Эрик остановился метрах в пяти от Лота, не решаясь подойти. Тачстоун сидел на раскладном стульчике. У него был вид человека, совершенно убитого горем. Однако Лот заметил старого врача и сделал приглашающий жест рукой.
— Вы что-то хотели? — спросил он с вымученной любезностью, когда Эрик приблизился.
Химмельзон набрал в грудь воздуху, собираясь с духом.
— Моя просьба может показаться несколько странной, — произнес он. — Но Карл обращался ко мне по поводу изменений, происходящих с ним.
При имени бывшего друга и соперника глаза Лота озарила короткая вспышка. Но Тачстоун промолчал, терпеливо ожидая, когда Эрик закончит.
— Шмеллинг отказался лечиться, — продолжал Химмельзон. — Но разрешил мне исследовать его тело, когда… когда…
— Я вас понял, — ответил Лот. — Я попробую решить ваш вопрос. А теперь извините, мне нужно идти.
Тачстоун поднялся. Эрик посторонился, пропуская его. Лот направился к Ирвингу и отцу Анатолию, которые стояли на небольшой трибуне. Она словно по мановению волшебной палочки возникла рядом с костром. Химмельзон пропустил монахов, тащивших брезент. С тюка капало черное и густое, свисала белая рука. Эрик последовал за Тачстоуном, держась в некотором отдалении, чтобы не вызвать раздражения своей назойливостью. Лот присоединился к брату и священнику. Крэк скромно стоял в углу трибуны, его почти не было заметно. Тела тем временем возложили на костер.
— Петька, беги в машину за бензином! — крикнули где-то рядом с Эриком. — Сырое все, гнилое — не будет гореть!
— А где он?
— В канистре, в углу там валяется.
Петька метнулся за бензином, чуть не сбив Эрика с ног. Химмельзон едва успел отскочить с пути молодого румяного парня. Он же, совершенно очевидно, даже не заметил Эрика. Его глаза были наполнены чувством долга и азартом. Химмельзон оказался у подножия трибуны, сбоку от нее. Здесь почти не было людей. Основная масса зрителей собралась перед возвышением, чтобы лучше видеть своих руководителей.
— Ну что, — услышал Эрик голос отца Анатолия. — Начнем, пожалуй?
— Вы знаете, там один врач… Небеснов, может, слышали о таком, — раздался голос Лота. — Он просил отдать ему одно из тел для вскрытия. Небеснов хочет установить причину случившегося.
Эрик уже и не надеялся, что Тачстоун вспомнит о его просьбе. Но Лот в который раз подтвердил свою репутацию вдумчивого и чуткого руководителя.
— Причина здесь вовсе не в телах, — внушительно ответил отец Анатолий. — А в душе, которую Шмеллинг продал дьяволу!
Эрик мрачно сплюнул. Но тут, к его удивлению, в беседу вмешался младший Тачстоун.
— Карл бывал на «лестницах в небо», — возразил Ирвинг. — Он и правда был мутантом. Я думаю, стоит удовлетворить просьбу Небеснова. Выдать ему не все тело, конечно, но хотя бы часть. Голову, например. Я слышал, самые сильные изменения происходят у мутантов в мозгу.
— Давайте послушаем совета профессионала, — предложил отец Анатолий. — Ведь чудовищ повергли вы, Кирилл? Что вы скажете в данном случае?
По голосу священника было ясно слышно, что ему страсть как не хочется выпускать из своих лап ни кусочка тела поверженного врага. И Крэк это понял.
— Ни в коем случае, — услышал Эрик решительный голос сына. — Упырь должен быть сожжен, весь, целиком. Иначе я не гарантирую, что он снова не встанет.
У Химмельзона потемнело в глазах.
— Вот видите, — с плохо скрываемым торжеством в голосе откликнулся отец Анатолий.
— Да, тогда тут не о чем говорить, — согласился Лот. — Давайте начинать. Я вижу, бензин уже принесли.
Эрик перевел взгляд в ту сторону, где находился костер. В глазах у старого врача постепенно прояснилось. Он увидел квадратную основу для костра, тела, лежащие на ней, и монаха, который торопливо поливал их бензином из пластиковой белой канистры.
— Богомерзкая книга тоже там? — осведомился отец Анатолий.
Видимо, ему в ответ кто-то кивнул, потому что вслух ничего произнесено не было. Настоятель откашлялся.
— Братья и сестры! — звучно начал он.
Тот легкий ропот, который всегда витает над большим скоплением людей, стих.
— Сегодня мы собрались здесь, — продолжал отец Анатолий. — Чтобы поставить точку в печальной горькой истории нашего плена. Долгих двенадцать лет жили под тяжким игом захватчиков, железным сапогом топтавших нашу землю. Но не оскудела еще земля Русская на героев и богатырей! Потомок псов-рыцарей по примеру своих поганых предков вонзился в нашу землю каленым клином — свиньей…
Этого Эрик уже не выдержал. Он бросился прочь. За время приготовлений народу прибыло, и старый врач с трудом пробился сквозь толпу к спуску. На лестнице Эрик подвернул ногу и чуть не покатился вниз, считая ступеньки ребрами. Это отрезвило Химмельзона. Он стал двигаться медленнее, поглядывая себе под ноги. Голос отца Анатолия гремел над толпой. Но Эрик его уже не слушал. Прежде чем сесть за руль, Химмельзон еще успел почувствовать мерзкий запах — будто бы горящей свинины.
Но Эрик знал, что это пахнет не шашлыками от передвижной лавки «Мясного двора».
Архив Новгорода занимал девятиэтажное здание-свечку. Оно стояло чуть в отдалении от других домов. Архив окружали голубые ели. Самые старые из них уже почти сравнялись в росте со зданием. Небольшая территория, примыкавшая к архиву, была обнесена чугунной изгородью.
В архиве находились только два человека — сторож Ксенофонт, крепкий парень лет двадцати пяти, и его подруга Вера. Они спали обнаженными на стареньком диване в каморке сторожа, крепко прижавшись друг к другу.
Коммунисты, построившие архив, были людьми мудрыми и сведущими в логистике. Здание начали заполнять от верхних этажей к нижним. Документы, относящиеся к новейшей истории города, находились на третьем этаже. Здесь хранились свидетельства владычества Федора Суетина над Новгородом, свидетельства о рождении и смерти четырех из пяти его детей и много прочего, что привело бы в восторг историка. Так же здесь хранились документы, содержащие первые упоминания о Карле Шмеллинге и Лотаре Тачстоуне.
В торце здания на каждом этаже находилась скромная комнатка туалета. Помимо трех унитазов, ничем не отгороженных ни друг от друга, ни от случайных зрителей — коммунисты считали стыдливость и право на личное пространство буржуазным пережитком — в туалете имелось и две раковины, где можно было помыть руки. Тайну несовпадения количества очко-мест и рукомойников строители унесли с собой в могилу. Из крана текла только холодная вода. Создатели светлого будущего не были склонны к излишествам вроде уюта и комфорта. Мыла в туалетах не было. Однако на третьем этаже имелось зеркало, рассеченное пополам длинной трещиной.
