Пообещав еще вернуться, Серый вышел наружу и передал Синсере последние слова богини. По мордочке белой хорнии сперва промелькнуло облегчение, но оно быстро сменилось печалью. Ушки королевы легли вразлет, она смущенно отвернулась и протяжно фыркнула. В отличие от коротких пофыркиваний смеха, в реакции Синсеры явно чувствовалось недовольство.
— В такие моменты я особо чувствую свое несовершенство, — призналась она. — Я ничего не могу сделать, значит, мне не надо решать, и я почувствовала облегчение. И мне за это стыдно.
— Другим бы и стыдно не стало, так что ты не так уж и безнадежна, — приободрил Серый свою спутницу.— Неужели, мы ничего не сможем сделать?
— Ничего. Нам не пройти сквозь Врата пока там демоны.
— А как же контрабандисты, они же проникают во Врата?
— Они шныряют лишь по границе. Много демонов, пробиваясь сквозь печать, гибнет, и контрабандисты собирают оставшийся от них тарбис. А чтобы попасть на другую бусину, надо добраться до самого стержня.
— Эмм… какого стержня? — удивился Серый.
— Стержня, по которому скользят бусины, — пояснила Синсера, поглядев на него, как на идиота, не знавшего очевидных вещей.
Пока он стоял с открытым ртом, королева засобиралась на полуденный совет и сказав: «До вечера, Сегри!» — ускакала. Кто бы мог подумать, что название «бусины» — это в прямом смысле? Значит, Эвлон и прочие планеты — на самом деле шарики с отверстием посередине? И они нанизаны на «стержень»? Очевидно, эта была одна из тех истин, что усваивалась экусами в жеребячьем возрасте, а потом почти не упоминалась в обычном разговоре.
Впрочем, в Эвлоне и так хватало странностей, и планета — бусина просто была одной из них. Решив не терять больше времени на пустые раздумья, Сергей вернулся к пленнице.
— Я поговорил с королевой, — сообщил он. — Пока проклятие не снято, мы не сможем попасть на другую бусину и отыскать вторую половинку ключа.
— Жаль, — качнула головой Люсея. — Впрочем, я особо и не рассчитывала, что все окажется так просто.
Она улыбалась и казалась ни капельки не расстроенной.
— Вас это не огорчает? — удивился Сергей.
— Для меня это не так уж и страшно. Скоро меня кто-нибудь хватится и придет на помощь.
— Эмм… Александр? — предположил Серый, вспомнив давнюю оговорку богини.
— Да, надеюсь, — смутилась Люсея. — Он — настоящий друг, а кто-то другой обязательно всем растреплет о моем конфузе.
— Так уже много сезонов прошло, что-то спасатели не торопятся.
— Для нас время течет иначе, — хмыкнула она. — В моем родном мире прошло всего-то около месяца. Впрочем, у меня есть в запасе и другой выход. На самый-самый крайний случай…
— Какой? — заинтересовался Серый.
— Эмм… я могу уничтожить это тело. В результате я просто вернусь в свое родное, лежащее сейчас у меня дома в спальне.
— Это, наверное, не слишком приятно? — поежился Сергей.
— Да, это очень неприятно, — согласилась богиня. — Кроме того, в результате будет уничтожен весь этот мир, а я вложила в него слишком много души, чтобы так просто потерять. Эвлон стал частью меня, и без него я останусь калекой. Это как отрезать руку — жить можно, но не слишком хорошо.
— Значит, вот почему Робур и Митис заключили Вас в клетку вместо того, чтобы убить! — осенило Серого.
— Да, они желали властвовать над миром, а не уничтожить его.
— Понятно. А я надеялся, что Вы сможете вернуть меня домой… — поделился он своим затаенным желанием.
— Ты правда хочешь вернуться? — сморщила носик крылатая эква.
Серый задумался. С одной стороны тут у него появились настоящие друзья, с которыми было бы жалко расставаться, он чувствовал себя нужным и полезным, но с другой стороны, Сергею до конца жизни пришлось бы довольствоваться ролью домашнего питомца. А дома в далеком провинциальном городке у него остались мама с папой и любимая младшая сестренка, которой он так и не успел подарить модный сотовый телефон. Дома он был человеком, а не говорящим кари. Дома, в конце концов, были телевизор с микроволновкой, шашлык, колбаса с сосисками и прочие блага цивилизации, от которых он уже успел отвыкнуть.
— Да, правда, — сказал он, наконец.
— Тебя там ждет любимая девушка, наверное? — предположила Люсея, продолжая хмуриться.
— Нет, не девушка. У меня, на самом деле, никогда не было любимой девушки, — признался он.
— Значит, ты еще никого не встретил? — продолжила расспросы пленница.
— Нет, не встретил, — смущенно пробормотал ее собеседник. — Если и встретил, то только во сне.
— Во сне? А как она выглядела? — жадно спросила синяя хорния.
— Вы разбираетесь во внешности людей? — удивленно поинтересовался Серый.
— Конечно, люди созданы по нашему подобию. Дома-то я вовсе не синяя лошадка, — хмыкнула Люсея. — Это экусы — мой собственный проект.
Запинаясь от смущения, он описал богине зеленоглазую брюнетку из своего необычного сна. Ее внешность так прочно врезалась в память, что увидеть свою лихую наездницу он мог просто зажмурившись. По мере рассказа глаза Люсеи раскрывались все больше, а ушки уже давно замерли торчком, ловя каждое слово.
— Если ты ее встретишь, то сразу узнаешь? — спросила она.
— Да, сразу узнаю, — согласился Сергей.
— Узнаешь и полюбишь?
— Да.
— Как мило! — обрадовалась пленница. — Как романтично! Мне еще никто так не признавался…
Она оборвала себя на полуслове и быстро заговорила на другую тему:
— В Эвлоне никогда не было людей. Думаю, их и сейчас нет. Ты — исключение. Значит на Земле у тебя и правда больше шансов встретить свою любимую.
— Так может быть, где-нибудь в Эвлоне есть дверь, ведущая домой? — с надеждой спросил серый.
— Нет, Сергей, двери из Эвлона нет, — покачала головой Люсея. — Ты попал сюда по моей вине, но отправить тебя обратно я не смогу, пока не освобожусь.
— По Вашей?! — воскликнул он, вскочив от удивления.
— Да. Каждый раз, когда заклинание переносило меня в другую клетку, на свежем сене я находила остатки магической силы. Я долго их собирала, чтобы послать сообщение своему другу, но заклинание исказилось. Я просто поторопилась, поэтому не смогла дотянуться до мира Создателей, следовало бы собрать еще немного.
— А почему именно я?
— Возможно, ты — чей-то аватар? Ты в семье, случайно, не приемный ребенок?
— Родной! У мамы даже бирочка из роддома сохранилась, — ответил Сергей, слегка обиженный подобным предположением.
— Может, у тебя были провалы в памяти и ты не помнишь своих ранних лет жизни?
— Ну, о садике у меня смутные воспоминания, а вот школу уже помню отчетливо.
