— А, ну ясно, снова на ночь переела… А я ведь говорил, что тебе вредно. Говорил ведь? Дай еще конфету.
Усмехаюсь и поудобнее устраиваюсь на кровати. За окном уже темно, накрапывает дождь… И я счастлива. Так неожиданно и абсолютно.
— А не лопнешь? — протягивая мышонку конфету и еле удерживаясь от того, чтобы не сунуть в лапы еще две.
— Нет, — недовольно. — А принцесса была красивой?
— Какая принцесса?
— О которой ты в прошлый раз рассказывала. Ну помнишь? Ты еще обещала потом дорассказать. Там еще был дракон, который ее похитил…
Задумчиво киваю, с трудом вспоминая подробности.
— Даже слишком красивая.
— Это как?
Улыбаюсь и откидываюсь на подушку, включаясь в игру.
— Дракон тоже влюбился, вот и притащил ее к себе.
— Хм. На месте принца, я бы на нее маску надел, чтоб не воровал кто ни попадя.
— Он не может. Так как и сам хочет любоваться ее красотой.
— Люди странные существа, по мне, так конфеты куда лучше любой мышки, даже страшно пушистой и писклявой.
— Не сомневаюсь, — стараясь выглядеть максимально серьезной и подливая себе чаю.
Дрова уютно потрескивают в камине. За окном по стеклу хлещет дождь, кривые струи которого полощет ветер. Да ставни глухо бьются о стены. Но это там. А здесь — тепло, уютно, если бы еще с потолка не капало кое-где. Впрочем, туда я подставила таз.
— Кстати, а что стало с тем отважным рыцарем, о котором ты рассказывала? Он еще то и дело спасал принца то от обвала, то от баб…
— Сэр Ульрих? Он… помог принцу спасти принцессу, за что в награду стал рыцарем, после — бароном, ну и… жил потом долго и счастливо в небольшом поместье на склоне горы, у самого водопада.
— Н-да, — чавкая и довольно облизывая измазанный шоколадом нос, — вот ведь как бывает — вытащишь парня из канавы, поможешь прогуляться до дракона и обратно, и — вуаля! — ты барон, да еще и с водопадом. — И добавил мечтательно: — Мне бы так.
— Хм. А что, сэр Пыхторий — звучит гордо.
Мышь икнул и довольно сощурил глазки, глядя на огонь и представляя себя сидящим в огромном кресле, в окружении готовых буквально на все слуг и поваров.
— Хорошего помаленьку. А сейчас — спать.
Мышь недовольно засопел.
— Давай. Двигайся.
— Еще одну.
Недовольно на него смотрю, убирая со стола и раздумывая: стоит ли вылить таз на улицу или пусть и дальше набирает воду. Высовываться в окно не хотелось страшно. Так что я мудро решила ничего не трогать.
— Полпервого ночи. Спать давно пора!
Мышь засопел активнее, а в глазах мелькнула обида. Большая и страшная, как отравление протухшей рыбой. Кстати, вчера как раз отравились и долго потом отходили. Поражаюсь, как он уже шоколад может лопать. Меня вот лично только на чаек тянет.
— Гхыр. Ну ладно. Последнюю, а потом без разговоров спать.
Пых довольно закивал и сжал в лапах последнюю конфету. Почти растаявшую, а потому очень липкую. Впрочем, последнее мыша волновало мало.
Сажусь на постель, скидываю сапоги и забираюсь рядом с мышом под одеяло.
Пых повернулся ко мне и навострил уши, приготовившись слушать. Зевнув, я положила голову на сгиб локтя и начала последнюю на эту ночь историю. Про темного эльфа и маленького зеленого гоблина, которому никак не удавалось найти друзей.
— Однажды… у самой цепи черных скалистых гор брела лошадь, на спине которой сидел темный эльф. Выглядел он немного странно: у него был розовый ирокез и ногти, выкрашенные в алый цвет. А еще он мечтал стать… бардом.
Мышь сидит на шкафу, спрятавшись за коробкой с обувью, и испуганно смотрит в сторону подоконника. Из-за коробки видны лишь часть крыла, широкое ухо и черный, поблескивающий глаз. Перевожу взгляд на окно, пытаясь понять, что именно так напугало пушистика. Увиденное заставило меня застыть и нервно сглотнуть. На какую-то долю секунды я решила, что это снова проделки Мэг, или же у меня просто начались галлюцинации. Но, ущипнув себя за руку, я поняла, что это не глюк и даже не сон. Просто на подоконнике, рядом с занавеской тихо сидела пушистая белая мышка с черными пуговками глаз на аккуратной мордочке. Широкие мягкие ушки лежали на спинке красавицы, а сама она с любопытством смотрела на шкаф, ожидая, видимо, когда Пых наберется храбрости выйти.
— Поразительно, — прошептала я.
Пых дернулся и хмуро на меня посмотрел. Я тут же перешла на телепатический контакт.
— Пых! Она тоже сидит, а не висит вверх ногами. И явно прекрасно все видит.
— И что?
— Я думала, что таких, как ты, — больше нет, а оказалось — есть.
Стараюсь мыслить убедительнее. Нельзя, чтобы он узнал, кто именно создал эту девочку.
— Как-то она внезапно появилась, не находишь? Я только-только полетел перекусить. И тут — она сидит и ест мой торт.
— С чего это он твой?
— Ну не ее же.
— Логично.
— Ну вот! Я даже подумал, что у меня галлюцинации, а потом понял — нет, колдовство.
— Тогда просто коснись ее. Уверена, она тут же исчезнет, если и впрямь создана чарами.
— А зачем?
Подозрительно кошусь на мыша.
— Ты же сам сказал, что это колдовство. Вот сам и проверяй.
— А если она превратится в крысу или исчезнет? Нет уж, лучше я издали посмотрю, полюбуюсь, — со вздохом.
— Привет, — пискнули с подоконника.
Не успев покинуть разум Пыха, я почувствовала мощную волну паники. Пых застыл соляным столбиком, не веря своим ушам.
— Похоже, она еще и говорящая, — вклинилась я снова в его мысли.
— Мама.
— Я не мама, но она, скорей всего, настоящая.
— Таких не бывает, — уверенно.
— Каких?
— Ну… пушистых, белых, пухленьких, — тихо и мечтательно.
Стараюсь сохранять умный вид, не позволяя себе даже тень улыбки.
— Так, может, ответишь ей? А то она улетит, потом днем с огнем не найдешь.
Пых испуганно засуетился, отодвинул коробку, снова придвинул, выглянул из-за нее и в панике посмотрел на меня.
— А что я ей скажу?
— Ну, например, — привет.
— А вдруг я ей не понравлюсь?
Паника нарастала.
— Ты не можешь не понравиться, — убежденно. — Таких, как ты, больше нет.
— Я… набрал малость лишнего весу за последнее время. Очень заметно? — щупая свое брюшко и пытаясь его втянуть.
— Ни капельки.
— А… уши… У меня одно порвано. Чуть-чуть. Но…
— Девушки любят шрамы.
— Да?
Вздыхаю и, встав на цыпочки, рывком убираю коробку. Пых пискнул и испуганно застыл на краю шкафа. Белая мышка с интересом на него уставилась, чуть поводя ушами и пару раз облизнув язычком носик.
