—Прими дар. Не мучай себя. Будет жаль, если такой умный и полный сил оборотень пропадет в горах.
В навязчивом шепоте Змея послышалось злорадство. Но вскоре его стало неслышно из-за стука сердца в ушах. Влад остановился и понял, что уже давно идет в гору.
На вершине склона, точно напечатанные на старом принтере, чернели скалы с перекошенными колпачками снега. Солнце поднималось над ними, будто спрашивая, мол, «Кто это там ползет?».
Волчок утомленный постоянными эволюциями туда-сюда, тяжко вздохнул и снова принял среднюю ипостась. Затем расстегнул ремни, снял жилетку с чешуйкой и воткнул ее в снег. Голос змея пропал. Резко наступившая тишина зазвенела в ушах. С облегчением оборотень завалился на спину. Натруженные лапы болезненно пульсировали и горели, желудок завязывался в бантик.
Зря отдал жареного кролика буброзубу, — ругал себя Влад. — Сейчас бы даже живой сошел.
Он скептично хмыкнул и посмотрел на свои руки. Уродливые неловкие тяпки, как у шимпанзе, только с когтями. Но при этом все равно по-человечески беспомощные. Такими не шеи кроликам сворачивать, а ромашки рвать. С чего он взял, что сможет добраться к Змею, если туда доходили единицы и не все из них возвращались.
«Мы идем домой?» — поднял голову внутренний испуганный лентяй.
Соблазнительная мысль натыкалась сама на себя. Путь к Змею и встреча с ним, несомненно, вызывали волнительный трепет. Но по-настоящему Влада напрягало то, что будет после. Он не знал, что ему делать со своей жизнью, где ее устраивать и с кем. В голове не вырисовывалось место, в которое хотелось бы возвращаться. Кроме дома в Яви. Он врал Севру, что не хотел домой. Он скучал по маме и брату, и даже по переездам. Если он вернется, изменится ли их жизнь? Не захочет ли мама якобы ради общей безопасности снова отвести сына к какой-нибудь бабке, которая усыпила бы его волчью сущность. Нет. Он пока не был готов вернуться, но его грела сама возможность это сделать.
Влад резко и возмущенно сел. Не чужой голос, так свой собственный начинает мозг клевать. Пока у него была четкая понятная цель, экзистенциальные муки можно и отложить.
Он напихал в бутылку снега, доложил к ней в карман булыжников, надел жилетку и стал подниматься на склон, оступаясь на шатких камнях прячущихся под снегом.
Постепенно от белого полотна начали отделяться черные куски точенных ветром скал. Они напоминали фигуры из музея современного искусства — красивые и бесформенные. Петляя между ними, оборотень, выбрался на другую сторону хребта. В широкой долине внизу сверкал верхушками хвойный лес. От него Влада отделял крутой обрыв, с которого легко будет спрыгнуть, но забраться по нему обратно уже не получится.
На трясущихся от холода и волнения задних лапах полуволчок топтался по краю обрыва, комкал в горячих мозолистых лапах снег и собирался с духом, то и дело оглядываясь назад. Наивный дурак внутри него надеялся, что кто-то окликнет и скажет, мол, есть другой способ избавиться от чешуйки, и не надо никуда идти. Заткнуть этого дурака уже было невозможно. Оставалось только обмануть.
Влад резко повернулся, шагнул к краю, сел на чешуйку и оттолкнулся. Секунда свободного падения с безумно-испуганным оскалом, и зубы клацнули одновременно с ударом пластины о каменную насыпь. Чешуйка подпрыгнула и быстро поехала вниз, скобля дном по почти голым камням, а потом по снегу. Прочертив ровную колею, она наехала на сосну и завернулась кверху вместе с оборотнем. А потом еще и упала на него.
Он лежал на спине и ошеломленно таращился на небо, не веря в то, что сделал. Задрав морду, он посмотрел вдоль свежей колеи. Снизу обрыв казался еще выше и неприступнее.
Все. Приехали, конечная. Назад дороги нет.
Влад нервно хмыкнул, потом тихо хохотнул, и вдруг рассмеялся в голос. Звериный смех походил на карикатурно злодейский, еще больше рассмешив оборотня. Он даже немного испугался за свой рассудок, ибо он сам себя завел в западню, из которой скорее всего не выберется, возможно замерзнет насмерть или утонет в болоте, и, вместо того чтобы паниковать как нормальный человек, испытал душевный подъем.
