— Боже, неужели она оплавлена?.. — прошептала я, ощущая смесь восторга и трепета перед силой, способной сотворить такое.
Я сказала это совсем тихо, ни к кому, в общем-то, не обращаясь, но великолепная акустика в галерее позволила всем услышать мою озвученную мысль, показавшуюся моим спутникам вопросом, требующим ответа. Кейрен обернулся, рассеянно окинул взглядом свод и, в своей манере, равнодушно пожал плечами: его абсолютно не интересовало, какая сила могла выплавить галерею в сплошном камне, пока эта сила не была направлена против него.
— Да, — неожиданно ответил мне Игнис. — Эта сила разрушительна, но во всём противоположна моей. Холодный огонь убивает, живое пламя — обновляет. Из пепла может родиться новая жизнь, изо льда — никогда.
Резко остановившись, наёмник повернулся к стене, в его глазах, где до этого ровно светилось синее пламя, сам собой вспыхнул гневный багровый огонь. Игнис скривился, с усилием загоняя его обратно.
— Если на нас нападут, держись от меня подальше, Полесия. Здесь мне трудно держать огонь в узде, боюсь, что могу причинить тебе вред, — угрюмо предупредил он и, не обращая внимания на обиженное фырканье Кейрена, о безопасности которого наёмник не волновался, быстро пошагал вперёд.
Так, в напряжённом молчании и всеобщей настороженности, мы прошли ещё несколько сотен метров: галерея тянулась дальше, но здесь в её открытой части имелся проём — выход, а за ним глазам представала удивительная картина. Среди сплошных зарослей густого кустарника обширный кусок земли заменяла овальная цельнокаменная плита, сплошь заросшая алыми — огненными, как я прозвала их, — цветами. На дальнем конце платформы стоял исполинский монумент — неизвестный скульптор искусно вырезал из гранита семиметрового дракона: крылья зверя были полураскрыты и устало опущены на землю, длинный хвост, оканчивающийся четырьмя острыми наростами, лежал вдоль туловища, голова с двумя симметричными гребнями, сходящимися на затылке, была повёрнута в сторону, глаза — закрыты. Статую создавал настоящий мастер: дракон выглядел настолько реально, что казалось, он сейчас пошевелится и взлетит…
— «И войди в пасть дракона», — процитировала я очередное странное указание с листка, глядя на челюсть зверя, действительно слегка разомкнутую, с двумя рядами внушительных клыков.
— Ты уверена? — скептически уточнил Кейрен, с сомнением поглядывая на изваяние.
— Уверена, — ответила я, хоть этого и не требовалось.
В крови бурлил адреналин, сердце билось быстрее и громче, чем полагается, — я чувствовала: что-то должно случиться. Неуверенно переглядываясь, мы спустились с галереи, медленно и осторожно, ежесекундно прислушиваясь и оборачиваясь на любой шорох, двинулись по плато в сторону фантастического изваяния. Мы прошли где-то половину пути, когда вокруг вдруг стало подозрительно тихо: замолкли птицы, перестали стрекотать цикады, даже ветер больше не шелестел в разнотравье. Вторя природе, мы замерли на полушаге, напрягая все органы чувств в надежде вовремя определить источник опасности. В наступившей тишине выстрелом прогремел непонятный треск, а ещё через секунду… статуя открыла глаза. В моей голове пронеслись обрывки чужих мыслей: «Вам здесь не место… тебе здесь не место…». Зверь с непередаваемой смесью ненависти и отвращения уставился на Игниса, из его пасти вырвался клокочущий звук, похожий на рык. «Будь проклят тот, кто принёс Холод в наш дом!» — на этом месте поток чужих мыслей прервался, дракон заворочался: каменная корка на его теле пошла трещинами, крупные её куски начали с грохотом отваливаться, поднимая тучи пыли. Стоящий впереди Игнис обернулся к нам и коротко бросил:
— Прочь!
