Питер слегка пригнулся, только не от боли, а чтобы нанести свой удар — парализующий. Молния его эрга пронеслась мимо моего лица, окатила щеку прохладой, но не достала.
Я ответил Питеру гравитационным эргом.
Соло оттащило на пару метров, и он снова двинулся в атаку.
Мы не говорили друг другу ни слова, а дрались молча, будто так и надо. Просто всё, что хотели, мы друг другу уже давно сказали. Теперь вместо слов в ход шли кулаки и кодо.
Софи неплохо подлечила Питера, потому что он был полон сил, это чувствовалось сразу. Родовой мощи патриция в нём хватало. Я только успевал отбивать его атаки.
Не знаю, чем бы всё завершилось, если б нашу возню у стены не заметили.
К нам подскочила Ли Сильвер.
— Какого чёрта вы творите, идиоты?! — рявкнула она. — Там харпаги!!
Я отвлёкся всего лишь на мгновение, но этого паршивого мгновения хватило, чтобы Питер выдернул шкатулку из моей руки. Правда, далеко он не смог убежать. Я догнал засранца и навалился ему на спину, сшибая с ног.
Питер выронил шкатулку. Та скользнула по земле и ударилась в стену.
Запорный механизм хрустнул.
Вашу ж мать!..
Поверхность оболочки начала мутировать прямо у меня на глазах. Я кинулся к шкатулке на четвереньках. На ходу сунул руку под воротник и сдёрнул перстень с цепочки. Доля секунды — и Печать с вороном уже сидела на моём указательном пальце.
Упав на живот, я вытянул руки и обхватил шкатулку ладонями.
Ничего не поменялось — оболочка продолжала мутировать.
Я сжал её ещё сильнее, так сильно, что по рукам прокатилась боль, внутренности оплавил жар, а уши сдавил чужеродный шёпот:
— Здравствуй, мистер Смит из Бриттона. Мистер Смит.
Шкатулка снова хрустнула, задребезжала.
И с тихим щелчком открылась…
Глава 5.4
Я подтянул шкатулку к себе и уставился внутрь.
Казалось, от бешеного напряжения у меня заболели глаза, готовые вывалиться наружу…
Печати не было. Не было.
Вместо неё в шкатулке лежал тонкий браслет от кандалов из дериллия с парой звеньев разорванной цепи. И больше ничего.
— Какого хрена? — сквозь зубы процедил я. — Какого, мать его, хрена?..
Меня захлестнула злость, и такого приступа бешенства я не испытывал никогда.
Я схватил браслет и от ярости смял в кулаке. Хорошо, что не сплавил металл до конца — на браслете мелькнула гравировка: «Нас лишь двое».
В голове тут же пронеслись короткие и разрозненные воспоминания.
«Нас лишь двое».
Эти слова должны быть на двух браслетах от одних оков. Точно! Дарственные надписи мы сделали сами — я и сестра — когда-то очень давно. Но какого чёрта я засунул в шкатулку один из браслетов и отдал на хранение? Где сама Печать?..
И тут меня осенило.
«Нас лишь двое».
Ведь этот намёк поймёт только тот, кто знает, что это за браслет, а он принадлежал Ребекке. Значит, Печать со скорпионом у неё. Сестра спрятала перстень ещё тогда, двести лет назад, и лишь она знает, где Печать сейчас. Знает, только напрямую сказать мне не может.
Я замер над шкатулкой, всё ещё лёжа на земле и забыв обо всём на свете.
О том, что где-то позади маячит Питер Соло, что на меня смотрит Ли Сильвер, что с холмов на западную стену мчатся харпаги. Ярость от того, что Печать ускользнула из моих рук, всё ещё росла, и ей требовался выход. Срочно. Прямо сейчас.
За моей спиной засмеялся Питер.
— Не думал, что ты любишь надевать кандалы. Даже в шкатулке их носишь. Может, подарить тебе целые и на обе руки?
Его сраных слов мне хватило, чтобы испепеляющая ярость вырвалась наружу.
Я сунул браслет в карман брюк и вскочил в одно движение. Во второе — выхватил меч из-за спины. В третье — резанул Питера по груди с разворота. Четвёртым и завершающим рывком руки вонзил в живот Соло клинок сразу на половину и провернул, раздирая внутренности противника.
— Боже! — вскрикнула Сильвер.