Напоследок он расхохотался так громко, что вспугнул бы птиц в ближайшем леске, если бы они там были.
"Что ж. Не был никогда нормальным — нечего и начинать", — подумал он, чуть успокоившись, запихнул чешуйку в карман жилетки и бешеной лисой рванул в лес.
***
Даже не считая чутья, Север все равно был весьма талантливым охотником: стрелял метко, в бою и верховой езде был ловок и по звездам ориентировался, к тому же грамоту знал получше многих, а еще мог шить и вязать и "резню" по дереву любил. Но имел он два качества, которые ходили парой и часто перечеркивали все прочие умения — совесть и упертость. Обе не граничили с глупостью, а купались в ней, как воробьи в луже. Одна вздыхала по несправедливо брошенной в беде сестре, вторая соглашалась невпопад, мол, да, на лошади мы еще не скоро оборотня догоним. Единорожиха послушно скакала, взрывая копытами борозду, оставленную Снежком, и тихо надеялась, что одно из двух все же переубедит охотника вернуться в деревню, где тепло и сыто, а главное безопасно.
След бизона вывел Севра в поле, тусклое под бледной желтью солнца. Само ярило медленно растворялось в морозной дымке. Вдалеке черной точкой мелькнула спина Снежка. Север выехал за ним почти сразу и думал, что скоро нагонит, но минотавр на своих двух оказался быстрее четвероногой лошади. Север оставил эту затею. Сам снежок нему не так уж нужен, хватит и проложенной дороги.
Рядом с тропой появился еще один узнаваемый след. Цепочка волчьих лап виляла между бугров и маленьких елок, перебиваясь рыхлыми провалами. На душе у Севра потеплело. Он хоть и не надеялся встретить Влада, но след был совсем свежий, может еще удастся догнать. Вместе-то идти намного легче.
***
Сильно хотелось пить и есть. Волчок уже час плелся по лесу. За всю дорогу ему не встретился даже маленький кустик с засохшими ягодами. Снег, которым он пытался заглушить голод, лишь усугублял жажду. Голова начинала кружиться. Владу чудилось, что он в лесу не один. Он надеялся что это просто леший бродит неподалеку. Влад больше не боялся его.
Татий объяснил, что леший — всего лишь неразумный дух, вольная сущность леса. Он может появиться сразу в нескольких местах и запоминать то что видит, а потом показать. Влад осмелился проверить последнее на себе. Он выдержал жуткий взгляд лешего и его глазами как собственными увидел лицо своей настоящей, родной матери. Видел как Снежок нес ее на руках в поселок, как ее с младенцем увозил на коне какой-то мужчина и как она с ним же она сидела у костра. Затем леший показал ему отца, но только издалека. Длинноухий черный волк брел по этому самому лесу, где сейчас стоял Влад, и вдруг оглянулся. На лешего, конечно, но Влад невольно затаил дыхание. Ему непреодолимо захотелось подать знак. Но дернувшись, он разрушил видение. Лешего уже не было поблизости, как и отца и этого самого леса.
И вот он сам здесь, смотрит на знакомые елки и кочки и неосознанно ищет черный силуэт волка.
Волчок побрел дальше, опустив голову и думая о том, что если бы все сложилось по-другому, у него был настоящий отец, который бы не боялся его, а был примером, мужским и волчьим.
Сугробы постепенно мельчали, но Влад заметил это только когда его передние лапы вдруг разъехались. Он попятился назад, изумленно вытаращившись на новое препятствие.
В сине-зеленом зеркале льда кроваво-красной ржавчиной отражались вывернутые немыслимыми загогулинами стволы сосен. Деревья разворотило так, что сложно было даже сказать наверняка, где у некоторых закорюк начало, а где конец. Короткие ветки, похожие на шипы, добавляли силуэтам схожесть со скорпионами, сороконожками и инопланетными гадами из фильмов ужасов. Их было много. Остальные скрывались в низком густом тумане, обволакивающем исключительно изуродованные деревья. Те словно спасаясь от плотной дымки, тянули искореженные ветви к здоровым высоким соснам, которые стояли на суше и равнодушно стремились вверх.
