— Это надо потом Владу вернуть.
Чтобы русалка не смогла всучить телефон обратно ему, Север взял в обе руки покрывало и седлом. Врана преградила ему дорогу.
— Ты все-таки хочешь ехать за своей подругой. Да?
— Не «все-таки хочу», а поеду. Марийка жива и она там, куда улетают пересмешники. Влад в той же стороне. Я знаю, что мне никто и не верит, но и не надо. Только не мешайте.
— Если она там, то Снежок сам ему передаст и Влад ее заберет, — возразила русалка. — Кроме него Мерзлое болото никто не пройдет. Только лошадь угробишь, и время потеряешь.
— Конечно, я же занят с утра до ночи, присесть некогда.
— Я не про это, — устало выдохнула Врана. — У тебя есть более срочное дело.
— Нет, нету, — он попытался пройти, но Врана остановила его, положив руку на седло.
— Гарью нужно срочно вести в Поштору.
— Что, она и здесь уже всех достала? Ну, потерпите денек, я за Марийкой быстро...
— Сев, она беременна, — слишком мрачным тоном для подобной новости сообщила русалка.
— А, — не удивился парень. — Ну. Так бывает, когда выходишь замуж. Заводятся дети, и это еще в лучшем случае.
— Да. Только обычно ребенок не убивает свою мать.
Север внимательно скривился.
— Это случается, когда девушка с даром… беременеет от кого-то тоже с даром и очень сильным. Чрезвычайно опасным, я бы сказала.
— Девушка с даром? Мы щас про Гарьку говорим?
— Да, женщины отторгают навью наследственность. Ее перенимают мужчины, и обычно получается способность, но иногда как…вон Паукан с Хафеном — Ни человек, ни вампир.
— Ну и? Гарька-то тут причем?
— Так я и объясняю! — вспыхнула Врана, но продолжила уже тише. — Я тебе кое-что… не все рассказала.
— Точнее вообще ничего.
— В общем, твоего отца ведь звали Герт?
— А. Ну да. Я слышал эту историю, — он снова попытался пройти, но русалка вцепилась в седло и оттеснила его назад.
— Нет, не слышал. Ты же знаешь, что русалки не могут рожать, но могут передать часть себя через мужчину другой женщине…. Ну и… вот.
— Что — вот? — похлопал глазами охотник.
— Подробности что ли нужны или как?! Птички, пчелки, вот!
Север поднял брови и глупо улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что ты и мой батя…?
Русалка покивала, мол, да вот, такая дичь в жизни случается.
Нелепая ухмылка сползла с лица охотника. Он бросил седло на мешки и уставился на Врану со смесью шока и неприязни.
Второе больше относилось к отцу. Можно было еще простить, что он постоянно пропадал, таскаясь с беременной княжной. Это понятно — он спасал целых две жизни. Но измена с русалкой перечеркивала всю его благородность жирными брызгами грязи. Он предал маму, ее любовь. А потом еще имел наглость стыдить и строить сына. Зато обожал свою дочь — злобного кукушонка стремящегося избавиться от старшего брата.
Север почувствовал себя так, будто окунули в выгребную яму. Жалость к себе сплелась с гневом в тугую веревку, затянувшуюся на горле, чтобы не захлебнуться в дерьме. Захотелось помыть руки, нет снова пойти в баню или утопиться в проруби. Но на это не было времени. Он прикрыл глаза и выдохнул. Подавленная ярость вырвалась в виде неожиданного смешка.
— Это что, она себе хвост отрастит и жабры?
— Только после смерти, — торопливо заверила русалка и осеклась. Молодец, утешила, — В смысле. Если бы Герт был…
— Не произноси его имя.
— Если бы твой отец был обычным человеком без дара, то да. А так, неизвестно, что в итоге получилось. Но лучше не рисковать.
— А вы что, не можете ничего сделать? Ты же меня как-то вытащила с того света. У вас там, чьорт побьери, целый больничный дворец.
— Для тех, у кого нет выбора. Гарья пока еще может ехать. Но через месяц или сколько она продержится, ребенок ее убьет и, естественно, тоже умрет. А вампиры могут помочь. У них и условия нормальные и настоящие врачи. И Явь под рукой.
— Через месяц? Так у меня куча времени. Вот приеду с Марийкой, и отвезу.
Север подобрал седло с покрывалом и отпихнул Врану плечом.
