— Выходит, остаться в стороне от политических игрищ у нас все-таки не вышло. — Фраза получилась слишком уж поспешной: кажется, девушка вновь начала впадать в меланхолию. Ройвис наклонился и накрыл ладонью тонкие пальчики. Не слишком-то удобно проделывать такое, находясь в седле. Ничего, можно и потерпеть.
— У меня все равно не оставалось выбора, — пробормотала Вета. Рыцарь с облегчением увидел, что его жест заставил ее немного расслабиться.
Ответить было нечего. Разве что… Ройвис едва удержался от того, чтобы не бросить мрачный взгляд на ехавшую впереди Лиардис. То, что девчонка соврала, не вызывало никаких сомнений. Если бы вельсийские вельможи на самом деле узнали о том, кто живет в Веканисе под самым их носом, то информировать о таких новостях таэтисскую посланницу им бы и в голову не пришло. Не говоря уж о том, чтобы странным образом медлить, ожидая неведомо чего. Другое дело — зная истинное имя Веты, вовремя пустить его в ход, использовав замешательство девушки, не слишком-то сведущей в хитростях политических интриг.
Говорить ей об этом рыцарь не стал. Успеется. Какими бы ушлыми мерзавцами в итоге ни оказались таэтис, других союзников у Ройвиса и Веты нет. Орден Звездоцвета совершенно справедливо сочтет его дезертиром и изменником, а уж про отношение Архистратига Тагериса к собственной дочери и говорить не имеет смысла. После убийства Сейнариса он ее и вовсе возненавидит.
Дальше ехали, держась за руки, глядя в зыбкую зимнюю даль. Ледяной ветер набрасывался на юношу и девушку, стремился забраться под теплую одежду. Вокруг крутили бесконечный хоровод мелкие снежинки, серебрящейся паволокой закрывая будущие дни.
— Похоже, странствия по землям людей не пошли тебе на пользу, Кесиан. — Взгляд отца, тревожный и задумчивый, сверлил молодого аристократа. Какое-то время юноша пытался выдержать тяжелый взгляд, но надолго его не хватило. Лойсанис стоял в нескольких шагах от юноши. Поза асиоматика казалась расслабленной, рука в перчатке из тончайшего шелка свободно лежала на перилах открытой галереи, под которой раскинулась Таэсоннэ во всем ее великолепии. Древняя столица империи — застывший в извечном совершенстве ансамбль бесконечных дворцов и галерей из редчайшего мрамора цвета морской волны. Сейчас идеальная красота с острыми шпилями башен, обрамленных бесчисленными колоннадами, не слишком занимала Кесиана. За маской невозмутимости в отце чувствовался бешеный напор. Вот только совершенно непонятно, чем он вызвал его неудовольство?
— Я не понимаю…
— Не сомневаюсь, — сильные пальцы легли на подбородок юноши, резким жестом развернув его лицо так, чтобы отвертеться от взгляда пронзительных янтарных глаз не было ни малейшей возможности. — Твой рассказ полностью удовлетворил и мать, и свиту. — Губы Лойсаниса сложились в ядовитую насмешку, будто благожелательные похвалы, в которых Кесиан купался весь прошлый день, сами по себе были тяжким преступлением.
— Не сомневаюсь, — повторил таэтис, и не думая отпускать подбородок сына, — конечно же, в твоем рассказе не было ни слова лжи. Разумеется, ты действовал неидеально, однако — добился результатов, которые придутся по вкусу не только зависимым от меня военным чинам, но и Императору, который сейчас выслушивает такие же похвалы в адрес дочери. Лиардис, видимо, показала себя не хуже.
— Вот только будет лучше, если ты запомнишь раз и навсегда одну непреложную истину, Кесиан. Никогда не лги тем, кто читает тебя, как открытую книгу. Этим ты ставишь себя в очень неловкое положение. А в разговорах со мной — еще и не умалчивай того, о чем кричит твоя душа. Всю ночь я ждал тебя с откровенным разговором, но явиться ты не спешил. Полагал, что твои переживания — твое личное дело? Или не счел нужным делиться со мной тем, что тебя гнетет?
Под тяжелым взглядом Ройсаниса Кесиан окончательно смешался.
— Что-то ты привез из этой поездки такое, что отравленной иглой засело в твоей душе. Что именно?
— Все, чем мы занимались в Веканисе и Тиорте — сплошная ложь, — признался, наконец, юноша. В конце концов, за мысли еще никого не наказывали. По крайней мере, в империи. — И Лиардис, и я манипулировали человеческими страхами и надеждами. Те, кто нам верил, в итоге получали совсем не то, что сулили им наши обещания.
— Ты сожалеешь об убитом ровандисском наследнике? — Отец, наконец, разжал железную хватку. Кесиан вновь торопливо уставился на застывшие на фоне бледного неба шпили. Они действовали именно так, как их учили все это время — и молодежь, вернувшаяся с ценной добычей, заслужила свою толику наград от старших. Хотя и сам факт того, что двух людей, прибывших с ними, полагали чем-то вроде военных трофеев, не добавлял душевного равновесия.
— Едва ли, — Бездна проклятий, как сказал бы какой-нибудь житель восточных земель, ему и впрямь не было жаль поверившего ему мальчишку, до самого конца продолжавшего считать себя наследником Ровандис. — этот… гаденыш не из тех, кто вызывает симпатии. Но помимо него есть еще двое.
— Рыцарь Звездоцвета и единственная теперь наследница Ровандис? Они живы и, насколько я могу судить, ни в чем не испытывают нужды.
— И, тем не менее, их ломали об колено, приводя к удобному для Астаэлле состоянию. Я помогал Сейнарису организовывать покушение на Ветассию Эргерион — и могу лишь догадываться, какой ужас заглянул ей в глаза только ради того, чтобы Лиардис смогла втереться к ней в доверие. В тот момент, когда ее настигли преступники, девушка, по крайней мере в своем воображении, оказалась перед лицом смерти… Если не чего-то еще более страшного.
Кесиан нашел в себе силы развернуться и вновь поймать взгляд янтарных отцовских глаз.
— Отец, неужели это правильно?
— Нет, не правильно, — неожиданно легко согласился Ройсанис. В голосе асиоматика звучала нескрываемая горечь. — Но, боюсь, у тебя нет выбора, сын.
— Но почему? Неужели нельзя…
— Нельзя! — перебил его полководец резким, раздраженным голосом. — Ты еще не видел ни одной войны, юноша. Уверен, что хочешь посмотреть на то, в каких зверей превращаются наши восточные соседи, дорвавшись до возможности лить кровь?
— Неужели по тому, какими они могут быть, мы должны судить о…
— Ты меня совершенно не понял, Кесиан, — вновь не дал сыну договорить Ройсанис. — дело совсем не в том, что эти существа воинственны сверх меры. Мы потакаем их кровожадности совсем не из вредности характера. Просто мы боимся что однажды на месте вечно грызущихся меж собой осколков возникнет новая Роадана — и тогда, можешь не сомневаться, человечество вновь накинется на нас. Готов полюбоваться на творение рук взбесившихся от кровавой ярости людей не где-то далеко, а на землях империи?
