Мела провел ладонью по мокрому лицу. С недоброй улыбкой Хозяин уставился на него.
— А теперь отвечай мне, Мела, сын Арванда, столь гордый и упорный, почему ты расстался с Аэйтом, сыном Арванда? Как ты посмел бросить его, льстивого на язык и верного сердцем?
— Он меня предал, — хмуро сказал Мела и опустил ресницы.
Сердитым движением Хозяин тряхнул головой, и искры посыпались во все стороны.
— Ты дурак, Мела, а гордость сделала тебя слепым. Аэйт не мог предать тебя.
— Он бросил меня на берегу умирать.
— Зачем?
— Я стал обузой для него, Хозяин.
— Глупости! Почему же он не бросил тебя раньше?
— Когда мы вышли в путь, он был моей тенью, — сказал Мела. — Это ты вбил ему в голову, будто он великий чародей.
Хозяин заметно разозлился.
— Я только сказал ему правду, — рявкнул он. — Это не могло изменить его душу.
— Он оставил меня умирать, — повторил Мела.
— Оставил! — заревел Хозяин так оглушительно, что медный котел тревожно загудел. — Оставил! Да, оставил, потому что его новый путь был смертелен для тебя! Благодари кого хочешь, хоть Хорса, хоть Ран, хоть самого кровавого Арея, что у него хватило ума понять это! Мальчик отдал тебе самое дорогое из того, что имел: свой последний хлеб и свое единственное оружие и ушел в чужие миры.
— Я не стану слушать тебя! — закричал Мела, теряя самообладание. — Ты лжешь!
— Я уже раз говорил тебе, старший сын Арванда, что боги не лгут! — загремел Хозяин.
И прежде чем Мела успел отпрянуть, взметнулась чудовищная лапа и наотмашь ударила его по лицу. Огонь взлетел выше Золотого Лося. Исполинская фигура Хозяина скрылась в столбе ревущего пламени.
Секунду спустя огонь погас.
Свет, окутавший Асантао, померк одновременно с исчезновением Хозяина. Беспорядочно запрыгали бубенцы по плечам колдуньи, когда она бросилась к Меле. Она так испугалась за него, что не сразу заметила своей победы над Подземным Огнем.
На земле у ее ног остался лежать один только Мела — неподвижный, с опаленными волосами, раной на подбородке и красным пятном ожога на щеке.
Меч Гатала бесследно исчез.
Мела открыл глаза, и вокруг была тьма. Сперва он решил, что ослеп, и испугался. Но мгновение спустя различил рядом тень. Он протянул руку и коснулся чьего-то теплого плеча.
— Кто здесь? — спросил он сипло.
— Я, — отозвался тихий голос.
— Госпожа Фейнне?
Она не ответила, и он услышал, что она плачет. Мела на ощупь нашел ее щеку и вытер ее слезы.
— Почему так темно? — спросил он. — У меня что-то с глазами?
— Безлунная ночь, — был ответ. — Я принесу лампу.
Прошуршало платье, и Фейнне исчезла.
Мела с трудом сел. Болело все тело. Он потрогал ожог и простонал сквозь зубы.
Совсем близко звякнуло оружие. Напрягая голос, Мела крикнул в темноту:
— Кто здесь?
— Я, Эоган.
— Покажись, — велел Мела и закашлялся.
Кузнец вышел к нему. Мела вытянул руку и неожиданно почувствовал, как грубые пальцы кузнеца стискивают ее, а потом подносят к губам.
Мела покраснел и выдернул руку.
— Ты что, с ума сошел?
Эоган молча сел рядом с ним на землю. Вдали мелькнул огонек. Кузнец пошевелился, и Мела сказал:
— Это Фейнне с лампой.
Огонек то показывался между домами, то исчезал. Они смотрели, как он приближается. Фейнне шла очень медленно, осторожно — боялась споткнуться и разбить лампу. Наверное, взяла у Асантао, подумал Мела. Или у Эсфанд.
Внезапно Эоган насторожился. Прошло несколько секунд, и он вскочил, держа меч наготове.
Мела даже головы не повернул. Он не отрываясь смотрел на огонек.
Из темноты донеслось хриплое дыхание, потом сдавленный голос: «Отпусти…» — и к ногам Мелы швырнули Фарзоя.
Мела медленно перевел на него взгляд. Дрожа от унижения и ярости, старый вождь поднимался с земли. У него прыгали губы, трясся подбородок.
— Скажи своему холую, Мела, пусть уберет руки, — проговорил Фарзой. — Я безоружен.
— Что тебе нужно, Фарзой? — устало спросил Мела.
Угрюмый ответ удивил его.
— Я хочу знать, что ты сделаешь со мной, вот что мне нужно.
— Я ничего не собираюсь с тобой делать.
— Но я пытался убить тебя. Я не верю в твое великодушие. Скажи, что ты задумал.
Мела тяжело вздохнул.
— Расскажи, как погиб мой отец.
— Вот ты о чем… — отозвался старик, на этот раз с пониманием. — Да, ты прав, тебе стоит узнать об этом. Это было очень давно. Мы двое шли к соляному озеру. Я послал Арванда вперед, и он первым вышел на их отряд. Их было очень много. Отцы, братья тех, кого ты сегодня привел на родную землю, Мела. Выслушай меня и навсегда запомни, как они убивали твоего отца. Они набросились на него с дикими криками, как голодный на кусок мяса. Они клевали его своими мечами, точно стая хищных птиц. Кровь текла из десятка ран, заливала его глаза, которые так похожи на твои глаза, Мела. И когда он упал, один из них стал бить его сапогами…
— А где был ты, Фарзой? — спросил Мела.
Фарзой оскалился.
— Я прятался в кустах, пока они не ушли, бросив изуродованное тело. Сунься я тогда в драку, меня постигла бы та же участь. Их было бы слишком много и для пятерых, а нас было всего двое. Я вышел из своего укрытия только после того, как опасность миновала. Твой отец был еще жив, и он успел простить меня.
— Ты предал его, а потом стал вымогать прощения, — сказал Мела спокойно.
— Будь ты на месте Арванда, ты бы меня проклял, — так же спокойно отозвался Фарзой.
— Нет, — сказал Мела. — Я бы тоже простил тебя.
— Почему?
— Потому что на самом деле это не имеет значения.
— А что имеет значение? Скажи мне, Мела!
— Ты сам, — в упор произнес Мела. — Только ты сам.
Фарзой помолчал, а потом заговорил совсем другим тоном:
— Я пришел проститься с тобой. Я ухожу.
— Помоги мне встать, — сказал Мела, и старик, нагнувшись, подхватил его. Мела улыбнулся. — Прощай, Фарзой, — сказал он. — Ты учил меня держать меч и лук. Я никогда не забуду, что стоял по правую руку от тебя. Не будь слишком жесток к себе. Не карай себя так, как хотел покарать меня. Элизабет велика.
Фарзой долго смотрел на него.
— Прощай, — вымолвил он наконец, резко повернулся и исчез в темноте.
Огонек неожиданно вынырнул из-за кустов в двух шагах от Мелы, и неверный свет запрыгал по деревенской площади, по колодцу, по обнаженному мечу Эогана. Мела повернулся на свет и встретился глазами с женщиной.
— Фейнне, — сказал Мела, вытирая кровь с подбородка.
Она улыбнулась ему. Впервые за всю его жизнь. А потом бросилась к нему навстречу, споткнулась и все-таки выронила лампу. Огонек погас, и звон разбитых черепков стих.
