Шел в душ. Одевался. Выпивал две чашки дрянного кофе. Шел на работу. Встречался с партнерами. Ездил в суд. Он никогда не был сторонником внешних эффектов. Только факты, мэм. Он чувствовал себя комфортно в присутствии судей. В присутствии противников. Большей частью он выигрывал. Иногда нет. Он переживал взлеты и падения, поражения и победы. Ко времени возвращения домой им был прожит долгий день. Он съедал разогретый ужин перед телевизором. Если был в настроении, выпивал бокал вина. Затем шел в домашний кабинет и работал до полуночи. Покончив с работой, опять залезал в душ, после чего ложился спать.
День за днем, день за днем.
Это была жизнь, к которой он привык. Которая устраивала его, которую он выстроил для себя. Даже после ухода Наоми, когда, казалось, все летит в тартарары, он придерживался той же рутины, собрав волю в кулак. Ей же хуже, сказал себе он. Это была ее вина.
Он принял это.
– Ты белый человек, – сказала ему его помощница на корпоративной рождественской вечеринке, ее щеки пылали от изрядного числа выпитых «манхэттенов». – Извлекаешь выгоду даже из поражений.
Он ошарашил ее, громко рассмеявшись. Он и сам был слегка навеселе. Она, по всей видимости, никогда прежде не слышала, чтобы он смеялся.
Видела бы она его сейчас.
Здесь, в «Переправе Харона», когда до возвращения Руководителя оставалось всего три дня, Уоллес бежал перед самым рассветом по заднему двору, Аполлон мчался за ним, будто играл в догонялки, и радостно лаял. Уоллес на какое-то мгновение испугался, что они повредят чайные кусты, но и он, и Аполлон были мертвы. Так что растениям ничего не угрожало.
– Попался, – сказал он, хватая Аполлона за уши, прежде чем рвануть дальше.
И рассмеялся, потому что Аполлон прыгнул на него и колотя лапами по спине, сбил с ног. Упав, Уоллес смог быстро перекатиться на спину, но его лицо все-таки оказалось основательно вылизанным.
– Фу! – крикнул он. – У тебя ужасно воняет изо рта.
Но это не смутило Аполлона.
Уоллес позволил псу некоторое время продолжать свое занятие, а потом отпихнул. Аполлон опустился на передние лапы, его уши подергивались, он был готов играть и дальше.
– У тебя когда-нибудь была собака? – спросил у Уоллеса Нельсон, сидевший на своем обычном месте на веранде.
Уоллес, вставая с земли, помотал головой:
– Я был слишком занят. И мне казалось подлым иметь собаку, раз я уходил на целый день. Тем более в городе.
– А когда ты был моложе?
– У моего отца была аллергия на собак. У нас жила кошка, сущая засранка.
– Кошки, они такие. А он хороший мальчик. Я очень волновался, когда мы поняли, что пришло его время. Мы не знали, что происходит с собаками после смерти. Уходя, они забирают с собой частицу наших душ. Я думал… я не знал, каково придется Хьюго. – Он кивнул на чайные кусты. – Перед самым концом Аполлон едва мог ходить. Перед Хьюго встал трудный выбор. Позволить ему остаться и продолжать терпеть боль или же преподнести последний дар. Но Хьюго оказалось проще принять решение, чем я ожидал. Сюда приехал ветеринар, и они расстелили в саду одеяло. Все произошло быстро. Хьюго попрощался с ним. Аполлон улыбнулся, как умеют улыбаться собаки, словно знал, к чему идет дело. Он вздохнул, потом еще раз, потом еще. А потом… больше уже не дышал. Его глаза закрылись. Ветеринар сказал, что все кончено. Но он не мог видеть того, что видели мы.
– Он по-прежнему был здесь, – сказал Уоллес, а Аполлон тем временем тыкался головой в его колени, пытаясь заставить опять бегать.
– Да, – кивнул Нельсон. – Бодрый, как огурчик, словно все хвори и превратности жизни куда-то подевались. Хьюго хотел было подвести его к двери, но Аполлон отказался. Он такой упрямец.
– Кажется, я знаю еще одного такого.
Нельсон рассмеялся:
– Думаю, то же самое можно сказать и о тебе. – Его улыбка угасла. – Или, по крайней мере, так оно было. Уоллес, ты не обязан…
– Знаю, – сказал Уоллес. – Но разве у меня есть выбор?
Нельсон довольно долго молчал, и Уоллес решил, что разговор окончен. Но это оказалось не так. Нельсон печально улыбнулся и произнес:
– Его всегда недостаточно, верно? Времени. Мы считаем, будто его у нас навалом, но когда оно действительно необходимо, его нам страшно не хватает.
Уоллес пожал плечами. Аполлон носился между чайными кустами.
– Тогда нужно использовать его на полную.
Нельсон ничего не ответил.
* * *
Уоллес провел день в кухне с Мэй. Он настолько оправился после сеанса с Нэнси, что смог вынуть из печи подносы с выпечкой и снять с плиты чайники. Если бы кто заглянул в окошко, то увидел бы, что кухонная утварь с невероятной легкостью летает по воздуху.
– Почему бы тебе просто не нагревать воду в микроволновке? – спросил он, наполняя керамический чайник.
– О боже, – вздохнула Мэй. – Надеюсь, Хьюго не услышал этого. Нет, знаешь что? Я передумала. Предложи ему такой вариант, но только в моем присутствии. Хочу увидеть выражение его лица.
– Он не слишком обрадуется?
– И это слабо сказано. Чай – дело серьезное, Уоллес. Нельзя подогревать воду для него в долбаной микроволновке. Нужно держать марку, чувак. – Она забрала у Уоллеса сервированный им поднос и понесла в лавку. – Но все же скажи ему. Интересно посмотреть на его реакцию. – И дверь за ней закрылась.
Уоллес подошел к окошку и посмотрел в него. В чайной лавке, как и всегда, кипела жизнь. Приближалось время ланча, и большинство столиков были заняты. Мэй, ловко обойдя группу людей, поставила поднос на столик. Уоллес посмотрел в дальний угол. Столик Нэнси пустовал, чему он не удивился. Он не сомневался, что она вернется, но это произойдет, наверное, уже после его ухода. Он не знал, достаточно ли они сделали для нее. И был не настолько глуп, чтобы думать, будто они облегчили ее боль, но надеялся, что, по крайней мере, ими был заложен фундамент новой постройки, если она пожелает возвести ее.
Хьюго стоял за кассой и улыбался, пусть и отсутствующей улыбкой. Этим утром он был тихим, словно погруженным в свои мысли. Уоллес не хотел торопить его. Он предпочел оставить его в покое.
Входная дверь в лавку распахнулась, и вошла молодая парочка – волосы растрепаны ветром, глаза сияют. Они уже были здесь раньше. Парень сказал еще тогда, что это их второе свидание, хотя на самом деле оно было третьим. Он придержал дверь для своей подруги и отвесил ей легкий поклон. Она засмеялась. Уоллес услышал, как он сказал:
– Только после вас, моя королева.
– Ты такой чудной, – нежно