Во все стороны от него расползался могильный холод, в нос ударил запах озона и даже воздух будто бы сгустился вокруг. Я попыталась броситься назад, под защиту галереи, но едва успела сделать пару шагов: на плато оживала не только статуя. Цветы под ногами зашевелились, их лепестки с негромкими хлопками превращались в настоящие язычки пламени, а стебли прямо на глазах отрывались от камней и удлинялись, опутывая ноги. Ещё пару секунд я крутилась на месте, но всё было бесполезно: меня словно всё глубже затягивало в болото, и я завязла так крепко, что не могла больше пошевелиться. Гибкие стебли дотянулись и до рук, жёстко притягивая их к талии, и теперь уже я сама, подобно статуе, способна была лишь наблюдать, как окончательно освободившийся дракон стряхивает последние осколки камня. Обернувшись, насколько это позволили мои живые оковы, я увидела, что Кейрен отступает к галерее под защитой серебристой полусферы явно магического происхождения. А врал-то, что резерв весь истратил! Случайно перехватив мой взгляд, вор скорчил рожу в стиле «такова жизнь» или «ты же не думала, что я буду помогать тебе, когда занят спасением собственной шкуры?» и, одним прыжком преодолев оставшееся расстояние, скрылся в галерее. Тянувшиеся за ним стебли тут же потеряли всякий интерес к ускользнувшей добыче и поползли обратно… Мысленно пообещав себе жестоко ему отомстить, я вновь повернулась к основному действу. А зрелище тут было не для слабонервных. Огромный кроваво-красный дракон стоял на задних лапах, широко раскинув искрящиеся крылья; в его огромных глазах цвета аметиста плясало бешенство, а из пасти практически безостановочно лился поток яркого, жёлто-красного огня. Перед ним стоял человек, ничтожно маленький на фоне величественного зверя, но наполняющий воздух вокруг себя буквально осязаемой опасностью. Между Игнисом и драконом полыхала широкая стена тёмно-багрового пламени, струя красного огня встречалась с ней с оглушающим шипением и то до середины окрашивалась оттенком оппонента, то вновь отвоёвывала свои позиции. Оба противника вели ещё и дополнительные атаки, с тыла. К наёмнику постоянно подкрадывались огненные цветы — он избавлялся от них не глядя, одной волной холодного пламени, превращающего их в пыль. К дракону же осторожно, с разных сторон подползали ручейки синего огня: если такой незамеченным добирался до него, то оставлял тёмные раны-ожоги на шкуре.
Однако на поле боя и мне приходилось несладко. От окруживших меня огненных цветов шёл нестерпимый жар, оплетающие тело стебли с каждой секундой становились всё горячее и уже причиняли ощутимую боль. По лбу, шее, спине градом тёк пот, дышать становилось трудно. Я чувствовала, как нарастает гул в ушах, и картинка перед глазами начинает расплываться — со мной бывало такое несколько раз, но сейчас короткий приступ головокружения мог стать последним в моей жизни… Как ни старалась я удержать сознание, ничего не выходило. В глазах совсем потемнело — я перестала различать происходящее, кожа потеряла чувствительность, даже боль от ожогов притупилась и ушла куда-то за заполнивший голову гул. Непроизвольно издав какой-то звук вроде стона, я покачнулась и отстранённо подумала, что, наверно, если не смогу удержаться на ногах, сгорю в обжигающем плену огненных соцветий… Я закрыла глаза — всё равно от них не было проку — и стояла, слегка пошатываясь, ожидая, когда сознание окончательно меня покинет… и тут в лицо дохнуло холодом. Стало легче дышать, гул в ушах начал утихать, голова — проясняться. Выждав для верности, пока ноги вновь смогут держать меня в строго вертикальном положении, я открыла глаза. Спасал меня, разумеется, Игнис (а кто же ещё?): отвлекшись от своего противника, чего по-хорошему делать бы не стоило, он пустил в мою сторону волну нежно-голубого пламени — оно холодным покрывалом сковало потерявшие яркость цветы, чуть не устроившие мне любимую казнь святой инквизиции, и удерживавшие меня на месте стебли — они опали на землю горсткой пепла, стоило мне шевельнуться.
