его лица.
— Что захочешь, я отдам тебе все, что ты попросишь!
— Все? — удивилась она.
— ДА! Я пройду все круги ада, чтобы вернуть ее, иначе моё существование больше не имеет никакого смысла!
— Готов даже пожертвовать бессмертием? Силой Хаоса? Даром Бога? Готов стать человеком, живущим не больше семидесяти лет? — поражалась Темнота.
— Мое существование без нее не имеет никакого смысла! Я отказываюсь от бессмертия, я отказываюсь от самого себя, только верни мне ее!
— Ты знаешь, какие могут быть последствия за вмешательство жизни и смерти Бога? Ты осознаешь, что тебя ждет?
— Моя жизнь не имеет смысла без нее, — вторил он.
— А как же твоя дочь?
Ваал понял, что сейчас он забыл, о еще одной главной причине «Жить». Потому что без своей истинной, он даже воздуха в легких не чувствует, не то что свою дочь. Он любил ее, но понимал, что не сможет дать любви и теплоты без той, кто родила ему это сокровище. И весь мир перестал быть для него важным. Тогда как его единственная может получить смертельное наказание и кануть в лету без малейшей надежды на существование своего духа. И ценой своей жизни он был готов вернуть Таиру, хотя бы потому, что она нужнее ребенку, чем такой непутевый отец, который не сразу разглядел в ребенке собственную кровь.
— Ваал, ты отказываешься от бессмертия? От дара Хаоса?
— Возможность встретить ту, с кем суждено прожить жизнь, хоть и короткую — вот истинный дар.
— Но она была не просто дочь Светлой Высшей. Она была частичкой Эфира, древнейшего Божества. Она и моя частичка, потому что дочь моего сына. И кто я буду, если пройду вашу искреннюю любовь стороной. Мне некого тебе отдать, Ваал. Ее душа никогда не познает смерть. Пространства и времени не существует — это все условности. Во всяком случае, для нее. И время в другом мире эфемерно. Ты можешь искать ее веками по другую сторону этого мира, можешь найти ее уже старую, а может и вовсе только младенцем. Сила твоя останется при тебе. Кто я такая, чтобы лишать тебя дара Хаоса? Но чтобы найти ее ты должен заглянуть во все прошлое и настоящее. Чего ты достиг, что у тебя есть, и что тебе дано. У вас идеальная связь. Найди эту нить, что незримо скрепляет вас. Вы всегда найдете путь друг к другу.
Я помню частности: кожа, губы, ключицы, скулы, неловкость рта.
И как магнитом к себе тянула твоя небесная красота.
Твои ладони со вкусом стали, галактики посреди ресниц.
Как трещины на стекле сдвигались, ломаясь и превращаясь в птиц.
Мираж, придуманный пьяным мозгом, а может, демон, крадущий сны?
Твой город, голос, страна и возраст, ответь мне — кто ты? Да кто же ты?
Ты исчезаешь с рассветной дымкой, под трель будильника в тишине.
И только ласковая улыбка, лишь это — то, что осталось мне.
Так больно, страшно и безнадежно — секундой раньше держать в руках,
Секундой раньше — касаться кожи. Но утро все превращает в прах.
И снова в полночь, на перекрестке, у автострады других миров,
Я жду тебя. Я одет неброско, в руках букет полевых цветов.
Ты незнакомка, ты — страсть и нежность, ты — тяжесть в сердце и боль в груди.
я просыпаюсь с пустой надеждой в реальном мире тебя найти. (Джио Россо)
Хаос вышагивал по пустому коридору Академии Стихий. И остановился, чтобы полюбоваться, как падает снег за окном.
— Зима, — проговорил он. — Сильная силища. Даже я замерз, — потер он ладони друг о друга и продолжил путь до кабинета. А увиденное там его поразило! На столе лежал сверток, и ни письма, ни бумаги, а сверток теплого одеяла, в котором спала маааленькая Богиня. Та сама пропащая дочь Ваала и Ирины.
Хаос взял малышку на руки и немного покачал, боясь разбудить. И в этот момент ворвался в кабинет Раил.
— Отец! — закричал он, и Хаос нахмурил свои густые седые брови, дав ему понять, что нечего орать как ополоумевший. — Что это? — уставился он на сверток.
— Ребенок! — показал он ему спящую малютку.
— Так это ты её забрал? Но зачем?
— Не забирал я, — спокойно ответил Бог. — Дитя дочери Эфира стремится к истокам. Не осознанно, конечно, — взглянул он на Раила.
— Так ты у нас, стало быть — дед! — хлопнул он Хаоса по плечу, но тот не на грамм не возмутился, а только улыбнулся спящему младенцу.
— Устал я, пора бы мне на пенсию, — рассмеялся старик. — Приказ на столе.
— Какой еще приказ? — Раил обогнул стол и взял листок с красной печатью академии и попятился от испуга к окну. — Ну, нееет, — пробормотал он. — Быть ректором твоей академии? Ни за что!
— Смеешь спорить? — Бог окинул своего сына сумрачным взглядом и тот сдался под натиском силы, и согласился.
— А как же Ваал и Таира?
— А что Ваал и Таира? Молодые. Разберутся.
— А ребенок? Что будет с ним?
— А что с ним может стать? — Хаос еще раз оглядел малышку и коснулся пальчиком ее носика. — Теперь сила будет спать крепко, пока не придет время ей проснуться. А о малышке позаботишься ты.
— Я? — Раил уже было совсем дар речи потерял.
— Когда она вырастит, — добавил Хаос. — Когда вырастит, придет сюда учиться.
— А до этого, где она будет?
— Новый молодой король Западной империи благоволил быть духовным родителем. Так тому и быть.
Раил хотел было возразить, но во время прикусил язык. Дочь Богов да смертным отдать, где такое видано? И вспомнил, что Таира росла в мире смертных без магии как человек. А ведь все это время ее оберегал Хаос.
Танцует не тот, кто подняться готов,
Как праха щепотка, кружимая ветром,
В любое мгновение, боли не испытавши.
Танец — это когда ты встаешь
Превыше обоих миров,
Разорвав свое сердце на части
И душу отдавши.
(Руми)
— Дарик, — ворвался молодой травматолог в кабинет и получил в ответ презрительно-серьезный взгляд.
— Я же просил не называть меня так.
— Хорошо, Эльдар Валерьевич, — хмыкнул он. — Не в службу, а в дружбу, возьми девчонку. Я не успеваю. Народу тьма! С этими ранними зАморозками все как коровы на льду.
— Хм, говори потише. И вообще-то я уже как полчаса в отпуске.
— Ну, пожалуйста, я ведь до утра тут просижу! Не бабку же сварливую к тебе отправляю, заметь! Девушка! А еще какая, танцовщица! Боже,
