— Зачем ты их убил, Приносящий?
Промеат не опустил глаз под взглядом либийки:
— Когда они напали на гавань, меня там не было. Всего сотня ибров охраняла ее. Сейчас половина из них мертвы. И многие атланты. А Севз велел принести сюда только этих, напавших первыми…
— Неправда! Я видел: рогатые сами напали! — завопил пробравшийся к возвышению Ип.
— Не верьте Севзову шакалу! Он прислужник краснолицей Змеи! — кинулся к либийцу Ор.
Севз видел, что старательно налаженная западня захлопнулась лишь наполовину. Подавив застилающее глаза бешенство, он искал, какой удар еще нанести. Завтра отрезвевшие вожди увидят залитую кровью гавань, вспомнят, что флот готовит Инад. Тогда ни одна рука не поднимется на Промеата…
— Один одно говорит, другой — совсем другое. Как узнать, где правда? — развел руками Эстипог.
Слова пеласга шевельнули в мозгу Севза неясную мысль. Изловчившись, он ухватил ее за хвост:
— Слушайте! Эстипог хорошо сказал. Спросим атлантских духов — виновен ли Промеат или кем-то обманут.
— А как мы их спросим? — недоверчиво посмотрела на Севза Хамма.
— У узкоглазых есть обычай: человека привязывают к скале, над которой летают священные птицы. Если они не тронут его, значит, на нем нет вины. Сделаем так?
— Он опять обманывает, — сказал Промеат. — На этой скале не испытывают, а казнят. Коршуны убивают всех.
— Ну уж эта ложь совсем глупая! — возмутился Громовержец. — Все знают, что атланты казнили сами или заставляли медведей. — На этот раз никто не усомнился в его словах.
— Что же! — раздумывая, сказал вождь пеласгов. — Неплохой обычай. Мы, если проверяем кого-то, заставляем биться один на один с быком.
— А мы — посылаем на льва, — сказала Хамма.
— Значит, согласны? А ты, Пстал?
— Не ошиблись бы птицы! — проворчал вождь оолов. — Но если ты им доверяешь, пусть будет так.
— А ты согласна, Мать бореев? — спросил Севз.
Гехра долгим взглядом посмотрела в глаза мужу.
— Что ты невиновен я верю! — медленно сказала она. — Значит, — виновен либо Приносящий, либо Змея. Испытаем обоих. Или никого!
Севз колебался всего мгновение.
— Правильно! Я и сам засомневался: не помогла ли она ему с этим кувшином?
— Чурмат! — позвала Гехра. — Найди и приведи Змею.
Одолевая наплыв горького безразличия, Промеат еще раз попробовал бороться.
— Если Севз ищет справедливости, он должен быть на скале третьим.
Севз ждал этого.
— Но я не атлант! — возразил он. — По матери я бореец, и атлантские духи не могут судить меня. Разве не так, вожди?
— Ты не атлант, и не бореец, а подлый выродок! — сказал Промеат и отвернулся.
Матери и вожди молча ждали. Большинство гостей спешило выбраться из зала. Когда схватываются боги, простым охотникам лучше быть подальше. Многие помнили, как под Джиером вызванные Громовержцем молнии валили своих и чужих…
Ор решил, что время пришло:
— Севз! Ты не забыл, что я когда-то спас тебя?
— Человек не может спасти бога, — поправил Громовержец, — но верно, ты помог мне. Говори, чего хочешь за это?
— Отпусти Приносящего свет.
— Не могу! — Севз развел руками. — Матери решили, что его испытают духи. Как я нарушу их волю?
Тогда Ор выдернул нож и прыгнул на Севза. Отяжелевший от еды и некты, тот вряд ли успел бы отразить удар. Но более молодой, длиннорукий Пстал, медленный, когда приходилось думать, дубиной действовал мгновенно. Мелькнув в воздухе, она настигла гия и ударила по голове. Ор упал у ног Севза. Тот остановил Пстала, вновь поднявшего дубину:
— Вот теперь я верну долг! Заберите его, — кивнул он борейцам, — а завтра после полудня отпустите.
Двое молодых воинов подхватили гия под руки и поволокли из зала. Им пришлось посторониться — навстречу, окруженная борейцами, шла жрица из Умизана.
— Зачем ты прислал за мной стаю воинов? — спросила она. — Хватило бы и одного вестника.
— Помолчи, женщина! — Севз говорил торжественно. — Матери и вожди подозревают, что ты помогла вот этому своему соплеменнику подделать жребий. А сегодня поссорила оолов с ибрами. Вы оба будете испытаны птицами на священной скале.
— Ах вот оно что! — вскрикнула жрица. — Губя Промеата, ты решил заодно отделаться от меня! А если я расскажу вождям…
Но вожди устали от обвинений и разоблачений, томились своим решением и хотели одного: поскорее добраться до стоянок вокруг Атлы. Никто не слушал, о чем кричала атлантка, всегда глядевшая на них с высокомерным презрением.
— Акеан! — позвал Севз.
Но благородный отпрыск титанов, верный сообщник Майи и расторопный прислужиик будущего властелина Востока не отозвался. Услышав, как Севз торгуется с Гехрой, он, пригибаясь за спинами, выбрался из зала, отвязал коня и давно уже скакал в густеющих сумерках к багровым от заката горам.
— Кто знает дорогу к Скале Коршунов?
— Я! — кинулся Ип. Душу его теплой волной обдало счастье — служить истинному Господину!
Погруженный в мысли Промеат открыл глаза — узнать, отчего стихли шаги. Майя, до этого яростно метавшаяся по тесному подземелью, замерла у стены. Лунный свет из узкого окошка упал на лицо жрицы, ее губы медленно раздвинулись в улыбке.
— Что это ты развеселилась? — Приносящий с любопытством глядел на Майю.
— Поняла! Теперь поняла, почему мы оказались тут вдвоем!
— Видно, боги решили пошутить.
— Ха, боги! — Майя тряхнула головой, отбрасывая спутанные волосы. — Богам нет дела до нашей возни. Просто Севз просил твоей головы, а Гехра взамен потребовала мою! Кругломордая бореянка научилась торговаться! Теперь Быку несдобровать!
— Я знал, что схватки не миновать, но не ждал от него такой обдуманной низости, — сказал знаток.
— Тут, конечно, я помогла. Обидно! — добавила жрица, помолчав. — Троих властных я кормила замыслами из рук, и ни один не стоил того! Все же я ошиблась в игре — выбрала не тот камень!
— Кого еще было выбирать? Не меня же!
— Только тебя! — ответила жрица серьезно.
— Я не играю в игры, замешанные на предательстве.
— Ты обвиняешь в предательстве меня? — Майя поджала губы. — Но что такое я? Ну, выдавала одним полководцам планы других. Кстати, это я подкинула тебе весть, что Тифон идет на Акор — надо было осадить Наследника. Ну, притворялась, лгала, распускала слухи. Но все это меркнет по сравнению с тем, что сделал ты. Если уж искать настоящего предателя, то страшнее тебя нет. Ты — честный, добрый, справедливый — отдал на растерзание врагам родину! И ты не только разрушил Срединную, но ухитрился убить ее душу! Я согласна, наши правители не стоили доброго слова. Но, уничтожив их, ты разрушил то, что мы растили двенадцать веков. Уже не для кого будет мастерам делать украшения, незачем знатокам искать тайны, певицам — выдумывать песни, художникам — расписывать храмы или отливать статуи. Дикие уплывут, пахари вернутся на поля, но их внуки сами станут дикарями…
