лишь бы как можно скорее прекратить это безобразие.
– Правда? Потому что… в это трудно поверить… но вы похожи на одного человека… Он не знал, что я замечала это… но он терял голову всякий раз, когда…
– Я не терял головы! – взревел Уоллес.
– Неужели? – произнес Хьюго в телефон. – Вы сказали, терял голову?
– Да. Это смущало. У меня был один друг – говорил он совсем как вы, с такими же интонациями, – так Уоллес запал на него. Он, конечно, все отрицал, но я не удивлюсь, если у вас с ним были такие же отношения.
– Понятия не имею, о ком она, – пробормотал Уоллес. – Ужас какой-то.
– Приму к сведению, – сказал Хьюго. – Но нет, мы были просто друзьями.
– Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Ведь он умер.
Уоллес уперся руками в стойку. Склонил голову и зажмурился.
– Не знаю, так ли оно на самом деле, – наконец проговорил Хьюго. – Мне кажется, часть его осталась здесь.
– Можете тешить себя этой мыслью. А… – Она с шумом выдохнула. – Вы любили его? Боже, не могу поверить, что веду такой разговор. Я вас не знаю. И мне без разницы, были вы с ним…
– Мы не были, – просто сказал Хьюго.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Понимаю, – сказал он, и Уоллеса бросило в жар и в холод одновременно. – Но я не знаю, как ответить на него.
– Можно сказать «да» или «нет». Это нетрудно. Но мне достаточно того, что вы не говорите «нет». – Она снова шмыгнула носом. – Вас не было на похоронах.
– Я не знал.
– Все прошло… быстро. Для него. Мне сказали, он не страдал. И вот его словно никогда и не было.
– Но он был, – сказал Хьюго, не отрывая взгляда от Уоллеса. – Он был.
Она рассмеялась, будто всхлипнула.
– Да, был, верно же? Не знаю, к счастью или к сожалению. Хьюго, я так и не поняла, кто вы. Не знаю, что за отношения у вас были с Уоллесом, и ни на секунду не верю, что вас объединяла только любовь к чаю. Я… сочувствую вам. Вашей потере. Спасибо, но не звоните мне больше. Я готова жить дальше. Я уже живу. И не знаю, что можно добавить к этому.
– Не нужно ничего добавлять, – ответит Хьюго. – Я ценю ваше время.
Телефон бикнул, Наоми отсоединилась.
В чайной лавке установилась тишина.
Нарушил ее Уоллес:
– Ты не можешь… Хьюго.
– Знаю. – Хьюго казался странно уязвимым. Уоллес смотрел, как он поправляет на голове бандану, на этот раз зеленую с белыми собачками. – Но это мое. Это для меня. И ты у меня этого не отнимешь.
– А я и не пытаюсь, – выпалил Уоллес. – Это… ты… – Сердце сжалось у него в груди. Крюк казался раскаленным. – Ты все усложняешь. Пожалуйста, не надо со мной так. Я этого не вынесу. Просто не вынесу.
– Почему? – спросил Хьюго. – Что в этом плохого?
– Я же мертвый! – закричал Уоллес.
И он оставил Хьюго в чайной лавке, где тени становились все длиннее и длиннее.
Следующий день оказался тяжелым.
Уоллес хандрил и расхаживал взад-вперед по лавке словно зверь в клетке. Остальные старались не приближаться к нему, а он все бормотал:
– Два дня. Еще два дня.
Он дрожал. Он трепетал. Он трясся.
И он ничего не мог с собой поделать.
Уоллес посмотрел в окно.
Перед чайной лавкой, как всегда, стоял скутер Хьюго. Зеленый, с белыми шинами. С бокового зеркала свисала забавная безделушка – мультяшное привидение с комиксовым пузырем, в котором было написано БУ! Сиденье у скутера было маленьким, но сзади имелись металлические ручки.
Он вспомнил, как чувствовал на себе солнечные лучи, когда стоял на веранде. Снова. И снова. Ему нужно было чувствовать это снова и снова. Вроде бы мелочь, но чем больше он думал об этом, тем труднее ему было расстаться с этим ощущением. Солнце. Он хотел чувствовать солнце. Оно взывало к нему, крюк у него в груди подрагивал, трос светился ярче прежнего. В ушах звучал шепот, но это были не те голоса, что доносились из-за двери. Те были спокойными и успокаивающими. Этот звал к действию.
Он пошел в кухню к Мэй. Она посмотрела на него с опаской, словно боялась, что он откусит ей голову. Он почувствовал себя виноватым.
– Ты можешь сегодня днем приглядеть за лавкой?
Она медленно кивнула:
– Да. А что?
– Мне нужно отлучиться.
Она, похоже, встревожилась.
– Что? Уоллес, ты же знаешь, что будет, если ты попытаешься…
– Знаю. Но я не уйду далеко. Я помню, сколько мне удалось продержаться в тот раз. И потому все будет хорошо.
Но это не убедило ее.
– Ты не можешь так рисковать. Особенно когда ты близок к… – Ей не было нужды договаривать. Они оба прекрасно понимали, что она имеет в виду.
Он дико рассмеялся:
– Если не сейчас, то когда? Кстати, я забираю с собой Хьюго.
Мэй моргнула:
– Забираешь куда?
Он улыбнулся. Чувствовал он себя совершенно свихнувшимся, и это грело его изнутри.
– Не знаю. Разве это не чудесно?
* * *
Хьюго выслушал Уоллеса. Ответил он не сразу, и Уоллесу показалось, что он собирается отказаться. Но наконец он произнес:
– Ты точно хочешь этого?
Уоллес кивнул.
– Ты ведь знаешь, как долго мы сможем ехать. Как далеко.
– Это опасно.
– Мне это нужно, – просто сказал Уоллес. – И я хочу, чтобы ты был рядом.
Не нужно было этого говорить. Хьюго заметно напрягся.
– Ты передумал? Вчера вечером ты не хотел знать, что я чувствую.
– Мне страшно, – признался Уоллес. – И я не знаю, как избавиться от страха. Но если это конец, если это все, что мне осталось, то я хочу сделать то, что задумал. С тобой.
– Ты серьезно?
– Да.
– Мне нужно спросить Мэй, может ли…
– Уже сделано, – сказала Мэй, высовывая голову из-за двери. Уоллес фыркнул, увидев, что у нее из подмышки выглядывает Нельсон. Разумеется, они подслушивали. – Я все поняла, босс. Дай чуваку то, что он хочет. Это пойдет вам на пользу. Свежий воздух и все такое. А мы будем держать оборону.
– Но мы даже не знаем, может ли он ездить на скутере, – продолжал сомневаться Хьюго.
Уоллес выпятил грудь:
– Я могу все.
Как оказалось, он мог не все.
– Какого черта, – прорычал он, упав со скутера в пятый раз.
– Люди смотрят, – проговорил Хьюго краем рта.
– Ах, прошу прощения. – Уоллес встал с земли. – Между прочим, меня они не видят. И они просто подумают, что ты разговариваешь со скутером, словно
