Поцелуй грязи в лицо — и на миг запах тины перебил ореховую вонь. Ян перевернулся, пытаясь подмять под бронекурткой как можно больше зверюг. Одновременно пальцы, вросшие в пистолет, работали, почти не тревожа сознание, сковыривая на землю мечущиеся шары.
То, что его уже едят, Ян понял не сразу Желтяки жрут безболезненно, внешние челюсти их работают лучше, чем шприцы анестезиолога. Мелкий тварёныш, покрытый совершенно цыплячим пухом, залез под штанину и впился в лодыжку. Ян прицелился и снял мерзавца, едва не задев ступню. Но перед глазами уже замельтешили чёрные сполохи, а изнутри, нарастая зудящей волной, поплыл усыпляющий гул.
Ян чертыхнулся и рванул нагрудный карман. Последняя доза. Не уберёг, но мёртвым антидот не нужен. Разгрыз капсулу, давясь горечью. Сразу вспомнилось, как с ребятами жрали такие горстями — и трое суток с сожжёнными глотками штурмовали цитадель в пятнадцатом квадрате. Пройти тот ад, чтобы стать кормом для желтяков? Хрена вам.
Пистолет выплюнул последний заряд и сдох. И тут Ян осознал, что его больше никто не атакует. Розовое небо лоснилось такой безмятежностью, что захотелось расслабить закостеневшие комья мышц и забыть, где ты.
Нельзя. Ольга.
Он поднялся, расстегнул рюкзак и вытащил тубус «Интегры», жирно поблёскивающий антрацитом. Поставил на прогрев и только теперь позволил себе ощущать. И разом навалилось — острая резь там, где из-под штанины торчали лохмотья кожи, гнилой холод заболоченного леса, звон в контуженых ушах, а поверх всего — нестерпимая ореховая вонь той слизи, что у желтяков вместо крови.
Полгода назад, может больше, к ним с базы забросили ящик арахисового крема. И хотя на войне всегда хочется сладкого, тот ящик стоит нетронутым до сих пор. Никто из ребят тому не удивляется.
Рана на ноге оказалась болезненной, но не кровоточила, а главное, почти не мешала ходить. Боль донимает в лагере, когда сидишь неделями, закопавшись в болото, и ждёшь. Если нужно идти, если есть цель, то боль — ничто. А цель была. Такая, что умри, но дойди. Ольга.
Ольга была женщиной. То есть не просто бойцом иного пола — таких, неотличимых от мужиков, в секторе было полно — а именно женщиной. Никогда раньше Ян не видел приталенной бронекуртки, расшитой цветочками. Ни от кого в лагере не пахло чем-то иным, кроме пота и армейского мыла, — она же благоухала духами. Кокетство, капризы, порывистость — эти понятия перестали быть для него абстрактными. Но не это главное, нет. Ольга умела глядеть так, что не оставалось ни малейших сомнений, что она — дама, а ты можешь лишь надеяться на место рыцаря у её ног.
Надеялись многие. Едва новенькая прибыла, Папа Док заявил: «Это моя баба!» Оспаривать право капитана никто и не помышлял, однако сама Ольга вдруг дала понять, что решать ей. Элегантно отшила его. И выбрала Яна.
Папа Док это проглотил.
Ян невольно улыбнулся воспоминанию, но стиснул губы, вспомнив, куда и зачем он идёт. «Интегра» уже прогрелась, и он взвалил её на плечо. Неудобно, но убережёт от сюрпризов. Тем более что недалеко уже Дорога. Кстати…
Он прошёлся по полянке, попинывая тушки желтяков, похожие на лопнувшие баскетбольные мячи, истекающие мёдом. Расстрелянные издохли с концами, а вот те, кого он лишь придавил, ещё шевелились. Ян выбрал наименее смердящий из шаров и запихал в рюкзак. Оболочка цела, значит, по пути не окочурится. А вот пистолет уже бесполезен.
Болото чавкнуло, глотая добычу.