А вот Питер не произнёс ни слова.
Он вообще ничего не успел предпринять. Стоял, опустив руки и глядя мне в глаза. В них замерло недоумение. Он не ожидал, что всё случится настолько молниеносно и безжалостно.
Через секунду он приоткрыл рот и с сипом втянул воздух. Выдохнуть уже не смог.
Тихо кашлянул, скривил губы. Дёрнулся в конвульсии несколько раз, а потом соскользнул с клинка и завалился мне под ноги.
Надеюсь, на этот раз патриций Соло сдох окончательно.
Сильвер кинулась к нему и что-то закричала, но я не расслышал её слов.
Стены Ронстада вздрогнули от грохота артиллерийских орудий — сотен орудий по всей протяжённости стены, а не только западной, у которой стоял я. Каменная кладка задрожала под внешними ударами. Дробными, мощными. Отовсюду послышался рык и скрежет когтей. Камни стен затрещали, загудели. По округе пронёсся рокот нечеловечьих голосов.
Харпаги.
Из-за возни с Питером я потерял драгоценное время, чтобы задействовать порталы.
Не глядя уже ни на кого, я кинулся к лестнице, ведущей на западную стену. Пронёсся наверх… и замер от ужаса.
В лучах багрового закатного солнца копошились монстры.
Не сотни, не тысячи. Мне показалось, их миллионы. От стен до самого горизонта не было видно и клочка свободной земли. Всё кишело серыми телами харпагов.
Их костяные гребни на хребтах воинственно топорщились и бились о хитиновые спины. Твари вытягивали шеи, постукивали зубами в круглых ртах, рычали, скребли друг друга когтями, чтобы первыми прорваться к городу. А те, кто прорывался, уже карабкался по скользким камням стен наверх.
Одного взгляда на этот хаос хватило, чтобы понять: у Ронстада нет шансов.
Ни единого.
Полчище монстров призвано для одной цели — полностью уничтожить город. Снести его стены до самого последнего камня, истребить жителей до самого последнего адепта.
Харпаги принялись выполнять свою задачу так жадно и стремительно, будто их подстёгивали плетьми. Твари повизгивали от нетерпения, высовывали длиннющие языки и с рыком извергали снопы жёлтой слюны.
Артиллеристы беспрерывно отстреливались горящими ядрами и разрывными гранатами.
Земля вздрагивала, воздух полнился жаром, пылью, пеплом и пороховым дымом. Под ударами артиллерии харпаги падали, выли, поднимались и с ещё большим рвением кидались на стены. Особо настырные и разъярённые уже добрались до самого верха.
Я видел страх на лице каждого адепта, что отстаивали стену. Чувствовал этот страх. Самый настоящий ужас и ясное понимание, что сегодня — не просто их последний день, а последняя минута. Потому что больше минуты они не проживут.
За полчищем харпагов, у самой линии горизонта — там, где пологие западные холмы встречались с красным полукругом солнца — я разглядел тёмную полосу.
Вслед за армией монстров появилась армия Лэнсома.
Военные машины.
Не сотни, не тысячи. Мне показалось, что их тоже миллионы. Но это, конечно, было не так. В отличие от харпагов, армия Лэнсома имела конечное число. Только какое, отсюда я не мог разобрать. Слишком далеко, наполовину скрыто в пыли и искажено жарким маревом заката.
Моего плеча коснулась чья-то рука.
Я обернулся.
За спиной стоял патриций Орриван. Запыхавшийся и грязный, с большим двуручным мечом наперевес, уже окроплённым жёлтой харпажьей кровью.
Патриций Лукас Орриван вдруг отчётливо напомнил мне его же предка из времён Великой родовой битвы, Зейна Орривана, который до последнего защищал гибнущий город с таким же двуручным мечом.
В грохоте орудий, неистовом рычанье и жалобном треске городских ворот, я услышал его выкрик:
— Умрём во славу свободы, мой принц! Видит Бог, мы не пали духом!
Он кинулся вдоль ряда грохочущих артиллерийских орудий и скрылся в густом пороховом дыму, за ним пронеслись ещё с десяток адептов.
И в ту же секунду под моими ногами затряслись камни, по старым булыжникам побежали трещины. Западная стена застонала под натиском тёмных стервятников. Осталось совсем немного до её падения.
