Но освободить Чезаре будет сложно. Дверь в его камеру постоянно охраняли два отряда швейцарцев, нанятых Папой Юлием, надежные и неподкупные. Простого способа вытащить Чезаре не было.
Микелетто на глаз прикинул высоту центральной башни. Выходила невероятная высота – около ста сорока футов. Не сработает.
Микелетто задумался. Он был довольно практичным человеком, но специализировался на убийствах, а не на решении проблем всевозможными способами. Мысли его вернулись к главному инструменту его ремесла: веревке.
– Подъедем поближе, – сказал он отряду. Все они были одеты, как охотники, чтобы не вызвать лишних подозрений. В отряде было десять человек. И у каждого была длинная веревка.
– Нельзя подъезжать слишком близко, – возразил лейтенант. – Охранники на бастионах нас заметят.
– И что они увидят? Охотников, возвращающихся в Медину. Не волнуйся, Джакомо.
Это замечание натолкнуло Микелетто на мысль.
– Мы поедем до города, – решил он.
Путь занял полчаса. По дороге Микелетто молчал больше обычного, брови его были сильно нахмурены. Но когда они подъехали к стенам города, лицо его прояснилось.
– Придержите коней, – сказал он.
Когда все остановились, Микелетто оглянулся на отряд. Среди них был Лука, молодой парень лет восемнадцати, ещё совсем безбородый. Кончик носа у него был вздернут. Лицо его было невинным, словно у ангела, но парень был профессиональным убийцей.
– Возьмите веревки и измерьте их.
Отряд подчинился. Каждая веревка была двенадцать футов длиной. Когда их связали, вышло сто двадцать футов. С веревкой Микелетто – сто тридцать футов. Чезаре придется прыгать, но десять футов для него не были огромной высотой.
Следующая проблема: как передать веревку Чезаре. Для этого придется связаться с сержантом замковой стражи, Хуаном. Это должно было быть легко. Они знали Хуана и были в нём уверены. Связаться сержантом – работа для Луки. Безобидный на вид парень не привлечет внимания. Остальные, хоть и были одеты как охотники, выглядели именно теми, кем и были – отпетыми головорезами. Как и сам Микелетто… Хуану нужно будет заплатить, но у Микелетто всегда были с собой 250 дукатов. Десятой части должно будет хватить. За всю работу.
Хуан сможет пройти к камере Чезаре и передать веревку. Швейцарцы его не заподозрят. В качестве прикрытия, Микелетто мог даже подделать письма с печатями о том, что им приказано перевезти Чезаре.
Но замок был огромен. Когда Чезаре будет у подножия центральной башни, ему всё равно придется пересечь внутренний двор и выйти через главные ворота.
Одно хорошо – сейчас в замке Ла Мота содержался всего один заключенный. Первоначально он строился, чтобы отбивать атаки мавров, но эта угроза исчезла. Если не считать охраны Чезаре, замок не выполнял больше никаких функций, и от Хуана Микелетто знал, что служба здесь считается довольно «непыльной».
Если у Хуана получится… Нужно будет сменить Чезаре одежду… Если Хуан передаст сменную одежду и выведет Чезаре за пределы крепости…
Это могло сработать. Другого варианта у Микелетто не было, если не считать варианта пробиться и попытаться вытащить Чезаре силой.
– Лука, – наконец произнес Микелетто. – У меня есть для тебя работёнка.
Хуан потребовал пятьдесят дукатов за всю работу, Микелетто сумел сбить до сорока, но времени на то, чтобы тратить его на споры, не было. Лука ездил к Хуану и обратно три раза, чтобы передать условия соглашения, и, наконец, доложил:
– Договорились. Он передаст веревку и мундир гвардейца Чезаре вместе с человеком, который приносит ему ужин в шесть часов вечера. Сам Хуан будет стоять на страже у боковых ворот с полуночи до шести утра. Оттуда пять минут до города…
Левая нога у Чезаре Борджиа немного болела из-за Новой болезни. Это была тупая боль, из-за которой Чезаре немного хромал. В два часа утра он переоделся и привязал один конец веревки к центральному пруту окошка на двери его камеры, а саму веревку скинул вниз, в темноту ночи. Когда он закончил, то закинул правую ногу на подоконник и руками подтянул левую, а потом крепко схватился за веревку. Потный, не смотря на ночную прохладу, он спустился по веревке, пока щиколотками не ощутил, что она кончилась. Последние десять футов ему пришлось пролететь вниз. При приземлении левую ногу пронзила боль, но Чезаре просто потряс ей и захромал по безлюдному внутреннему двору к наружному, где сидели стражники. Но они либо спали, либо были подкуплены, чтобы не обращать на него внимания или посчитать его одним из них.
У ворот он остановился в нерешительности, сердце его дрогнуло, но тут подошел Хуан.
– Все в порядке, я отведу его в караулку.
Что происходит? Он так близко к выходу и так далеко!
– Не волнуйтесь, – едва слышно произнес Хуан.
В караульном помещении спали двое охранников. Хуан пинком разбудил одного из них.
– Вставай, Доминго. У этого человека приказ отправиться в город. Они забыли купить солому для конюшен, а теперь она им понадобилась, чтобы накормить лошадей перед утренним патрулем. Отведи его к воротам, и скажи охранникам, чтобы пропустили.
– Да, сир!
Чезаре вышел через боковые ворота, которые захлопнулись за его спиной, и похромал, освещенный лунным светом, в город, вдыхая свежий ночной воздух. Как же было прекрасно спустя столько времени снова чувствовать вокруг ночь и свежий воздух. Его держали в этой дыре с 1504 года, но теперь он был на свободе. Чезаре было всего тридцать лет, и он собирался вернуть то, что у него отняли. Но больше всего он желал отомстить своим врагам, особенно Братству ассасинов. Чистка, которую он проведет в Форли, заставит Катерину Сфорца поседеть в одно мгновение.
Подойдя к месту встречи, он услышал и учуял лошадей. Господи, благослови Микелетто.
Потом Чезаре увидел их. Они все стояли в тени церковной стены. Рядом стоял прекрасный вороной жеребец для Чезаре. Микелетто спешился и помог хозяину взобраться в седло.
– С возвращением, Ваша Светлость, – сказал он. – Нам нужно спешить. Этот ублюдок, ассасин, Эцио Аудиторе, спешит по нашим следам.
Чезаре промолчал. Он думал о медленной-медленной смерти, которой предаст ассасина.
– Но я контролировал ситуацию еще с Валенсии, – продолжил Микелетто.
– Хорошо.
И они поехали в ночь, направляясь на юго-восток.
– Он сбежал?
Последние несколько миль до Ла Мота Эцио гнал, не жалея ни себя, ни товарищей, ни лошадей; его не оставляло предчувствие.
– Как?
– Все было тщательно спланировано, сеньор, – ответил несчастный сержант, толстый мужчина шестидесяти лет с очень красным носом. – Мы начали официальное расследование.
