Ворота бесшумно сдвинулись с точки покоя, чтобы впервые за века соприкоснуться – и на минуту образовать единое целое.
Сто мечей одновременно взлетели вверх и одновременно упали. Сто тел упали срезанными стеблями. Запах лотоса пропал. Запах крови способен перебить любой аромат.
Створки сомкнулись и вновь начали открываться: две створки вылетели из петель, чтобы через мгновение упасть на прихожан и похоронить под собой десятки людей и тысячи цветков. Никто не услышал грохота от их падения. Голубой Дракон разинул свою глотку, чтобы издать свой боевой клич. Храм снова обнажил свой гранит – Дракон пришел на Землю во всей своей силе, не тень – сам зверь. Синяя молния устремилась в небеса – Дракон подумал: если он задержится здесь достаточно долго, он сможет понять свою тень.
Академия была полна комиссаров, стажеров и бойцов Ордена, когда Великий Магистр сделал всё так, как это было записано в архивах. Уже не играло роли, что Воин достался Хранительнице. Время игр кончилось.
Магистр привык действовать наверняка: взрывчатка, размещенная в подвале здания Академии, должна была дать нужное количество жертв с запасом. Он повернул ключ, закрыл и открыл глаза – он успел увидеть, как над уже оседающим зданием потемнело небо. Сам Ворон почтил своим присутствием Париж.
К приходу Волка было все готово в Риме, сотни жрецов в странных шляпах принесли себя в жертву в Серра-де-Паско, в Саппоро – десять девственниц расстались с жизнью – Волк не пришел. Он решил появиться поближе к странному человеку по имени Олекса, который смог избавиться от его тени. Раньше такого не случалось.
Было достаточно смерти дряхлого колдуна в маленькой часовне в сотне метров от городских стен. Достаточно отточенного лезвия, вскрывшего старые вены. Он был слишком стар, чтобы искать кого-то, и предпочел сам стать жертвой. Старик был еще жив, когда Волк пришел. Чудовище расплющило своего жреца одним ударом огромной лапы.
Трое отбрасывали тени, те, в свою очередь, отбрасывали тени теней.
Этого было недостаточно.
Звезды в дневном небе – впечатляют. Миллионы ангелов стояли в небе над городами, образовав почти невидимый строй, если бы только не глаза. Им не мешало Солнце.
– Кто бы мог подумать, что ангелов так много.
В Библии, конечно, все сказано, но ведь никогда не думаешь, что это случится с тобой.
– Гуси-лебеди.
– Илья, ты не думаешь, что они несколько великоваты для птиц?
– Они великоваты для всего, у чего есть название.
– Алекс, ты не хочешь поучаствовать во всеобщем веселье? – Стоит найти нормального собеседника, как приходит лейтенант Алёхин и напоминает про устав строевой службы.
– Если ты внимательно посмотришь на меня, то заметишь, что у меня нет рогатки, из которой можно пульнуть в эту стаю парочкой скал. Предлагаю покинуть это гостеприимное место и найти другое – не просматриваемое сверху.
Ужасно хотелось быть кротом. Чтобы быстро и глубоко, причем не только закопаться, но еще и туннель землей забросать. Ангелы закончили суету в небе и приближались к земле.
Накатывал холод, накатывала смерть. Кажется, суета на земле тоже подходила к своему логическому завершению. Корона выставила всё, что могло разнести вдребезги что-нибудь крупное. И, на всякий случай, еще и то, что ничего не могло. Ведьмы, несмотря на плачевный статус своего холма, тоже что-то приготовили. Мне кажется, приворотное зелье было бы в самый раз: пусть ангелы признаются им в любви – стихи почитают, цветы подарят.
С Востока на Запад растянулась резинка отчаяния и никак не рвалась, закрутилась, завязалась в узлы, сжала крепче самой беды.
Время помолиться. Каждому по-своему: одному – опуститься на колени, другому – чистить автомат.
Я попытался. Пытался снова и снова – я не мог ничего. Гуси-лебеди меня не замечали, шли себе своим клином, что им Олекса, пусть он хоть трижды маг, что им снаряды и ракеты, что им ведьмы?
Алёхин закаменел. Примерно так он рассматривал какую-нибудь незнакомую тварь – сразу прибить или посмотреть, что полезного она может делать. Насчет прибить – это у него вряд ли получится, будет пытаться извлечь полезное.
– Алекс, ты должен сделать одну вещь.
Я тоже командовал Костяным отделением, неужели я был тогда таким же занудой?
– Точно. Выпить пива, потому что было бы обидно встречаться с ангелами на трезвую голову, Григорян – разливай…
– Алекс!
Стоило Алёхину нарушить присягу, как он разлюбил пиво и вот-вот выгонит нас на плац. А, ну да! Вспомнил: по их сумасшедшей программе, я должен был вернуть Мари её девочку. А девочка, в свою очередь, разберется со всеми печалями, обрушившимися на нас. Если я всё понимаю правильно, попросту изничтожит всех нечаянно забредших… Девочка массового поражения.
По странному совпадению, как раз сейчас я был совершенно не склонен попадать туда, не знаю куда, не знаю каким образом – и при этом вернуться не одному.
– Алёхин, я тут как раз вспомнил твой удар.
– Можешь всегда на меня рассчитывать.
– Я как раз думал, не должен ли я его тебе вернуть.
– Может быть, должен. Но, думаю, с этим есть смысл повременить. Не сбегу, не бойся.
Григорян сделал свое дело – не пролил ни капли. Если бы ангелы увидели – удивились бы. Мы пили пиво. Молча, смакуя каждый глоток. Холодное, пенное, вкусное. Григорян поставил на стол еще один бокал – у нас появился гость. Живой, и пусть в это слабо верится, но с виду целый.
– Олекса, тебе может понадобиться твой меч…
Так умеет только Хозяйка – появляться и исчезать. Иногда прихватывая нужных людей, иногда оставляя черные круги…
Кто я такой, чтобы сомневаться в словах Старшей Хозяйки? Кажется, впервые мы с Мокашей шли вместе, а не она вела меня. Где-то уже рядом плыли ангелы, сотни драконов рвались им навстречу, падали и взлетали черные крылья, чтобы сломать прозрачные, волчьи стаи ждали, когда можно будет взвиться в воздух и достать падающего врага.
Мои друзья пили пиво. Они все умрут. Просто слишком многое сошлось в одной точке. Дракон, Ворон и Волк не переживут этой схватки. Ангелы? Большая часть погибнет, те, что уцелеют, продолжат свой бесконечный поход. Когда-нибудь они снова вернутся, чтобы снова кто-то предсказывал огнь, глад и хлад.
Не стоит оборачиваться. Я мог бы не увидеть, как синий свет медленно заполняет комнату, разливается – и не остается ничего, кроме света. Как непобедимое Костяное отделение вот-вот растает, как в этой синеве становится прозрачной Мари, как Мишель пытается её заслонить, как Питер плачет, но вряд ли он успеет поднять руку, чтобы утереть слезы… Как успевший выскочить на улицу Илья, вдруг огромный, не с топором, со сверкающим мечом в руках, готовится драться со своими гусями-лебедями. Кто он на самом деле? Неужели тот самый?