Рядом с Дорогой его накрыло. Ян знал про поле — об этом говорят всем новобранцам. Но одно дело слушать сухие слова инструктора, а совсем другое — испытать на себе. Мозг перестал соображать и лишь истошно вопил: «Назад! Прочь!»
Нельзя. Ольга.
Она не вернулась двадцать часов назад. Разведка среднего радиуса не особо опасна, по крайней мере, раньше никто не пропадал. Но Ольге не повезло, её двойка наткнулась на патруль тенгрианцев. Напарник, парнишка из третьей команды, прибежал на рассвете, рассказал, что девушку сцапали. Папа Док запер его в карцере и запретил Яну приближаться к нему ближе, чем на сотню метров. Ян был взбешён. За трусость полагался расстрел без вариантов, но капитан почему-то медлил.
А потом ярость переплавилась в холодную уверенность: нужно идти. Идти одному. Не потому, что Ольгу можно было спасти, — нет, шансов почти не было. И не потому, что он рыцарь, а она его дама, — тут, под розовым небом, романтика не выживала. Идти, ибо иначе нельзя.
И здесь, радом с Дорогой, тоже нужно идти. Лагерь, болото, лес с желтяками — всё это кончилось, осталось сзади, в ином мире. Его путь — вперёд.
Бился в истерике мохнатый шар в рюкзаке. Человек способен пройти поле, зверь — нет. По сути, и установили его вдоль Дороги лишь затем, чтобы животные не выбегали на полотно.
Они и не выбегали. Но и люди давно перестали ей пользоваться, хотя она оставалась ровной и прямой, как лазерный ожог. Много лет Дорога была заминирована. Заряды активировались движением, чтобы брать танки на антигравитационной подушке.
Ян достал брыкающегося желтяка, размахнулся и кинул его в просвет между деревьями, на полимерный монолит Дороги. Спустя мгновение в обратную сторону летел уже сам Ян, отброшенный воздушной волной нитрокубановых взрывов. Кусты смягчили падение, хотя рана на ноге вновь напомнила о себе.
Путь свободен.
Всё было как будто легче, чем он ожидал. До странности просто, с самого утра, когда Ян уходил из лагеря. Самоволок у них не существовало, да и куда пойдёшь, если вокруг сотни километров болот и лесов. И всё же никто его даже не окликнул. Лишь у периметра из темноты соткался Мичман.
— Идёшь? — спросил он.
— Иду, — отрицать было глупо и незачем, Мичман не сдаст.
Старик вздохнул, посмотрел в сторону.
— Ещё час можно валяться, а мне не спится. Папа Док приказал всех поднять в шесть. Что-то будет.
Ян пожал плечами. Мыслями он был уже далеко. Пытался понять, как можно проникнуть в логово тенгрианцев.
И сейчас, когда Дорога осталась далеко позади, а до вражеской базы рукой подать, плана штурма так и не сложилось. В одиночку цитадели, усиленные крейсерами, не берутся. Чёрт, её не взять, даже если за Яном стоял бы целый батальон, все пятьсот человек во главе с Папой Доком.
Конечно, можно пытаться прорваться внутрь, уповая на внезапность, «Интегру» и бешеную удачу. И если Ольга жива. Если получится её найти. Если удастся отбить. То надежда есть. Ян нащупал кнопку сейсмокапсулы. Пусть их выбросит за десятки километров от своих. Дойдут.
Шансы микроскопичны. Но там Ольга. И значит, вопрос не стоит.
Сразу вспомнился Василёк, белобрысый смешливый парень, бывший единственным другом Яна на этой планете. На южном перевале они попали под лавину, и Яну повезло выжить и выползти наверх, а Василёк остался где-то в толще снега. И тогда тоже не было выбора. Только копать. Обмороженными ладонями, выбрав место наугад и выжигая последние силы. Без шансов найти человека под тоннами снега. Даже труп потом так и не обнаружили. Но разве можно было тогда не копать?
