно произнес:
— Черт! Дайте меч! — но это могли придумать те, кто радовался, что принц жив.
Намир не знала, чему верить, но это было не важно. Она скрывала эмоции, увидев его, опирающегося на брата, среди апельсиновых деревьев. Он был бледным и слабым, но готовым биться. Он осыпал их врагов ругательствами, и сначала было сложно разобрать его невнятные слова. Но потом:
— Они идут сюда, — сказал он. — Я видел во снах. Сила собирается. Во главе мужчина с яркими волосами. Они готовятся напасть на нас, как с Алмирией. Для них Захра — главный приз.
— Как мы и думали, — сказал Элдакар. — Потому я… не спешил… пускать отряды на север.
— Хорошо. Это хорошо, — сказал Мансур как в лихорадке. Повязка на голове была скрыта шлиром, красным и золотым, в цветах дома Эвраяд. — Мне нужно снова стать сильным. Намир. Помоги мне. Я должен ходить по землям каждый день.
— Конечно, мой принц, — сказала она. — Мы будем бороться, когда вы будете готовы.
Он нахмурился.
— Элдакар говорит… ты рисковала собой, спасая меня. Глупости, Хазан. Ты слишком ценна для таких подвигов.
— Все мы ошибаемся в пылу боя, мой принц, — сказала она и взяла его за другую руку. Они с Элдакаром помогали Мансуру идти по двору, свет падал из-за деревьев. Они вышли из сада к тропам и ступеням.
Мужчина с яркими волосами. Намир вспомнила свои сны в ночь, когда танцующие с огнем подошли к их лагерю. Но это вряд ли были танцующие, это казалось иллюзией, посланной врагом.
Ее разговор с Элдакаром об освобождении Гарона Сенна был не таким сложным, как она ожидала. Но от этого страшнее.
— Ты права, — сказал он, когда она пришла сказать ему, что не считает Гарона виновным в убийстве Тарика ибн Мора. — Я знал, но… отрицал это. Дело в том, что я… не мог выстоять правду.
— О чем вы?
— Тарик был одним из наших сильнейших магов, — сказал Элдакар. Они были в его покоях. Он стоял у окна, его лицо было отчасти повернуто к Намир. — Вряд ли кто-то без магии, хоть и умело обращающийся с оружием, мог застать его врасплох. Значит, Тарика мог убить кто-то из магов. Один из Шести? Но кто? И кому хватит сил пойти против человека, что сделал их такими, какими они есть? Они юны и не такие умелые, как он.
Он повернулся к ней, она увидела знакомое на его лице. Шок трупа на поле боя. Это было хуже горя. Но он
