— И? — спросил Кар. Он вдруг перестал слышать городской шум.
— Морий мертв. Несчастный случай, упал с лестницы и свернул шею. Я подумал, тебе нужно об этом знать.
— Да. Да, Атуан, спасибо тебе. Спасибо!
— Не за что, принц. Ну, мне пора. Увидимся еще?
— Да!
Атуан легко поклонился и свернул к храмовым вратам. Кар глубоко втянул воздух.
«Ветер!»
«Ты опять будешь долго думать?»
«Нет! Летим, Ветер!»
И золотистый ужас обрушился с неба, распугав людей и животных. Кар вскочил ему на спину. Через мгновение небеса распахнулись им навстречу, а смятенная площадь осталась далеко внизу.
Они прилетели к Дилоссу в полдень, когда празднично-яркий свет ласкал черепицы крыш, обтекал башенки и шпили, отчего городок выглядел игрушечным — если только не знать о правящем внизу заклятии. Светло-серая лента дороги, изгибаясь, тянулась в обход леса и взбегала на холм, к баронскому замку. В нем тоже царило заклятие. Хоть магии давно не осталось ни в земле, ни в воздухе, жители города и замка лишены разума и воли. Исцеление займет годы, и нельзя сказать наверняка, будет ли оно окончательным. Магией можно освободить их мгновенно. Потратить всю Силу, надорваться, выхватывая у серости еще десяток, еще сотню человеческих душ… Восемь лет назад Кар мучился виной, отказываясь это сделать. Сегодня — нет.
Замок баронов Дилосских строился в смутные годы междоусобных войн. Он и теперь казался неприступным в окружении надежных зубчатых стен, под защитой оскаленных бойницами сторожевых башен. Но грифоньим взглядом Кар видел на всем отпечаток небрежения, старости — и виной тому было не только заклятие.
Когда-то славный род баронов Дилосских давно обмельчал. Такова судьба многих благородных семейств. Ратные подвиги ушли в прошлое, оставшись только поводом для пьяной похвальбы, и запустение мало-помалу разрушает прежде переполненные замки, кроме немногих жилых помещений, где без особых волнений протекает размеренная жизнь хозяев и слуг. Война и заклятие могут лишь ускорить их конец — или, напротив, посеять свежие семена жизни. Кар сомневался, что в Дилоссе возможно второе.
Ветер опустился на старые плиты замкового двора. Кар спрыгнул с его спины, встав так, чтобы из окон был ясно виден его плащ с вышитым золотым узором. Не хватало только сойти за нападающего колдуна и получить выстрел из арбалета. В окнах возникло движение, кто-то — Кар чувствовал незнакомый рисунок сознания — помчался по лестницам вниз, к выходу.
«Это не Тагрия, Ветер. Ты чувствуешь ее?»
«Нет, — ответил грифон через мгновение. — Ее здесь нет».
Ее не было — Кар мог убедиться в этом и сам. Кроме нескольких десятков полуспящих под заклятием сознаний, в замке были только жрецы.
«Мы опоздали», — сказал грифон.
«Тише, Ветер. Мы найдем ее, клянусь».
Встревоженный жрец появился из дверей. Узнав Кара, низко поклонился, подошел, опасливо поглядывая на грифона.
— Ваше высочество… большая честь приветствовать вас в Дилоссе.
— Благодарю, жрец, я не задержусь надолго. Где баронесса?
— Наследник барона Мория с супругой еще не прибыли, ваше высочество. Вдовствующая баронесса…
— Да, именно о ней я и спрашиваю.
— Вдовствующая баронесса покинула Дилосс. Она не сказала нам, куда направляется.
— Когда она уехала?
— Вчера утром, ваше высочество. Если пожелаете отдохнуть с дороги, я…
— Благодарю, жрец, — сказал Кар, садясь на спину грифону.
«Лети, Ветер! Мы ее найдем!»
«Куда?» — печально спросил грифон, поднимаясь над замком.
«Куда угодно. Если понадобится, обыщем всю Империю. Нет, подожди. Деревня! Куда мы отвозили ее, помнишь? Думаю, она отправилась туда».
Ветер стрелой помчался вперед.
Им не пришлось обыскивать всю Империю. Лошади не под силу тягаться с грифоном, Ветер нагнал ее еще до заката. Расседланная кобыла мирно жевала траву. От дороги ее отделял ряд широких сосен. Под соснами лежала сбруя, рядом две седельные сумки, свернутая попона. На попоне — короткий меч в ножнах, принадлежавший, наверное, какому-нибудь невысокому юноше из рода баронов Дилосских.
Тагрия сидела в траве, склонив голову. Сверху Кар увидел ее черный вдовий наряд, простой чепец, из-под которого выглядывала светлая коса, ловкие пальцы, перебиравшие собранные в подол алые ягоды. Большего он разглядеть не успел — Ветер кинулся вниз так поспешно, словно мог опоздать снова. Кар запрокинул от неожиданности голову. Кобыла испугано всхрапнула и бросилась наутек. Ветер повел плечами, так что Кар почти упал на землю. И услышал гневное:
— Ты напугал мою лошадь!
Ветер затанцевал с извиняющимся видом — можно было подумать, он и впрямь чувствует себя виноватым. Кар шагнул к Тагрии за миг до того, как грифон догадался подтолкнуть его клювом.
— Прости за лошадь, малышка.
Она вскочила, когда увидела Ветра — да так и осталась стоять, бледная, с пылающими щеками. Ягоды из подола высыпались в траву. Под мешковатым платьем угадывался небольшой, но уже заметный живот.
— Тагрия. Куда ты едешь?
— Домой. Куда еще?
— В деревню? Что ты собралась делать там одна?
Тагрия с вызовом вскинула голову:
— Ты думаешь, я не справлюсь?!
— Я думаю, нет ничего, с чем бы ты не справилась, малышка, — искренне сказал Кар. — Но деревня неподходящее место для тебя, к тому же с ребенком…
— Ребенок родится только зимой, — перебила она. — У меня хватит денег нанять рабочих починить дом, а потом я уж как-нибудь проживу. И не думай, будто бы что-то там мне должен! Я взрослая, я…
Говоря, она взмахнула руками, будто защищалась, и Кар увидел его — золотой перстень с крупным зеленым камнем в форме звезды, подаренный когда-то матерью. Простое серебряное колечко удерживало его, не давая соскользнуть с тонкого пальца баронессы Дилосской.
Почему-то все стало ясным только теперь, как будто блеск изумруда проделал дыру в мрачном занавесе, и сквозь нее наконец-то пробился свет. Кар так и не смог потом вспомнить, что говорил, стоя коленями на раздавленных ягодах и прижимая к мокрому лицу ее руку с перстнем. Помнил лишь, как Тагрия заплакала, по-детски, навзрыд, а в следующую минуту Кар уже нес ее на руках к напружиненному перед прыжком Ветру. Золотые крылья умчали их прочь от пыльной дороги, от Дилосса, от сбежавшей кобылы и забытых под соснами сумок.
Остатки заката растянулись вдоль края неба желтой полосой. Серый полусвет, замерший над Империей, не спешил уступать дорогу ночи, и та не спорила, не требовала своих прав. Ей некуда было торопиться. Так же, как некуда было торопится летящему над вершинами леса грифону. Могучие крылья, способные обогнать ветер, чье имя грифон с честью носил, взмахивали размеренно и неспешно. Неспешно текли мысли огромного зверя. Мир, охвативший его сердце, был отражением спокойствия всадников.