— Нельзя медлить. Ей плохо, понимаешь? И страшно. Ребенок непредсказуем, он слишком силен для нее. И опасен для других. Видел, что вчера было?
— Так и скажи, что боишься за деревню. Ничего, у вас тут домов много, — без юмора хмыкнул Север. — Я постараюсь быстро вернуться, не успеет она все спалить. В конце-то концов, у вас тут столько народу. Хоть один-то дурачок согласится ее отвезти.
— Ты оставишь родную сестру на чужого человека?
— Да, жаль бедолагу. Пострадает ни за что, — он задумчиво постоял у открытой дверцы. — Тогда сама вези. Она, выходит, твоя дочь, и я видел., что вы уже нашли общий язык. Весело проведете время в дороге.
— Сев. Я понимаю, ты расстроен, — Врана шагнула к охотнику, но он закрыл загородку, якобы от лошади. Единорожиха сунулась мордой к ее ласковым рукам, словно говоря "Я не хочу в горы, съешь его".
— Расстроен? — усмехнулся он. — Нет, расстроен я был вчера вечером. А сейчас я вне себя от радости.
— Хочешь злиться, злись на меня. Можешь даже не разговаривать со мной. Но Гаря не причем.
— Верно. Она ни при чем. И я ни при чем, — согласился Север, затягивая подпругу. — Мы никогда не были родственниками. И, кстати, она для меня сделала бы то же самое — ничего.
— Неправда.
— Спроси у нее на досуге. А от меня отстань, — сказал Север, не глядя на русалку. — Только подай перед уходом узду?
Врана отошла от стойла. Ее шаги сердито простучали по полу, а затем удаляясь заскрипели по снежной тропинке.
Глава 60 Мерзлое Болото
Звезды сияли жемчугом на черном бархате неба. Тишина спала на мягких сугробах, нетронутых ни птицей ни зверем. Только тихий ласковый шепот прокрался по полю и заглянул под снежное одеяло.
—Хороший волчок. Мудрый волчок. Ты станешь достойным хозяином. Принесешь всем мир и покой. Желающий добра не сможет никому навредить.
Влад страдальчески взвыл. Занудный вкрадчивый говор после долгого «радиомолчания» будил с утра лучше самого писклявого будильника.
В норе, вырытой по заветам мамы Умки, было космически темно. Вчера вечером снег еще пропускал хоть немного света, а сейчас убежище превратилось в подобие могилы. Даже так: мрачную, гробницу злого шарманщика, заполучившего к себе в плен лопоухого слушателя. Влад решил, что лучше замерзнет снаружи, чем сойдет с ума внутри. Хотя вылезать на мороз не хотелось. Чешуйка послужила лежаком, отлично сохраняющим тепло, и волчок уместился на ней как гусь на блюде. От этого сравнения к голосу змея присоединился надрывный вой желудка.
Ночью, похоже, был снегопад и выход немного засыпало оставив лишь щелку для воздуха. Влад словил легкую панику пока рыл путь на свободу. Не хватало умереть на полпути к цели, еще и в поле — как лох, а не в горах, как порядочные любители зимнего спорта.
Вытолкнув вперед чешуйку, оборотень использовал ее как противовес и выполз из ямы. Здесь, снаружи по сравнению с полной тьмой было светло, хотя ночь еще не прошла. Лес и горы черным трафаретом выделялись на фоне едва посиневшего горизонта. Мороз вцепился в оголенные, не до конца зажившие раны волчка. Бинты Влад потерял еще где-то в тоннелях, пока много раз перевоплощался.
Оборотень выпустил чешуйку из зубов. Та, хоть и весила как приличная энциклопедия, не промяла собой снег, а вдруг поехала по серебристой глади с легкостью пакета на дороге.
— «Ыхы», — с этим звуком в голове Влада родилась гениальная идея.
Он по-человечьи выпрямился и сел на Змеев Дар, как на байдарку, а грести руками.
«Байдарка» тронулась, скатилась с сугроба и просела в снег, точно чугунная ванна.
— Чертова колобашка! — негодуя от навьих законов физики, оборотень выбрался из сугроба и потащил Змеев дар по старинке, в кармане жилетки.
Из-за пустого второго кармана чешуйку перекашивало, она постоянно цеплялась низом за снег и сбивала равновесие. Под односторонним весом ремни жилетки врезались в шерсть и натирали шею и подмышки. Волчок старался как можно шустрее переставлять все лапы. Но все равно проваливался в снег по самую морду.
